– Прости.

– Не извиняйся. Я люблю твою бабушку. И твоего дедушку.

– Я тоже их люблю. – Я потер глаза. – Хотел бы я сейчас быть с ними.

– Я бы тоже этого хотел.

– Спасибо, что заботишься о них.

Сухраб улыбнулся так, что его карие глаза превратились в две щелочки.

Когда Сухраб Резаи улыбался, он улыбался всем лицом.

– И всегда буду, Дариуш. Ghorbanat beram. Всегда.

Ghorbanat beram – одно из восхитительных выражений на фарси, которые невозможно толком перевести на английский.

Буквально оно означает «Я отдам за тебя жизнь».

Иногда это всего лишь преувеличение.

Но Сухраб использовал его не в переносном смысле.

И я его именно так воспринимал.

Вот что значит, когда у тебя есть лучший друг.

В среду перед школой я никак не мог унять волнение.

Во-первых, вечером мы должны были в первый раз выйти на поле в этом сезоне. И во-вторых, когда Трент Болджер увидел нас с Лэндоном, он тут же полез в телефон, а Трент очень любит распускать нелепые слухи.

Но когда я пришел в школу, никто ничего не сказал.

Или Трент пока ничего не сделал – или сделал, но всем было наплевать.

На дополнительной физподготовке – я посещал занятия вместе с Трентом и парой ребят из сборной по соккеру – мне показалось, что верно последнее. Трент был очевидно раздосадован тем, что его усилия по распространению сплетен пропали даром. Он продолжал сердито таращиться на меня, пока я здоровался с Джейденом и Гейбом, двумя выпускниками из нашей команды.

– Ты как, нормально, Дарий? – спросил Гейб. Наш нападающий был темнокожим и самым низкорослым в школьной сборной, но бегал быстрее всех, кого я знал.

– Слегка нервничаю.

– Не стоит. Все будет в порядке, – сказал Джейден. Он был Частичным корейцем – когда я впервые его так назвал, Джейден очень смеялся, а потом сам взял эту фразу на вооружение – и высоким, пусть и не таким, как мы с Чипом. Он играл в середине поля.

– Спасибо.

Гейб покосился на Трента и понизил голос:

– Ты в курсе, что Трент треплется направо и налево о том, что вчера видел тебя с парнем?

– Даже не сомневался, что он именно так и поступит.

– Так что, у тебя теперь есть бойфренд? – ухмыльнулся Гейб.

– Может быть. Пока не знаю. Мы просто зависаем вместе.

– А мы его знаем?

– Вряд ли. Он учится в частной школе в Ванкувере.

– Круто. Ты же не против, что теперь все о нем знают?

– Да нет.

– Вот и хорошо. Если что, мы тебя прикроем, ты только скажи.

Я не знал, как на это реагировать.

До сих пор не привык, что кто-то в школе был готов меня прикрыть.

– Спасибо.

– Разбейтесь на пары, начнем с приседаний со штангой, – сказал тренер Уинфилд. – Большой вес не берите. Десять повторов. Держать по три секунды.

Я подавил стон. Приседания в целом были ужасны, но приседания со штангой и трехсекундным удержанием внизу воистину были преступлением против человечества.

Утешало лишь то, что они шли на пользу моей заднице.

Несложно было догадаться, что тренер Уинфилд был тренером по американскому футболу: если речь шла об этом виде спорта, на физподготовке занимались растяжкой, бегом и прочими видами «активного восстановления». Но на соккер этот подход не распространялся.

Я объединился с Джейденом, потому что мы могли использовать стойку одной высоты, а Гейб встал рядом и работал с Трентом.

Сложно сказать, кого из них такой расклад сделал более несчастным.

Справедливости ради надо отметить, что Трент Болджер в последние дни вообще редко выглядел счастливым. Я всегда был его Мишенью Номер Один, но все изменилось с тех пор, как я подружился с Чипом и вошел в сборную. Теперь за меня было кому вступиться.

Трент все никак не мог найти новый объект для издевательств. Он упорно не оставлял попыток меня довести, но пока так и не преуспел.

В галактике старшей школы «Чейпел-Хилл» произошел серьезный гравитационный сдвиг, вот только Трент до сих пор пользовался старыми звездными картами.

Мне было его почти жаль.

Почти.

– Хватит пялиться на мою задницу, Дырий, – пробубнил Трент, когда тренер Уинфилд отошел на безопасное расстояние.

– Тогда сдвинь ее отсюда, – сказал Гейб. – Мне тоже нужно тренироваться.

Я смог сдержать смех, но не улыбку. Да уж, Трент понятия не имел, как действовать в новой парадигме.

А еще к горлу подступил комок.

Приятно, что Гейб встал на мою защиту.

Приятно, что у меня теперь есть команда.

В дни матчей по соккеру школа «Чейпел-Хилл» бурлила далеко не так активно, как в преддверии матчей по американскому футболу, но меня это ничуть не задевало. Ребятам из команды по американскому футболу приходилось целый день расхаживать в форме, девушкам из группы поддержки – тоже, для игроков устраивали духоподъемные собрания и даже меняли расписание уроков.

Нам духоподъемных собраний не полагалось. Так что в день первого матча я, как обычно, отсидел четыре пары и пошел на велосипедную стоянку, чтобы встретиться с Чипом.

Пока мы торчали в классе, небо затянули серые облака. Я натянул капюшон поглубже, чтобы защититься от холодных капель, которые тихо выстукивали мерный ритм по моему затылку.

Пока я отстегивал велосипед от стойки, Чип спустился со школьного крыльца; его ключи болтались на карабине, прицепленном к сумке с учебниками. Он таскал с собой штук десять ключей, хотя пользовался только двумя. Остальные – например, потемневшую отмычку, которая выглядела так, будто ее изготовили в восемнадцатом веке, – Чип нашел в разных местах и добавил к связке «чисто для красоты».

– Извини. Мне нужно было кое-что уточнить у мистера Гирка по поводу домашки, но мы почему-то начали обсуждать Германию и экономику Евросоюза. Даже не знаю, как так получилось.

– В этом весь мистер Гирк. Ладно, поехали. Нужно поторопиться, если хотим, чтобы нам достался Хороший Столик.

Я перекинул сумку на спину и затянул ремень, а Чип тем временем отстегнул велосипед и надел шлем.

Мы направлялись в «Чертоги разума» – маленькую кофейню примерно в миле от школы «Чейпел-Хилл», в противоположной стороне от моего дома. Там с трудом помещалось десять человек, поэтому нужно было правильно рассчитать время, чтобы занять столик.

Я был категорически против того, чтобы пить кофе, но мне нравился запах жаровни, которую практически никогда не выключали. И мне нравилось, как тепло жаровни согревало кофейню, особенно в дождливые дни. А ненавязчивый фоновый шум помогал сосредоточиться на учебе.

Но лучше всего было то, что в «Чертогах разума» наливали чай из «Роуз Сити». Возле нашей школы больше нигде не заваривали достойный чай – если, конечно, не принесешь его с собой.

(Я-то, конечно, всегда носил с собой чай, но приятно было для разнообразия расслабиться.)

Я занял очередь, а Чип тем временем устремился к Хорошему Столику: длинному отполированному столу из красного дерева, придвинутому к стене. С одной стороны к нему прилагалась скамейка, с другой выстроились разномастные стулья с красными подушками. На один Чип сел, а на второй бросил свою сумку, чтобы занять мне место.

Я заказал Алишань (изумительный китайский улун) для себя и мокко для Чипа, а еще прихватил пару салфеток, чтобы протереть Хороший Столик перед тем, как мы займемся домашкой.

– Что у тебя сегодня? – спросил Чип, когда я вытащил из сумки планшет.

– Алгебра. Продвинутый курс.

– Хуже не придумаешь.

– И то правда.

Чип кивнул и пригубил мокко. Затем достал свой планшет, сунул в уши наушники и приступил к работе.

Вот какое дело: я до сих пор не могу толком объяснить, как так получилось, что мы с Циприаном Кузумано пару раз в неделю зависали в «Чертогах разума» и делали домашку. Да что там, я даже не могу объяснить, как мы стали друзьями.