Влада молча покачала головой.

– Научишься, было бы желание. Ну, да ладно, устраивайся, отдыхай, заболтал я тебя. Да, постарайся Лидии Владимировне понравиться – она у нас женщина строгая. А если что понадобится – я у себя в кабинете. Не стесняйся. Виктору сегодня позвоню, что все в порядке.

Он вышел, и Влада осталась одна, всё ещё не веря своему счастью. У неё своя, такая симпатичная комнатка. А вид из окна? Да разве за этим она сюда ехала?

Она будет работать, накопит деньги, поступит заочно учиться. А потом, потом вызовет к себе Гульнору. И всё будет хорошо. Она вспомнила слова Барно: чтобы мама, глядя на тебя сверху, была довольна.

Вечером за ней забежала рыжая кудрявая девушка.

– Анжела, – она с улыбкой протянула руку. – Я от Самвела. Ты обедать-то собираешься? Или на диете? Да, тебе оно, вроде и ни к чему. Пошли, заодно и познакомишься с коллегами.

Она тряхнула гривой непослушных кудряшек.

– Ты, главное, Лидии постарайся понравиться. Она у нас строгая! – повторила она слова Самвела.

Работающих в доме отдыха оказалось немало. Обедали они после обеда отдыхающих за символическую плату и сидели группами за круглыми столами.

– У нас тут свой порядок, – объяснила Анжела, смешно морща веснушчатый носик. – Прямо, как в средние века. Вон там – медсестры и физиотерапевты, тот стол – для официантов, там – администрация, а мы – борцы за чистоту – вот здесь, – она кивнула на стол у стены. Да, не робей ты, в самом деле. Никто тебя не съест. Пошли за подносами, – она подтолкнула Владу в спину. – Вот я балда! – Анжела вдруг резко остановилась. – Талоны! Талоны для столовки тебе Самвел передал, а я в подсобке оставила. Ты набирай пока. А я мигом. Одна нога тут – другая там! – уже на ходу крикнула она.

– Вот балаболка! – к Владе с улыбкой подошла женщина средних лет. – Это ты новенькая? Ну, давай знакомиться. Я Лидия Владимировна, – она протянула руку. – А ты Влада. Знаю, знаю. Самвел рассказал. Добро пожаловать! Сегодня отдохни с дороги, осмотрись. А завтра с утра и приступишь.

Обед оказался вкусным, коллеги, как их называла Анжела, – приятными, общительными. Никто на неё не пялился, все были заняты своими разговорами. Лидия Владимировна совершенно не производила впечатления строгой начальницы, которой надо постараться понравиться. И Влада, впервые за долгое время, почувствовала, как что-то отпускает её внутри, словно медленно спадают, скользя, тяжёлые верёвки, которыми она была опутана уже так давно. Она ощутила в душе давно забытое тепло и мысленно поблагодарила дядю Витю.

Работа оказалась несложной: убраться пылесосом, вымыть ванную и туалет, перестелить постель, сменить полотенца, протереть окна и зеркала. В некоторых комнатах были цветы, которые Влада любовно поливала, вспоминая подоконник, уставленный любимыми цветами мамы.

Она взяла с Гули слово, что цветы будут в полном порядке. Прошло только два года, как она покинула дом, а казалось, что не была там вечность. Она скучала по маме, по Гуле, по своему дому и дворику. Ей не хватало соседей, которые, по сути, были её семьёй. В эти минуты она сжимала в руке талисман Барно, вспоминая её слова: ничего не бойся, у тебя сильная защита есть.

После работы за ней часто забегала Анжела, и они иногда загорали, иногда просто гуляли по набережной, и Влада вспоминала Гулю, её рисунки с синим морем, белым пароходом и пламенеющим закатом.

Всё это было теперь частью её жизни – и море, и пальмы, и белые пароходы, и закаты – ко всему этому она привыкла очень быстро. Если живёшь рядом с красотой, не то, что перестаешь её замечать, просто устаешь восторгаться. Ну, да, море, ну, да, красиво, а дальше что?

Вечерами Анжела бегала на танцы, но сколько не уговаривала Владу – всё было напрасно. Сначала она находила причины, чтобы отказать: устала, голова болит, надеть нечего, а потом сказала коротко:

– Нет, Анжела, не мое это. Не зови.

Полюбила гулять одна даже вечерами, после заката, когда хорошо думалось в тишине под мерный шум набегающих волн. Собирала красивые, необычной расцветки, ракушки, мечтая, как привезет их Гуле и маленькому Тимуру.

А потом они встретились. Сливочное мороженое, которое таяло мгновенно, липкими струйками капая на платье и пачкая руки. Ей не верилось, что рядом с ней идёт он – красавчик, по которому страдала большая часть посетительниц их пляжа. И что именно он угостил ее этим мороженым.

Это потом Арсен рассказал, что он давно обратил внимание на неё, в одиночку бродившую по побережью.

– Я сначала думал, что ты клад ищешь, ну, не клад, а знаешь – колечки, цепочки, серёжки. Их постоянно теряют, а ты – ракушки.

Они долго смеялись тогда, представляя, как Влада возвращается в свою комнату с богатой добычей.

Встречи постепенно стали чаще, о них узнала Анжела, случайно встретившая их, возвращаясь после танцев.

– Ну, ты даёшь, тихоня, – удивилась она. – Такую рыбку выудила.

– Да мы просто друзья, – смутилась Влада.

– Ну, да, конечно, – улыбнулась подруга. – Друзья. С Арсеном. Это ты кому-то другому расскажи, да и другой навряд ли поверит.

– Как хочешь, – Влада пожала плечами. – Можешь не верить. Мне всё равно.

Больше они к этой теме не возвращались.

Самым интересным было то, что они действительно просто дружили. Он не делал никаких попыток взять приступом эту крепость. Не дарил цветов и подарков, не говорил красивых слов. Болтали на отвлеченные темы. Не ухаживал в общепринятом смысле этого слова. Он несколько раз предложил ей уроки плавания, она вяло отбивалась – почему-то не чувствовала море своей стихией и не испытывала желания с ней сближаться.

Он рассказывал о своей работе, в которой было немало смешных и курьёзных моментов, она – о девчонках, об отдыхающих. Глубже никто не копал, не решаясь разрушить тоненькую стеклянную стеночку и перейти границу.

Как-то она поделилась планами на будущее – хотела поступать заочно на педагогический, быть, как мама.

– А в каких классах твоя мама преподает? – неожиданно спросил Арсен.

– Мама? Она умерла, когда я была в 8-м классе.

– Прости, – они помолчали. – А отец?

– Отца у меня нет. Просто нет, – неожиданно жёстко ответила Влада и вдруг разрыдалась.

Так она не плакала, даже прощаясь с мамой.

– Ну, что ты? Что?– Арсен обнял её за плечи, прижав к себе. – Что ты, Ладочка? – он впервые назвал ее по имени, немного сократив, а она вдруг почувствовала, что между ними больше нет границ, что этот парень – спасатель с сочинского пляжа – стал незаметно для неё очень близким человеком, от которого больше не хотелось прятаться за стеклянной перегородкой.

Они почти до полуночи просидели тогда на остывающей гальке пустынного пляжа.

Он молчал, а она говорила. Рассказывала про маму и её болезнь, про Гульнору и её рисунки. Про Барно и Рашида и про всю их махаллю. Про вид из окна – синеющие вдалеке горы с белоснежными шапками на вершинах и про садик, который совсем скоро должен дать первый урожай. Про то, как здорово весной собирать в степи тюльпаны, про любимый пустырь на окраине городка с такой высокой травой весной и золотистым морем одуванчиков. А ещё про то, что зимой у них холодно и надо расчищать дворик от снега, а летом жарко и сухо и совсем не хочется обедать – достаточно лепешки и грозди черного винограда без косточек.

Она рассказала обо всём, только ни разу не упомянула об отце.

Он слушал внимательно, пальцами вытирая её слезы, нежно перебирая пряди волос и ни на секунду не выпуская из своих объятий. Не задавал вопросов, считая, что она расскажет обо всём сама и умолчит о том, для чего ещё не пришло время.

В ту ночь он привел ее к себе – в маленький двухкомнатный домик, и они не заснули почти до рассвета.

На работу Влада опоздала на полчаса, что не прошло незамеченным.

Лидия Владимировна ничего не сказала, только посмотрела озабоченно, а днём ее вызвал к себе Самвел Георгиевич.