– Спасибо, – и так болезненное лицо, бледное, с вечными синяками под глазами, уставилось на старуху, а потом ещё раз оглядело землянку. Уже увереннее. Воцарилась неловкая пауза. – Это моя очередная иллюзия?

Старуха указала скрюченным пальцем на её руку:

– А ты сама посмотри на свою рану и поймешь.

– Откуда вы?.. – но Сельма поняла, что сейчас надо спрашивать совсем другое, – Что это за место? За что сожгли ту женщину? Почему появились чудовища? Где я?!

Хозяйка хижины поставила перед собой глиняный стакан с таким же чаем, о чем можно было судить по разливающемуся вокруг аромату. Ее спокойствие и безразличие ко всему произошедшему вводили в смятение.

– Этот мир создал Он. Ту, что сожгли, ведьма. Их здесь много. Как и запертых душ. Некоторые сами просили у него пристанища, чтобы скрыться от реального мира. Здесь суровые правила, но кто им подчиняется, живёт неплохо. А смертные… Эти болванчики… Они посягнули на его служанку, это была его кара.

Взгляд Сельмы, которая даже после всего увиденного на площади смотрела на старуху как на полоумную, ярко выражал ее отношение ко всему сказанному. Измученная морально девушка не поняла ничего из сухого пояснения старухи, которая говорила таким тоном, словно рассказывала о погоде вчерашнего дня.

Неожиданно среди повисшей тишины в очаге что-то зашипело, заплавилось… Из дна, из-под самых дров, стала подниматься магма. Температура в комнате изменилась, стало жарко. Сельма с тревогой перевела взгляд на старуху:

– Что за бред?! Кто этот Он?! Почему я сюда попала и что ему нужно от меня?

Но старуха уже смотрела на очаг, и Сельма встревоженно перевела взгляд обратно на него. Грудь зашлась от частого дыхания, спазм паники перехватил основание горла. Раскаленная густая жижа стала медленно сливаться на пол и растекаться тягучей лужей. Температура в комнате поднялась, как в печи; стало трудно дышать.

– Что происходит?!

– Не суждено тебе, деточка, отдохнуть… Не даст Он тебе. – Старуха резко повернулась к девушке, и вдруг один её глаз стал полностью белым, лицо деформировалось. – Беги! Твоя цель – только выжить! И помни, выход найдёшь лишь под землёй!

Сельма вскрикнула. Она испугалась не слов старухи, а её резкого поворота головы, белого глаза и страшного лица. Девушка вскочила на ноги. Дышать тут было невозможно. Жар стоял такой, что паника овладела ею до самых кончиков пальцев.

Сельма ринулась к двери, налегла на нее всем телом и, не задумываясь, выбежала прочь из хижины. Однако как только она переступила порог, то словно бы ступила на землю ада… Всё вокруг оказалось в огне… Лес горел. Огненные веера ветвей падали вниз, деревья надламывались и огненным мечом обрушались на землю. Жар обжигал кожу. Повсюду стоял громогласный треск. Сельма натянула на себя капюшон, стянув шнуром его края. Дым душил легкие. В панике она с трудом смогла оценить ситуацию: со стороны города огня было больше. Там все трещало и ломилось. Казалось, даже город горит. Огонь стоял стеной. Не пройти. Думать было нечего, и Сельма сквозь огненные деревья побежала в глубь леса. Пару раз она чудом увернулась от падающих ветвей: перескакивала их, не давала огню перекинуться на неё. Со всех ног Сельма бежала от пожирающего огненного ада. А сзади, действительно, будто бы сам ад разверзся: огонь бушевал так, словно деревья выпускали газ. В той стороне, куда бежала Сельма, деревья тоже были в огне, но ещё не стояла та неумолимая температура и не было огненного дождя в виде падающих веток. У неё был только один шанс выжить: убежать. Однако это сделать очень трудно, когда огонь, словно живой, несется за тобой…

В какой-то момент слух ее, среди бесконечного треска, уловил пронзительный крик:

– Ааахх…

Ровно на несколько секунд она остановилась, открыла капюшон и посмотрела по сторонам. Среди всепожирающего огня удалось увидеть только руку, тянущуюся к ней. Кто-то лежал лицом вниз. Силуэт был различим лишь благодаря грязной старой белой сорочке.

«Пошли все к черту! Я должна выжить, что бы это ни было!»

– Помоги, прошу…

Сельма побежала, и снова вслед ей донеслось отчаянное:

– Умоляю, помоги!..

Сердце стало разрываться на части. Сельма вспомнила девушку, которую жестоко сожгли на площади. Тут же эти мысли и воображаемые картины, как огонь сожрёт тело этого мужчины, вызвали у неё рвоту. Выблюнув часть каши, которую она съела у старухи, Сельма выругалась и развернулась назад.

«Ну почему я настолько мягкотелая?! Ненавижу себя за это! Мне никто никогда не помогал!»

Не прекращая себя ругать, она подбежала к незнакомцу и потянула его вверх. Кое-как он поднялся, и Сельма потащила его с собой, запрокинув одну мужскую руку на свою шею.

А дальше были только долгие попытки убежать от всепожирающего огня… Полтора часа они выбирались из этой западни, пока, наконец, огонь не остался позади метров на сто, а впереди не заблестел ручей. Сумерки уже опускались на лес… Сельма и спасенный ею человек с жадностью приникли к воде. Казалось, даже этого ручья было мало, чтобы, наконец, напиться. Жар охватил все тело. Девушка окунула голову в ручей, намочила одежду, лишь бы только почувствовать долгожданную прохладу… Но отдыхать было нельзя. Огонь был ещё рядом. Слабыми попытками он перепрыгивал с дерева на дерево, растеряв свою былую сверхъестественную скорость, но всё равно представлял угрозу. Снова пришлось идти вперёд, хотя уже с уверенностью можно было сказать, что они спасены.

Когда на небе появились звёзды, путь их был прекращён: впереди зиял обрыв, внизу которого злобно урчала черная свирепая река.

– Ты как?

Сельма осторожно опустила мужчину возле дерева и заботливо помогла ему опереться на спину. Его лицо, волосы, одежда были чёрными от сажи, и в ночной темноте ничего нельзя было сказать о его внешности. Лишь только то, что он был ни стар, ни молод. С иссохших губ сорвался стон:

– Кажется, более-менее… Где мы?

– Если бы я знала…

Сельма села рядом и устало оперлась спиной о близрастущее дерево. Меж ними было всего полметра. Глаза накрылись тяжёлыми веками.

– Ты очень устала… Я… Спасибо… Ты спасла мне жизнь…

– Не благодари. Я не хотела этого делать.

– Но сделала.

Сельма вымученно усмехнулась, всё ещё не открывая глаз. Повисло долгое молчание. Никто не хотел говорить. Оба часто дышали. Нужно было набраться сил… И долгожданная ночная свежесть словно была волшебным источником, из которого можно было напиться, восстановиться им хотя бы немного. Неизвестно сколько прошло времени. Но сон из-за всего пережитого само собой не шёл.

– Как ты… попала в этот лес?..

Сельма не сразу осознала вопрос и смогла вспомнить, как вообще здесь оказалась. Она все ещё думала, что находится в своей галлюцинации, но нельзя в галлюцинации разговаривать с кем-то столь реальным, как этот человек… Нельзя ранить руки, нельзя ощущать жар огня, получать ожоги, нельзя так остро ощущать запах еды… Сельма долго думала. Хотелось либо плакать, либо биться головой, но на последнее сил просто-напросто не было.

– Я не знаю… Ты посчитаешь меня сумасшедшей, но я все ещё думаю, что этот кошмар – лишь порождение моего сознания.

Сельма отвернула рукав и увидела воспаленную рану, которая на протяжении всего времени пребывания здесь говорила ей, что она не во сне. О том же верещали и болезненные ожоги на кистях рук… Рассматривая новые увечья, она впервые подумала о своем спутнике, что говорил с ней. Это заставило ее обернуться к нему:

– А ты? Ты всегда был здесь?

– Я не могу вспомнить… Я очнулся в этом пожаре. Но что было до… Не помню. Совсем.

– Так ты ещё и без памяти… Хотя даже не знаю, помогло бы тебе это… – шатенка поспешно отвернулась.

– А ты помнишь? Ты в чем-то провинилась, что попала в это место?

Сельма задумалась… Брови её нахмурились, губы истерично изогнулись. Она готова была разрыдаться, но слез не было.

– Я понятия не имею, что я сделала! – истерично вырвалось из содрогающейся груди, а руки, измазанные в грязи и саже, снова вцепились в волосы, зачесывая их назад, словно пытались стереть все проблемы из головы. – Я… Я, видимо… Видимо, увидела то, что было нельзя… Эта тень… Эта страшная тень… Я увидела монстра, который теперь преследует меня! Вся моя жизнь превратилась в ещё более худший ад, чем она была до этого!