– И у меня такое ощущение, что мы должны целоваться или вроде того.

Мои слова заставили Лэндона рассмеяться.

– Не должны, если тебе не хочется. Мы можем просто поговорить.

– Но мне нравится с тобой целоваться.

Лэндон улыбнулся и прикусил губу.

– А мне – с тобой.

Он потянулся к моему лицу, а потом пробежался кончиками пальцев по коротко остриженным волосам. Я так привык к тому, что голова скрыта копной кудрей, что от прикосновения к голой коже по всему телу забегали мурашки.

Мне понравилось.

А еще мне понравилось, что губы Лэндона действовали медленно и решительно. Для белого парня у него были на удивление пухлые губы.

Впрочем, когда Лэндон положил руку мне на пояс, мой восторг слегка поутих, потому что я счел необходимым втянуть живот, от этого стало труднее дышать и продолжать целоваться.

Но мне понравилось, когда мой язык встретился с его. И то, как он был осторожен.

А вот когда рука Лэндона опустилась ниже и его пальцы погладили кожу под поясом, мне не понравилось.

Я не понимал, намеренно он это делает или нет, и не знал, как его остановить. В особенности если учесть, что целоваться мне действительно нравилось и прерываться, чтобы что-то сказать, я не очень хотел.

И уж конечно я совсем не обрадовался, когда в комнату заглянул папа.

– Дарий, поможешь мне с Лал… Ой.

Лэндон вскрикнул, потому что я от неожиданности прикусил ему язык. Мы отпрянули друг от друга.

Я быстро сложил руки на коленях.

– О… – Папа стал красным, как сигнал «стоп». Он отвернулся, словно его внимание привлекло что-то в конце коридора. Покосился на меня – и тут же отвел взгляд. – Простите.

Я тоже стал красным, как сигнал «стоп».

– Твою сестру стошнило на гимнастике. Пришлось забрать ее пораньше.

– А.

Лале занимается гимнастикой по вторникам, и обычно ее подвозит кто-нибудь из родителей других учеников.

– Можешь спуститься? В смысле, когда приведешь себя в порядок.

Мое лицо запылало еще сильнее.

То, что отец застал меня целующимся с парнем, за ноль целых шестьдесят восемь сотых секунды свело всю мою непристойность на нет.

– Хорошо, – прохрипел я.

Папа закрыл за собой дверь.

– Прости. – Я посмотрел на Лэндона. – Все хорошо?

– Да. Но я и не подозревал, что ты любишь кусаться.

Я попытался улыбнуться. А потом – сам не знаю почему – мне вдруг захотелось заплакать.

Летом я сменил лекарство от депрессии, и, хотя новый препарат мне нравился и в среднем я чувствовал себя на десять-двадцать процентов лучше, иногда меня захлестывали эмоции и рыдания подкатывали к горлу.

– Эй. Все в порядке. – Лэндон стер слезу с моей щеки.

– Знаю. – Родители были в курсе наших с Лэндоном отношений. И уже видели, как мы целуемся. Но ни разу мы не целовались вот так. – Знаю, – повторил я и вздохнул. – Пойду помогу папе. Ты здесь посидишь?

– Нет, я лучше с тобой.

– Спасибо.

Одним из лучших качеств Лэндона Эдвардса было то, насколько хорош он был на кухне.

И я сейчас не о мытье посуды: он потрясающе готовил.

Пока папа переодевал Лале, я мыл и чистил овощи для Лэндона, который взялся готовить куриный суп с лапшой.

– А тут что? – Он снял с полки банку с коричневыми специями без этикетки и отвернул крышку.

– Осторожнее, – предупредил я, но было поздно. Лэндон уже понюхал содержимое, что привело к серийным перебоям в работе носа.

– Будь здоров.

– Спасибо. Ничего себе.

– Это мамин адвиех.

– Адвиех?

– Семейная смесь приправ. Для персидских блюд.

– В первый раз слышу.

Лэндон вытряхнул горсть адвиеха на ладонь и посыпал лук с морковкой, прежде чем вернуться к нарезке сельдерея.

Пока он готовил, я сидел за столом и наблюдал. Лэндон уже освоился на нашей кухне, как будто жил здесь всю жизнь. На губах у него играла легкая улыбка, и он напевал что-то себе под нос, пока разделывал остатки куриной грудки, чтобы добавить ее в суп.

Наконец папа спустился вниз – теперь красными у него были только уши.

– Привет, мальчики, – сказал он и наклонился поцеловать меня в лоб. – Ух ты. Отличная стрижка.

– Спасибо.

– Привет, Стивен, – сказал Лэндон.

– Простите, что я так внезапно вломился.

– Ничего страшного. – Порывшись в шкафчике со специями, Лэндон достал пакет с лавровым листом, который прятался где-то в глубине.

И как у него только получалось оставаться таким невозмутимым?

Я вот старался не встречаться с папой взглядом.

– Как Лале?

– Очень надеюсь, что это не стрептококковая инфекция. Но на всякий случай почаще мой руки.

– Хорошо.

– Лэндон, спасибо за суп. Пахнет восхитительно.

– Всегда пожалуйста.

Наконец Лале в зеленой пижаме спустилась вниз и тоже устроилась за столом на кухне.

– Привет. – Я поцеловал ее в макушку.

Лале ответила мне исполненным страдания стоном, который скорее подошел бы взрослому, не успевшему выпить кофе с утра.

Иногда сложно сказать, сколько ей лет – девять или тридцать девять.

– Жалко, что ты заболела.

– Спасибо, – хрипло сказала она.

– Лэндон готовит суп.

– Ух ты, – ответила Лале, но без того сумасшедшего энтузиазма, с которым она обычно реагировала на стряпню Лэндона.

К восьми часа вечера суп был готов – как раз когда мама пришла с работы. После того как мы съездили в Иран, они с папой часто засиживались допоздна.

Мама выглядела такой уставшей, что, пожалуй, порция живительного куриного супа пригодилась бы ей больше, чем Лале. Стоило маме отправить в рот первую ложку, как на ее лице расцвела улыбка.

– Очень вкусно, Лэндон! Ты успел сварить его всего за час?

– Ага. Курица-то была готова

Я уже говорил, что из Лэндона вышел бы отличный повар. Пожалуй, именно своими кулинарными талантами он очаровал мою маму.

Не подумайте, что Ширин Келлнер разозлилась или расстроилась, когда я сказал ей, что я гей.

И ее ничуть не смущало, что мы с Лэндоном зависаем вместе.

Но иногда между нами возникало напряжение, своеобразное возмущение гравитации наших орбит, и я не мог понять, что служит его источником.

Так что любовь Лэндона к готовке пришлась очень кстати.

Ведь каждая персидская мама мечтает, чтобы ее сын женился на ком-то, кто умеет готовить.

Нет, я пока не задумывался о браке с Лэндоном или с кем-либо еще. Но кулинарные способности – обязательное требование к потенциальным партнерам, которое предъявляют персидские родители.

– Лэндон нашел твой адвиех, – сказал я.

– Это рецепт Маму. Моей мамы, – объяснила она Лэндону. – Она смешивала специи в большой ступке и толкла пестиком.

– Я скучаю по Маму, – пожаловалась Лале, проглотив очередную ложку лапши. – Вот бы снова с ней повидаться.

За столом стало тихо.

Не только Лале скучала по Маму.

Но прошлой весной мы поехали в Иран из-за Бабу, моего дедушки, у которого нашли опухоль мозга. Он умирал, и мама хотела, чтобы мы встретились с дедушкой до того, как будет слишком поздно.

– Да, было бы здорово еще раз к ним съездить, – наконец сказала мама и повернулась ко мне, чтобы провести пальцем по коротким волосам к самой границе кудрявой копны на макушке. – Поверить не могу, что ты все-таки постригся.

Я как раз заканчивал делать домашнюю работу, когда папа постучал по открытой двери моей комнаты.

– Есть минутка?

– Конечно.

Он вошел, закрыл за собой дверь и сел на кровать.

– Итак. – Потер ладонями колени. – Знаю, у нас с тобой уже был разговор об отношениях. И сексе. И согласии. Но я подумал, что лучше кое-что освежить в памяти.

Я покраснел.

– Папа.

– Да, нам обоим неловко, но это очень важно, Дарий.

Я развернул кресло и согнулся, упершись в колени локтями.

– Нет, я в смысле… – Я сглотнул. – С тех пор как мы говорили в последний раз, ничего не изменилось.