— Да, он единственный из вашей пятёрки, который не смог ответить на отлично. Но по немецкому!

— Здесь пришлось записывать всё с азов.

— Неужели любой язык можно выучить за один день?

— Можно выучить слова, фразы. Но, чтобы человек заговорил, как настоящий немец, необходима разговорная практика.

— А читать, делать переводы?

— С первого дня.

— Чудненько! — директриса встала и нервно прошлась по кабинету. — И вы можете обучить любому языку?

— Только тому, который знаю сам.

— А какие вы знаете?

— Многие.

— И всё-таки, сколькими языками владеете?

— Двадцатью шестью, — немного помедлив, сказал Рад и тут же уточнил. — Я учился в специализированной школе.

— Странно, очень странно, — Светлана Алексеевна села за директорский стол и недоверчиво посмотрела на Рада. — Человек, владеющий двадцатью шестью языками, работает учителем физкультуры у чёрта на куличках! Более чем странно. К тому же я не знаю в нашей стране школы, где давались бы знания иностранных языков в таком объёме.

— Наверное, школа — это слишком громко сказано. Небольшая экспериментальная секция во Дворце пионеров. В настоящее время она не существует. Её закрыли. Дело в том, что у метода выявлено побочное действие, — Рад понял, что со своей откровенностью зашёл очень далеко, и стал выправлять ситуацию. — Интенсивное обучение приводит к перенасыщению мозга. И если вовремя не остановиться, то можно стать умственным калекой, что и произошло со мной. Меня отчислили и посоветовали отдохнуть от наук. Так я стал учителем физкультуры.

— Вы умственный калека? — удивилась Светлана Алексеевна.

— Сейчас со мной всё в порядке. Кризис миновал, — успокоил Рад.

— А знания остались?

— Остались.

— Тогда всё-таки почему учитель физкультуры, а не учитель иностранных языков?

— Я выбрал физкультурный техникум. Мне нравится спокойная жизнь.

— С вашим появлением здесь спокойствие нарушилось.

— В следующий раз буду вести себя более незаметно.

— И где вы хотите поселиться?

— Вернусь в Красноярск.

— Я предлагаю вам остаться! — решительно предложила Светлана Алексеевна.

— Мне кажется, мы обо всём договорились, — недоумённо посмотрел на директрису Рад.

— Договорились, — согласилась Светлана Алексеевна. — Но сейчас я подумала, что нам надо объединить усилия. Учтём недоработки, отберём достойных и создадим на базе нашей школы секцию не хуже той, в которой обучались вы. Кстати, а где она находилась? В Красноярске?

— Нет.

— Я так и думала.

— А как же насчёт спокойствия? — иронически спросил Рад.

— Мы будем действовать незаметно, — Светлана Алексеевна светилась оптимизмом. — Исподволь. Я не строю наполеоновских планов. Необязательно перегружать мозги наших учеников. Но представьте себе деревенскую школу, где нет троечников. Где пятьдесят процентов учеников, а может, даже и больше, оканчивают школу с золотыми и серебряными медалями! Знание иностранных языков поразительное! Выпускники без проблем поступают в любые вузы страны! Школа станет престижной. У нас захотят учиться дети из других районов и даже городов!

— Из центра к нам потянутся одна комиссия за другой, — осадил эйфорию директрисы Рад. — И рано или поздно мы окажемся на скамье подсудимых за недозволенные эксперименты над детьми.

Светлана Алексеевна нахмурилась.

— Что ж, — сказала сухо. — Я сдержу своё слово. После выпускного бала вы свободны.

Подождав, когда за Радом закроется дверь, директриса выдвинула ящик стола и выключила кассетный магнитофон. Перемотав ленту, внимательно прослушала записанный разговор, подтёрла свои «пламенные» речи и только после этого позвонила по телефону.

— Анжелика Юрьевна, я разговорила его. Можете приезжать. Всё записалось… Очень интересно…

Землю окутал мягкий полумрак. Над озером клубился бело-серый туман. Медленно карабкаясь вверх и заплетаясь среди кустарников и сосен, то прямых, как пики, то извилистых, как пересыхающий ручей, он на вершине горы попадал под первые лучи солнца, сразу становясь прозрачным и невесомым, как капроновая косынка, пронизанная золотистыми нитями.

Вдоль берега в ряд нависли над водой несколько удочек. Пузатые поплавки, сносимые едва заметным течением, изредка покачивались, словно ворочаясь во сне. Рад сидел на кривой берёзе в кирзовых сапогах, которые одолжил Афанасий Николаевич, в своих неизменных джинсах и штурмовке, надетой поверх синего свитера. И мирно дремал, убаюканный рыболовным штилем. Этот сон был для него важнее богатого улова. Рад отдыхал под шум просыпающейся природы, ждал солнца, чтобы расправить крылья души и взлететь над землёй, распахнуться навстречу небесному светилу, зарядиться его энергией. Он очень любил солнечный свет. Ласкающий и обжигающий летом, ослепляющий, но холодный зимой, всегда согревающий сердце, вселяющий уверенность в завтрашнем дне, прибавляющий оптимизма. Вот и сейчас едва солнце выглянуло из-за горизонта, как солнечные зайчики заскользили по водной поверхности, добежали до кривой берёзы и слегка запутавшись в её листве, прервали чуткий сон Рада. Он вскочил, сладко потянулся, приветливо помахал небесному светилу и бодро начал сматывать удочки. Взвалив их на плечо, словно вязанку хвороста, зашагал вдоль берега.

Природа распрямлялась после ночного плена, оживала в сотнях шорохов и звуков. Капельки росы скапливались на кончиках травинок, не давая им распрямляться, но те начинали раскачиваться всё быстрее и быстрее, пока не стряхивали водяные оковы на землю. И вот уже зелёные лучики тянутся вверх, здороваясь со своими солнечными братьями. Туман осыпается на дорогу и медленно исчезает, оставляя после себя пятна сырости, которые становятся всё меньше, словно невидимый хищник с неохотой втягивает мощные когти.

В том месте, где озеро изгибалось у недоступного для купальщиков крутого берега, на самом краю обрыва сидел Василий. Увидев, подходящего Рада, весело спросил:

— Ну что, рыбак, много поймал?

— Рыба в этом озере очень хитрая, — положил удочки на траву Рад. — Не хочет ловиться.

— А я говорил, что в том месте клёва не будет, — Василий сладко зевнул и передёрнул плечами.

— Сам-то чем похвастаешься?

— Да так, — Василий неохотно приоткрыл брезентовую сумку, в которой трепыхались, засыпая, три небольших карася.

— Что же ты, Василий, на рыбалку пригласил, а клёв не обеспечил? — пошутил Рад.

— На всех рыбы не напасёшься, — веско заметил Василий. — И вообще, в рыбалке не рыба главное.

— А что?

— Хорошая компания. Тогда и о рыбе забываешь.

— Да какая уж рыбалка после бутылки водки, — подтрунил Рад.

— Вот все думают, что я — любитель выпить! — Василий посмотрел осуждающе. — А я, между прочим, никогда один не напиваюсь. Всегда в компании. Ну, что поделаешь, если у меня все друзья пьющие? А если с ними не пить, то с тоски от одиночества помрёшь. И так вся жизнь, как понедельник, проходит. Мне бы такого друга, как ты. Сегодня в первый раз на сухую наслаждаюсь свиданием с природой.

— Я бы с удовольствием сейчас наслаждался сном, — зевнул Рад.

— Романтики в тебе не хватает, — засмеялся Василий. — А ведь именно в такое чудное утро можно встретиться с чудом. Представляешь, опускается летающая тарелка, выходят инопланетяне, и мы вступаем с ними в контакт. Один из них говорит: «Здравствуй, Вася. Не хочешь полететь с нами в далёкую галактику?»

— Неужели думаешь, что они будут спрашивать твоего согласия? — развеселился Рад.

— Ты прав, ну их, этих инопланетян. Схватят, увезут неведомо куда, разрежут на части, и будешь всю оставшуюся жизнь, выглядывать из разных банок.

— А с таинственным чудовищем, которое водится в озёрных глубинах и съедает всю рыбу, встретиться не хочешь? — подтрунил над мечтателем Рад.

— Вот с ним-то как раз меньше всего, — улыбнулся Василий. — Сожрать может. Разве что издалека понаблюдать. Да и не водится в этом озере никакого чудовища. Караси и те какие-то пассивные. Вот мы в позапрошлом году на Рытвине рыбачили. Есть тут недалеко одна речушка. С бредешком побродили. Так еле улов по люлькам разместили. Одних щучек молоденьких с полсотни выловили. Котлеты из них — высший класс! А в прошлом году всего два ведра окуней поймали. И куда рыба подевалась?