© Екатерина Колябина, перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. Popcorn Books, 2022

Copyright © 2020 by Adib Khorram

Jacket art © 2020 by Adams Carvalho

Jacket design by Samira Iravani

С первой прядью расстаться сложнее всего.

– Готов?

Я поймал в зеркале взгляд Микаэлы.

– Ага.

Машинка в ее руке ожила и с утробным урчанием вгрызлась в волосы у меня на затылке. Падая на пол, кудри щекотали шею.

У игроков в соккер из школы Чейпел-Хилл («Вперед, Громилы!») существовала традиция стричься накануне первого матча в сезоне. Считалось, что это укрепляет командный дух.

Вот только в воскресенье, когда стриглись остальные игроки, я стажировался в чайной «Роуз Сити Тиз», и потому пришлось записываться в парикмахерскую отдельно.

Это была моя первая стрижка за два года.

– Здесь побольше убрать? – спросила Микаэла, когда машинка приблизилась к ушам.

Мы с Микаэлой прежде не встречались, но ее посоветовал мне Лэндон. Она оказалась красавицей: темная кожа, аккуратные афрокосы и улыбка, ослепительнее которой я в жизни не видел.

Я пожал плечами, но из-за укрывавшей меня пластиковой накидки Микаэла, кажется, ничего не заметила.

– Не знаю, – сказал я. – А ты думаешь, как будет лучше?

Она выключила машинку и бросила взгляд на мое отражение.

– Наверное, стоит на висках снять побольше. Тогда все внимание достанется очаровательным кудрям на макушке.

– Ладно.

Я расслабился и позволил Микаэле вертеть мою голову в разные стороны и орудовать сначала машинкой, потом ножницами. Закончив, она подвела меня к мойке, которая явно не предназначалась для высоких людей: мне пришлось усесться на самый краешек кресла, чтобы шея попала в выемку раковины. Но Микаэла помыла мне голову, помассировала кожу (удивительно приятная процедура, скажу я вам), смахнула все налипшие волосы и вернула к зеркалу, чтобы сделать укладку.

– Пользуешься какими-нибудь средствами?

Я покачал головой.

Микаэла потянула за вьющуюся прядь – на макушке она длину почти не трогала, только чуть подрезала кончики – и накрутила ее на палец.

– Лэндон сказал, что ты… индиец?

– Перс. Наполовину.

– Прости. – Она отпустила кудряшку на волю. – Ты везунчик.

Я почувствовал, как потеплели щеки.

– Спасибо.

Микаэла выдавила на ладонь порцию средства с сильным кокосовым запахом и принялась втирать мне в волосы. Они заблестели, но остались мягкими. Ухватив кудряшку спереди, Микаэла спустила ее мне на лоб так, что та повисла маленьким вопросительным знаком.

– Готово.

Я посмотрел на свое отражение. Привычный ореол взлохмаченных кудрей исчез – теперь волосы в основном толпились на макушке, а по бокам и на затылке стали совсем короткими.

Я уже и забыл, когда в последний раз видел свою голову без волос по бокам. И уж точно не подозревал, что у меня так сильно торчат уши.

– Круто, – сказал я, хотя уши не давали мне покоя. – Правда, круто.

– Еще бы, – ответила Микаэла. – Пойдем на кассу.

Лэндон ждал меня у выхода из парикмахерской. Когда я подошел, на лице у него расцвела глуповатая ухмылка.

– Ух ты.

Я улыбнулся и опустил глаза, открывая бумажник.

– Нравится?

– Да, очень.

Рука Лэндона коснулась моей, и я согнул большой палец, чтобы ее поймать. Сплетя пальцы, мы вышли через раздвижные стеклянные двери на улицу.

Стоял один из тех чудесных осенних дней в Портленде, когда еще достаточно тепло, чтобы можно было обойтись без худи, и в то же время достаточно прохладно, чтобы почувствовать себя уютно, если ты все-таки его надел.

(А я надел.)

– Согласись, Микаэла лучшая.

– Ага. – Я прижал ухо к голове левой рукой. – В жизни не думал, что у меня уши огромные, как у ференги[1].

– Очень милые у тебя уши. – Лэндон остановился и поднялся на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку. – А что такое ференги?

Лэндон в первый раз поцеловал меня, когда мы заскочили перекусить в пельменную после закрытия чайного магазина «Роуз Сити Тиз», и я жутко нервничал, потому что раньше ни с кем не целовался. В то время мы с Лэндоном еще просто тусили вместе. Я никак не ожидал, что мы дойдем до поцелуев, и потому совершил огромную ошибку, заказав порцию с большим количеством лука.

Когда Лэндон наклонился ко мне, я сначала подумал, что у меня что-то в зубах застряло. Я и помыслить не мог, что кто-то вроде него захочет поцеловать кого-то вроде меня.

Но потом Лэндон взял мою руку в свою. И сказал:

– Эй. Можно тебя поцеловать?

Я был изумлен и обрадован, потому что Лэндон мне очень нравился и я бы с радостью с ним поцеловался.

Да, я хотел, чтобы мой первый поцелуй случился с Лэндоном Эдвардсом.

Его губы были теплыми и мягкими, но, когда они прижались к моим, я не придумал ничего лучше, чем вздохнуть, щедро поделившись с Лэндоном ядовитым луковым дыханием.

Он прервал поцелуй и хихикнул.

Я запаниковал, решив, что все испортил, но Лэндон только улыбнулся. А потом сжал мою руку и сказал:

– Было здорово. Даже несмотря на лук. Может, повторим?

Мы повторили, и дело с поцелуями пошло на лад, особенно когда мы пустили в ход языки.

Но больше всего мне понравилось, как потом Лэндон посмотрел на меня и сказал:

– Знаешь, ты красивый.

Никто никогда не называл меня красивым.

– Ты тоже красивый.

После того случая я стал тщательнее подходить к выбору еды. И носить в школьной сумке мятные пастилки.

– Пойдем, – сказал Лэндон. – Трамвай скоро подъедет.

Но когда мы свернули за угол, мой желудок рухнул куда-то в пропасть.

Навстречу нам, толкая друг друга и смеясь, шли Чип Кузумано и Трент Болджер.

Циприан Кузумано был самым странным парнем из всех, кого я знал. Прежде он изводил меня, но в конце десятого класса вдруг изменился и подобрел.

Мы даже подружились.

Наверное, помогло то, что теперь мы оба играли за сборную по соккеру школы Чейпел-Хилл («Вперед, Громилы!»). Для нас двоих этот год был первым – еще осенью Чип занимался американским футболом, – но нам удалось попасть в команду.

А Трент Болджер был самым мерзким типом из всех, кого я знал. Он начал цепляться ко мне еще в начальной школе.

И по какой-то неведомой причине – в силу не поддающейся объяснению византийской логики – Чип и Трент были лучшими друзьями.

Лэндон, должно быть, заметил, как я напрягся, и замедлил шаг. Это случилось как раз в тот момент, когда Чип отвлекся от телефона и перехватил мой взгляд.

Он посмотрел на меня, на Лэндона, на то, как мы держимся за руки, и снова на меня.

Чип знал, что я гей, – вся команда знала, ведь я сам сказал им летом, когда начались тренировки, на одном из собраний для укрепления командного духа. Но я сомневался, что Трент в курсе.

Вернее, я был уверен, что он не в курсе, – потому что при виде нас с Лэндоном вид у него сделался такой, будто Рождество наступило на три месяца раньше.

– Ты их знаешь? – спросил Лэндон.

– Да. Они из моей школы. С тем, что повыше, мы играем в одной команде.

За лето Чип вырос по меньшей мере на дюйм и почти сравнялся со мной. Мой рост пока застыл на отметке шесть футов три дюйма.

А я рассчитывал подрасти еще хотя бы на пару сантиметров.

– Привет, Дарий, – ухмыльнулся Чип. Циприан Кузумано был из тех парней, у кого на лице всегда играет улыбка. Он шел в черных кроссовках «Адидас» – я носил такие же, с белыми полосками на боку, плотно обхватывающими щиколотки, – и белой футболке с треугольным вырезом.