— И все 120 остались целы и невредимы за столько веков? — удивился Итиро.

— Ну, кроме одной вещи. Солонки, — Леонар указал насередину стола.

Там на серебряном подносике стояли соусники, маленькие пузатые бутылочки и перечница, покрытые той же вязью и с той же буквой Ж. Но, действительно, солонка отсутствовала.

— Ты мог бы заказать её. И мастер тебе бы выковал такую же солонку, — взяв в руки перечницу, сказал Стурла.

— Но это была бы уже не солонка моего рода, — с достоинством возразил Леонар.

— Ох уж эти графские замашки, — проворчал Стурла себе в усы и схватил аппетитный пирожок с ближайшего подноса.

За ужином одно блюдо сменялось другим. А хозяин замка вёл неторопливую беседу. Он выспросил каждого о его роде, толах и ауксилах. Визидары рассказали ему о своих приключениях.

— Скажите, — вдруг спросил Марио, — в записке, которую мы хранили, был указан ваш адрес и имя. Ваше имя. Но ведь записка древняя, наверное, в ней упоминается ваш предок?

Леонар ухмыльнулся в усы:

— Нет, я тот самый Леонар. Сюда приехал мой отец, здесь я уже и родился. Так что историю Ужасной битвы и жизни визидаров до неё, я слушал из уст свидетеля. Мне же отец передал для хранения ауксил и подсказки, где в своё время, найти тол… Мне так много лет, что я и сам не знаю, сколько точно. Мы из рода башахаунов — лесных духов. Какое-то визидарское лекарство мне дало долгожительство. Но, к сожалению, не моим детям. Последний мой потомок женился на простой женщине, и пятнадцать лет назад они умерли, не оставив детей.

— Соболезнуем вашей утрате, — сказала Бёрнис.

— О, они умерли глубокими стариками. К сожалению, участь долгоживущих — хоронить близких, — вздохнул граф Леонар.

— А как же люди? Они не задают вопросов? — удивился Тафари.

— У людей короткая память. Места здесь глухие. Прислуга меняется. К новому поколению Жобенов меня всегда приписывали дедом. И потом удивительно, как меняет внешний вид соблюдение моды! Так что, как ни странно, вопросов почти никогда ни у кого не возникало, — сказал Леонар, — к тому же, я много путешествую, уезжаю в другие страны и учусь. Всю жизнь учусь. Я закончил 256 университетов! Скопил очень ценную библиотеку. В последние годы я увлёкся новой наукой — психологией, и был, между прочим, учеником самого Вильгельма Вундта.

Леонар поднял указательный палец и многозначительно окинул взглядом визидаров. Никто за столом не знал, ни кто этот самый Вильгельм, ни что это за наука такая — психология, но все уважительно замолчали.

Чтобы перевести тему разговора, Итиро прервал тишину.

— Здесь в замке много слуг? — спросил он, — ведь обслуживать такое здание — надо много народа?

— В замке на чердаке и в башнях живут флерусы. Сначала они обитали по окрестным деревням, но сельчане их не жаловали, хотя флерусы добры и безобидны. Они большие помощники по дому. Но люди начали про них сплетничать, изгонять, искать укрытия флерусов и разрушать их. Вот я и разрешил им селиться здесь. А они взялись выполнять всю работу по дому. Но флерусы скромные, не любят показываться на глаза. Только не надо забывать их благодарить — я всегда оставляю им еду и сладости.

— А кто такие флерусы? — спросила вежливо Бёрнис, промокнув рот салфеткой. Сейчас она выглядела аристократкой, а минуту назад с удовольствием поглощала сырую баранью ногу. И даже Стурла, глядя на неё за этим занятием, уважительно кряхтел, обгладывая свой бифштекс.

— Флерусы — это духи дома. Они молчаливы, редко покидают родные стены и помогают хозяину во всех его делах. Загляни под скатерть или в любой тёмный уголок — если флерусы живут в доме, то всегда увидишь их там.

Волчица недоверчиво, но с любопытством приподняла скатерть и среди ног увидела серых мохнатых существ, которые тут же разбежались от её взгляда туда, где потемнее.

— Значит, когда мы шли сюда, тени нам не казались, — улыбнулся Марио.

— Флерусы обожают подсолнухи, и специально для них я посадил их целое поле. Мы собираем их в конце лета, и складываем в верхних комнатах. Флерусы под ними живут и щелкают любимые семена. Они вечно чем-то заняты, нет им покоя. Но флерусы любят все делать по-своему и переставлять на свой лад. Спорить бесполезно. Если они поставили стул посреди коридора — нельзя его двигать, пока они сами не захотят. За много веков я смирился — если флерусы перетаскивают мою постель в другой угол, значит так надо. Иногда непонятно, чей это замок — мой или их, — Жобен весело рассмеялся, а потом, оглядев стол, сказал, — раз уже все поели, пойдёмте в библиотеку, я покажу вам свой ауксил. И немного расскажу историю своего рода.

По длинному коридору они отправились в другое крыло замка. Они шли по бесконечным коврам, которые из причудливых теней через решётчатые окна нарисовала луна. Переходы сменялись арками, арки переходили в лестницы, но, наконец, Леонар открыл небольшую утопленную в стене дверь. За нею оказалось огромное пространство. Здесь расположилась красивая библиотека, к которой примыкал зимний сад с куполообразной крышей. Стены двухэтажной галереи библиотеки украшали деревянные панно. На них старинные охотники, сидя на парящих лошадях, сражались с драконами. Леонар указал на изображения и сказал:

— Это моя гордость. Их вырезал мой отец, добрейший Фуциус Жобен. Он рассказывал, что многие наши предки были охотниками на драконов. Они ездили на летающих лошадях…

— Летающих? — удивился Марио.

— Да, это была особая визидарская порода — чёрные летающие лошади. Вернее, они не рождались с умением парить. Как-то потом этому их учили визидары. Это породу отличало небольшое тело, сильные длинные ноги и густая грива. Для удобства её заплетали в косы, за которые держались возничие. О…, - перебил сам себя граф, — об этом я могу говорить бесконечно. Пойдёмте лучше в зимний сад.

И Леонар повёл их туда, где под стеклянным куполом отбрасывали таинственные тени листья пальм. Хозяин показал на большой сейф, спрятанный за листвой. С помощью кодов и рычагов открыл его и вытащил на свет… потёртую кожаную перчатку.

— Это ваш ауксил? — спросила Мэдлин.

— Да, — кивнул ей граф, — это Врачующая перчатка. Стоит её наложить на рану, и она затянется. Конечно, мертвых перчатка воскресить не может, но кровотечения, переломы, вывихи и раны мы лечим только ею.

— А почему вы так серьёзно её охраняете? — удивился Стурла.

Гном очень устал, его глаза почти закрылись. Стурла позёвывал, прикорнув на скамье и задавая свой вопрос, одновременно пытался пристроить свою голову на заду каменной нимфы.

— Вот тут то и проблема. Вы видите, какая здесь библиотека? — указал Леонар на два этажа фолиантов. — Здесь есть книги по философии и самолетостроению, учебники, эссе по различным наукам. А самой главной книги нет.

Леонар Жобен присел рядом со Стурлой, который уже умудрился уснуть и сладко похрапывал, обняв холодный стан статуи. Но граф обращался к остальным, те устроились напротив него на парапете небольшого фонтана и внимательно слушали.

— У моего отца был брат Луи. Они были близнецами. Но очень разными. Говорят, где-то здесь рядом, они обнаружили колодец с малумами и победили их, завалив его каменной плитой. Но вся эта история очень повлияла на Луи. В коротком сражении с малумами он потерял руку и стал калекой. У Луи испортился характер, появилась жестокость в поступках, но мой отец всё списывал на тот страшный бой и всё прощал брату. Луи считал, что надо забыть покинутую родину и историю визидаров. Осесть здесь и жить спокойно, как люди. Он захотел уничтожить ауксил и тол…Братья сильно рассорились. И Луи настоял, чтобы земли были поделены поровну, что и было сделано. Но дела у него пошли не так хорошо, как у нас. И Луи во всём обвинял моего отца, укорял в магических происках, хотя у отца не было ни визидарских инструментов, ни желания. При любых невзгодах Луи обрушивался на брата бранью и укорами. Отец пытался поддержать, помочь брата, но Луи всё воспринимал в штыки. И эту ненависть передал следующим поколениям. Луи давно умер, но его нынешний потомок, Базиль Жобен, продолжает поддерживать идею вражды и ненависти, и мы не общаемся. Хотя живет он недалеко, но к нему не так-то просто попасть. Из своего дома они устроили настоящую крепость, окружив земли высоченным забором и сделав их неприступными.