Хочешь-не хочешь, а пришлось Насте сделать Шаг первый для сохранения своей семьи. Она стала думать, как им жить дальше. А главное где? Если раньше Настя как будущий бухгалтер думала так: «У нас с Петей есть десять тысяч рублей, если к ним доложить еще четыре-пять миллионов, можно купить приличную квартиру», то теперь она просчитывала варианты, исходя из своих с Петей реальных обстоятельств. Жить вместе с родителями своими или Петиными неудобно. Как ни крути, а ты на чужой территории. Баба Яга в тылу врага. Снимать квартиру они себе позволить не могут. К тому же перспектива оказаться предоставленным самим себе без родительской помощи удручала. Пока они с Петей были маменькиным сынком и папенькиной дочкой, они жили дома на всем готовом. Обустроенный быт, вкусная еда, красивая одежда, карманные деньги. И время от времени в награду за хорошее поведение и обильный подхалимаж ключи от родительской машины. А теперь им это все предстоит добывать самостоятельно. Но они не готовы! Просчитав все возможные варианты, Настя нашла наиболее приемлемый. Ее любимая бабуля! После смерти дедушки живет одна в двухкомнатной квартире. Осталось только уговорить.
И Настя сделала Шаг второй, пошла уламывать старушку. Она много думала, как ей поговорить с бабушкой. Перебирала возможные тактические ходы. Что лучше всего подействует? Поплакаться на жизнь и бить на жалость? Или пообещать, что они с Петей будут умненькими и благоразумненькими? Или попытаться предложить себя как приз: «Вот, бабуля, обломилась тебе удача на старости лет! Даже две удачи! Я и Петя!» Хотя в лучшем случае бабушка могла в этом усомниться, а в худшем – просто испугаться. Настя понимала, что требовать от бабушки она ничего не может. Остается только просить. А просить так трудно. Но когда Настя пришла к бабушке, она поняла, что все придуманные ею ходы никуда не годятся. Она решила довериться своей интуиции и просто сказала бабушке: «Знаешь, ба, мне скоро рожать, квартиру с Петей снимать нам дорого, с родителями я не уживусь, так что мы к тебе переедем. Поможешь?» – «Ладно, – ответила бабушка, – маковый рулет будешь?» Настя была потрясена, как быстро и спокойно согласилась бабушка. Теперь надо было организовать переезд и подготовиться к родам. Петя охотно помогал Насте с обустройством быта на новом месте. И готовил себя к роли отца. Ездил вместе с Настей покупать детские вещи и кроватку, заготавливал памперсы, штудировал доктора Спока. Бабушка от Пети была в восторге: «Какой серьезный мальчик, а ведь еще такой молодой!»
Однако уже после того, как Петя принес своего первенца из роддома, оказалось, что новоиспеченный и теоретически подкованный отец боится собственного ребенка. Брать свое чадо на руки для Пети было стрессом, он боялся ребенка уронить или что-нибудь ему сломать. Если ребенок плакал, Петя начинал метаться: он не понимал, как успокоить неугомонное создание. А когда требовалось сменить подгузник, Петя просто убегал. Иногда, стоя на безопасном расстоянии, давал ценные советы, которые почерпнул из книжек доктора Спока и других продвинутых корифеев педиатрии. «Петечка, – уговаривала его Настина бабушка, – не бойся маленького, он не кусается, у него зубов-то еще нет». В ответ Петечка смотрел недоверчиво и на сближение не шел.
Настя поняла, что без ее железной руки Петю в родительский рай не загонишь, и сделала Шаг третий. Стала приобщать мужа к уходу за малышом. Петя тяжело поддавался воспитанию. Он быстро оставил жалкие мужские отговорки: «Ну, ты же женщина, ну, сделай что-нибудь». Но когда он сам пытался как-то обиходить свое чадо, то просто деревенел от ужаса. Поведение ребенка не совпадало с инструкциями, описанными в книжках. Петя воспринимал собственного отпрыска как неуправляемую бомбу в кружевном конверте: какой проводок не перережь, а все равно рванет. Насте пришлось потратить немало сил, чтобы Петя преодолел страх и освоился в обращении с ребенком. Настя учила мужа различать и понимать мимику ребенка. К большому петиному удивлению оказалось, что мимикой малыш выражает свои потребности, а не просто строит рожицы неумелому отцу. И что кричит он не из удовольствия действовать Пете на нервы. И чем скорее Петя ему поможет, тем быстрей ребенок перестанет голосить. И что, занимаясь ребенком, не надо бояться запачкаться. Гораздо легче потом вымыть руки и положить испачканную рубашку в стиральную машину, чем избегать собственное чадо по гигиеническим соображениям. Надо сказать, получаться стало у Пети далеко не сразу. И Насте стоило немало усилий, чтобы не начать орать на мужа, а, напротив, ободрять, снова показывать как надо, исправлять последствия. Конечно, легче было огрызнуться и сделать все самой, но Насте хотелось, чтобы Петя по-настоящему почувствовал себя отцом и не оставался безучастен. Хотя порой ей казалось, что у нее двое детей и старший, Петя, самый бестолковый. Но когда через некоторое время Настя увидела как Петя, быстро доведя до нужной температуры бутылочку со смесью, стал кормить малыша, а, накормив, подержал и дал срыгнуть, а потом уложил в кроватку, она поняла, что ее усилия были не напрасны.
Когда приобщение Пети к отцовству было успешно завершено, Насте предстояло сделать Шаг четвертый. Распределить обязанности по дому и уходу за ребенком. До этого времени в основном она занималась малышом. Бабушка была на подхвате. Тем более, что основной груз ведения хозяйства лежал на ней: готовка стирка, уборка. К тому же долго заниматься маленьким ребенком бабушка не могла, уставала. Все-таки ей было уже за 70. Настя любила бабушку и не хотела загонять ее до изнеможения. А Петя помогал Насте с ребенком стихийно, когда у него были силы и настроение. А этого было явно недостаточно. Теперь Насте предстояло объяснить мужу, что наградой за все его старания и страдания будет увеличение нагрузки. «А вдруг он обидится и уйдет? – думала Настя, – Или начнет рассказывать, как его героическая мама все успевала и во всем себе отказывала?» Оставалось только надеяться, что Петя ее любит, а раз любит, то и пожалеет, и поможет. Тем более что Настя для него, собственно, старается. Ей после родов надо приводить себя в порядок и включаться в активный образ жизни. Настя не нравилась себе после родов. Она казалась себе огромной и отупевшей. А хотела видеть себя легкой и остроумной. Настя скучала по друзьям, по выходам в свет, по романтическим свиданиям с Петей, по всей своей прежней жизни. Она понимала, что в случае чего бабушка подменит ее и посидит с малышом. Но дело было не в этом. А в том, что Настя после родов стала стесняться себя, своего тела, и боялась показываться на людях в таком виде. Даже сексом с Петей они теперь занимались гораздо реже, чем до родов, и Настя чувствовала себя виноватой. И как всегда ей было стыдно просить что-то для себя даже у самых близких. Она не знала, как и с чего начать этот разговор с мужем, а потому откладывала объяснение на потом. «Я подумаю об этом завтра», – повторяла Настя слова Скарлет О’Хара. Эта женщина и в огне не горела, и в воде не тонула, так что на ее опыт положиться было можно. А потом в заботах проходил следующий день, и еще один, и еще, а Настя все не решалась об этом подумать.
ВАРИАНТ ВТОРОЙ
Всю свою жизнь Лиза была отличницей. В школе она не просиживала все время за книгами, не зубрила заданное как проклятая, не занудствовала с однокашниками: «Учиться, учиться и учиться», просто умела в нужное время приложить достаточное количество усилий. А еще она была красивая, яркая, высокая, вобщем, видная девушка была. Не подкопаешься. Вот за это за все ее и недолюбливали. И диагноз поставили: «Больно много о себе понимает». Так что школьные романы Лизу обошли стороной. Но Лиза как-то и не переживала по этому поводу. Она готовилась к поступлению в престижный вуз. И. конечно, поступила, сдав все экзамены «на пять».
В институте Лиза тоже была отличницей. На ее курсе училось много мальчиков. Но ребята учились хуже нее, а большинство из них к тому же были ниже Лизы на голову. Юноши перед Лизой комплексовали, хамили, ёрничали, ухаживать не решались, да и ей не приходило в голову искать среди них своего избранника. Само собой институтские романы отправились по торной тропе вслед за школьными, то есть мимо Лизы. Однокурсницы-простушки торжествовали: «Не родись красивой, а родись счастливой!» Но Лизе было не до них, у нее были другие проблемы.
