– Нет… Нет! Господи, что вы делаете?!
Сельма кричала, начала заглядывать людям в глаза, пыталась разбудить их, но они не видели её. А жертва, будто потревоженная то ли визгом, то ли дымом, стала приходить в себя. Сельма заметила это и остановилась, как вкопанная, не в силах прекратить этот кошмар. Светловолосая девушка взглянула на неё, конкретно на неё. Все остальные горожане будто не видели чужачку, но девушка на костре видела! Она улыбнулась, словно увидела свою давнюю знакомую. Потом с ненавистью перевела взгляд на людей и крикнула:
– Он никогда вам этого не простит!
Она прерывисто дышала, подняв голову. Пламя уже начало медленно лизать обнаженные ноги. Лицо несчастной исказилось в гримасе боли. Жертва сжала зубы и запрокинула светловолосую голову назад. Словно из последних сил она стала что-то шептать, а потом кричать… Что-то неясное и непонятное. Сельму она больше не видела.
– Бедикхе! Растр ке сальве. Индутрих экспрохо. Эншельве тир, энбель эх!
Где-то раздался страшный грохот, будто бы гром разразил небо и землю.
– Эрудито кольхо. Энверка ль хир. Боркаль тэх энирха!
Неожиданно послышался рев. Толпа вздрогнула и тут же потеряла интерес к смертельному представлению. Страшный рев звучал отовсюду и становился всё ближе. Перепуганные жители с криком заметались из стороны в сторону, но рев неумолимо приближался. Нечто словно взяло площадь в кольцо, а охваченное огнём тело истерично рассмеялось, заорало и умолкло навсегда.
Сельму ничуть не обнадеживал тот факт, что она не в настоящем мире. Здесь можно было и умереть: рана на руке, что она себе нанесла, не заживала и ныла пульсирующей болью. Хоть жители её и не видели, но всё это казалось слишком реальным! Она заметалась вместе с ними. Подбежала к одной из улочек, но оттуда шаркающими шагами вышел огромный освежеванный монстр, хватающий людей своей пастью, как мышей. Люди тут же бросились в рассыпную. Сельма еле успела увернуться от рук, что пытались ухватиться за неё, как за спасительную соломинку. До пояса человек уже был съеден, но из последних сил пытался зацепиться за что-либо.
Сельма хотела побежать в другую сторону, но там было то же самое. Дернулась в третью – такая же бойня. То и дело монстры переламывали людей пополам, как кровавые тростинки, или сжирали их прямо заживо, надкусывали, рвали и отшвыривали останки в сторону. Они были окружены, не было ни одной улочки, через которую можно было бы сбежать с площади. Где-то в толпе послышалось:
– Это Его кара!
Но этот крик затерялся среди сотни других. Сельма в ужасе металась вместе с остальными. Стоя теперь почти в самом центре площади возле пылающего костра, который все ещё обгладывал обугленное тело, девушка схватилась за голову, судорожно пытаясь найти выход. Но его нигде не было. Монстры приближались. Конец.
И вдруг Сельму схватила чья-то сильная рука. Старая женщина, ниже ее почти вдвое, одетая в чёрные лохмотья, седая, уверенно потащила её за собой.
– Что вы делаете? Куда вы меня тащите?!
Старая влекла Сельму за собой, прямо в кровавое кольцо. Девушка скорее почувствовала, чем осознала, что эта женщина спасает, а не ведёт к погибели. Они почти бегом приблизились к одному из домов. Женщина стала звенеть огромной металлической связкой ключей в маленьком замочке. Дверь была низкой и очень узкой.
Сельма обернулась назад: монстры уже почти добрались до центра площади. Толпа поредела наполовину. Остались лишь чудом выжившие, но бежать им было некуда. Кровь и оторванные конечности повсюду, крик адской боли – Сельма цепенела от ужаса. От такого можно было сойти с ума. Но вновь чужая сильная рука схватила её запястье и затянула в спасительную тьму. Дверь со скрипом задвинулась, бабка снова стала возиться с замком. Её чёрный сгорбленный силуэт даже не было видно в этой тьме, зато в нос ударил запах сырости и чего-то гнилого. Где-то там, за дверьми, ещё были слышны страшные крики, в их сторону даже отлетело чье-то тело (или конечность) и ударилось о дверь. Сельма вздрогнула, их спасли считанные секунды. Здесь они были в безопасности. Тишина и тьма старого дома окутывали, успокаивали…
– А как же они?! Им надо было помочь!
В темноте глаза старухи сверкнули от слабого света с лестничной площадки наверху. Она ничего не ответила. Лишь снова схватила за руку и потащила за собой, но не наверх, а куда-то под лестницу.
– Куда мы идём?! Что происходит?!
Старуха молча шла в кромешной тьме по длинному коридору так уверенно, словно либо видела в темноте, либо наизусть знала этот путь. Сельма же не видела ничего. Если бы не крепкая хватка, которая вела её вперёд, она бы не сделала и шага. И несмотря на твёрдую поверхность под ногами, тело все равно инстинктивно хотело сжаться в комочек и не двигаться. Но старуха шла слишком быстро и так крепко, почти с мужской силой, держала её запястье, что Сельма при всем своем желании не могла так сделать.
Коридор оказался слишком длинным. Неужели он весь помещался под одним лишь зданием? Вскоре снова зазвенела связка ключей, и тьму прогнал ослепительный свет. Они очутились на улице, с обратной стороны здания, за площадью, откуда была всё ещё слышна кровавая бойня. Старуха заперла дверь и снова потащила Сельму за собой по пустой улице.
– Да что происходит?! Кто эти чудовища? А как же люди?
Череда отчаянных вопросов была прервана короткой репликой:
– Скорее за мной. Им уже не помочь.
Голос был таким низким и хриплым, что по спине девушки прошла дрожь. Сельме ничего не оставалось, кроме как побежать за старухой. Та поволокла её лабиринтами по городу, что казался теперь заброшенным, забытым; им не встретилось ни одного жителя – все попрятались, а весь кровавый эпик событий происходил в центре, отдаваясь пульсацией подобно отправленному сердцу в безобразном организме.
Углы и повороты улиц сменяли друг друга. Наконец, крик страданий и рев зверей остались где-то позади, они доносились до слуха лишь приглушённым неестественным эхом. Старуха вывела Сельму из города и потащила в лес. Шли они только ей известными путями быстрым шагом. Город остался далеко-далеко позади. Среди сочных зарослей показалась небольшая лужайка, на которой притаилась низкая деревянная хижина, больше похожая на землянку. Треугольная крыша поросла мхом. Вокруг на верёвках было развешено множество веников из различных трав. На деревянных палках, воткнутых в землю, сушились глиняные горшки. У низкой лавки на земле валялось старое деревянное корыто – пережиток прошлого. Сельма такие видела только на фотографиях народной старины.
Дверь подалась с трудом. За годы хижина осела, а само дерево усохло. Сельма не торопилась входить внутрь, но старуха требовательно указала рукой на порог и буквально вволокла её за собой. Внутри оказалось темно, отчего глаза не сразу смогли что-либо разглядеть. Сельма прищурилась. Только свет очага и треск дров говорили о том, что здесь есть какая-то жизнь. Наконец она разглядела крепкий стол перед собой, сам очаг, множество сухих веников, трав и различных склянок со странным содержимым. Земляной утоптанный пол и грязь вокруг совсем не внушали расположения. И всё же здесь казалось безопаснее, чем в городе…
Сельма не двигалась с места, так и стоя нерешительно у входа. Ей было страшно. Казалось, только сейчас избыток пережитых эмоций стал доходить до ее сознания. Подмененный город, сожжение заживо, монстры, жестокие убийства, спасение… Адреналин стал отступать, оставляя место только страху и расползающейся по телу слабости. Конечности всё еще были ватными.
Старуха стала что-то молча делать у очага. Гостья могла лишь затравленно наблюдать за ее действиями, половину из них не фиксируя. Вот старческая рука поставила на стол кувшин с парным молоком и развернула кусок духмяного хлеба. Затем откуда-то достала и вывалила в чашку густую кашу, отчего Сельма ощутила, как ее рот заполнила голодная слюна, а в животе предательски заурчало.
– Садис… Ешь…
Сельма совсем не хотела приближаться к подозрительной тарелке и еще более подозрительной каше, но в этот момент ей казалось, что ноги вот-вот подогнутся, и она рухнет прямо здесь. Слабость, как отрава, разливалась вместе с кровью по всему телу. Голод скручивал желудок. Есть хотелось слишком сильно, чтобы привередничать. Вначале она нерешительно села за стол, потом взяла ложку, маленький кусочек… К удивлению, на вкус и запах, несмотря на отвратительный вид, каша оказалась сладкой и очень вкусной. Сельма накинулась на тарелку так, словно не ела неделю. Старуха стояла у очага, что-то всё время передвигая. Сельма потеряла к ней интерес, наскоро заталкивая в себя кашу. Вскоре старая поставила перед ней и глиняную чашку с травяным чаем. Бог знает, что это были за травы, но чай мгновенно одаривал бодрящей свежестью. Теперь Сельме хотелось только хорошо отдохнуть. Она подняла глаза от пустой тарелки на старуху и как-то по-детски пролепетала:
