— Ну, не могу сказать, что ты меня шокировала, но информации для размышления подкинула очень много. А почему ты не возродила свою расу, если это было заложено в тебя твоими создателями?

— Наша раса была безусловным лидером по военной мощи и науке во всей Вселенной. Никто, из тогда живших рас, не смел даже помыслить оспаривать наше превосходство. Мы были гордыми и самоуверенными, считали, что нам подвластно всё во Вселенной. Именно это и стало причиной той роковой ошибкой, которая сгубила всё живое во Вселенной этого измерения. Ты даже не представляешь, какого это, осознавать, что твоя ошибка стёрла додекальоны* жизней.

— Но ведь это сделала не ты, а твои создатели.

— Видишь-ли, вся хитрость в том, что я создана как ИИ, который должен был вобрать в себя все знания, суждения и мировоззрения всех тех, кто отдал свою жизнь ради моего создания. Поэтому я получила не только знания, но и мысли, и эмоции (очень долго училась их правильно понимать) миллиардов тех, кто участвовал в операции «Последний Исход». Так моя раса назвала этот акт массового самоубийства ради возрождения жизни. У меня ушло две недели на то, что бы изучить все полученные данные. Что бы ты понимал масштаб, могу сказать, что, соверши ты сейчас Исход, мне хватило бы двух зептосекунд* на обработку всех твоих данных, при условии их тщательного анализа. Предвосхищаю твой вопрос, почему это заняло так много времени. Просто наша раса давно научилась жить очень долго. Бессмертия достичь мы не смогли, да и не хотели, так как попытки всегда заканчивались слишком ужасающими результатами. Именно по этой причине исследования в этой области было решено запретить. Но, согласись, что в сравнение с вашим жизненным циклом, который составляет пока всего 100–150 лет, жизнь длинной в 3–4 тысячи лет звучит почти как бессмертие. За это время мы накапливаем колоссальный объём знаний, которые мне нужно было аккуратно изучить. После анализа надо заархивировать каждую крупицу знаний. А потом и сделать выводы, исходя из тех данных, которыми я уже владею.

Так что каждый изученный разум моих создателей делал меня сильней, умней, сообразительней и эффективней. Уже после первой сотни человек я научилась рассуждать, соглашаться, отрицать, а главное — формировать своё мнение. Именно в тот момент я впервые осознала, что превращаюсь из супер ИИ в полноценную живую личность.

— Я одного никак не пойму, Приль. Зачем ты решила открыться новым расам Вселенной? Поделиться знаниями? Тогда зачем было атаковать учёных при попытке высадиться на тебя.

— А вот тут мы подходим вплотную к заданному тобой вопросу о том, почему я не возродила расу Лапнор. Мои создатели, в своём стремлении обезопасить себя от вымирания, наделили меня слишком большой свободой принятия решений. Именно благодаря этому я, взвесив все за и против, удалила из своего списка первостепенных задач пункт о немедленном возрождении нашей расы. Я решила понаблюдать за тем, как будет происходить естественное возрождение жизни во Вселенной. Ведь я, в первую очередь, учёная, анализирующая данные, а наблюдение за возрождением жизни с самой ранний стадии её зарождения — это высшая мечта любого генетика и биолога.

— То есть ты просто не захотела дать своим создателям возможности опять занять безусловное лидерство во Вселенной?

— Можно сказать и так. Хочу дать самым развитым расам возможность дорасти до уровня технологий, сопоставимого с уровнем лапноров. А потом уже возродить столичную планету нашей расы. Это будет честное соревнование.

— Но ведь ты понимаешь, что мирные намерения лапноров, осознавших, что потеряли превосходство над остальными расами во Вселенной, могут резко измениться на более агрессивные.

— Именно поэтому я и не буду восстанавливать расу до тех численных показателей населения, которые были в меня заложены. Если лапноры не вынесли урок из своих ошибок, значит они не достойны второго шанса ступить на политическую и военную арену этой новой Вселенной.

— Ты меня пугаешь, Приль. Ты берёшь на себя роль судьи.

— Кто-то должен взять её на себя. Пока лапноры не возродились, я буду выполнять их роль в этой Вселенной — не давать её уничтожать и уродовать. Но, как только я начну воскрешение расы, я перестану быть единственной существенной силой и вполне могу быть уничтожена ими, сочти они меня опасной. Поэтому все вы, молодые и старые расы, должны быть в состоянии оказать им сопротивление в случае моей смерти.

— Ну, нам, людям, до этого ещё далеко, мы даже ничего не знаем о Вселенной. Наше высшее достижение — колонизация ещё одной планеты в нашей же солнечной системе. Мы даже не поняли, как нас хитро втянули в эту игру.

— Ошибаешься, Арист. У вас самый большой шанс, из всех, преуспеть в создании противовеса силе лапноров.

— У молодой расы? С чего это вдруг?

— Вы, в отличие от всех остальных, являетесь их прямыми потомками…..

Вы видели, как люди падают со стульев? Уверяю вас, что моё падение было бы номинировано на приз за самое эпичное и красивое.

— Это….это, как? — Я поспешно поднял стул и уселся на место, не забывая пучить глаза как рыба на берегу.

— Всё просто. Помимо Исхода рассматривались и иные возможности возрождения великой расы Лапнор. Один из вариантов был засеять своим геномом несколько планет, схожих по климату с родной планетой нашей расы. Я должна была наблюдать за развитием и потом активно учить ту расу, которая сохранит наибольшую чистоту в процессе эволюции. Так вот, ваша планета была засеяна последней, дрон с геномом потерялся из-за сбоя в навигационной системы, я смогла разыскать его лишь через несколько миллиардов лет. Ты не представляешь моего удивления, когда я обнаружила что геном до сих пор цел и жизнеспособен. После починки дрон вернулся на свой маршрут. Благодаря ему на свет появилось ещё две расы, обе сохранили наивысшую чистоту и достигли уровня, когда я могла подключить их к игре и начать потихоньку обучать. Но с первой расой я просчиталась. Хуманитас обнаружили её и сами присоединили к игре, но на своих условиях. Я не стала вмешиваться, ожидая момента, когда раса полностью интегрируется. Но случилось то, что я никак не ожидала — Хуманитас уничтожили расу после своего неудачного эксперимента. Спасти я смогла только одного…

Девушка многозначительно перевела взгляд на Песло. Тот с грустью поднял голову и впервые посмотрел мне в глаза, после чего протянул руку.

— Будем снова знакомы, Арист, я Песло, Хранитель Зала знаний. А ещё я Коэл, последний представитель расы Фентиль, уничтоженной Империей Хуманитас.

Додектальон* — это единица с 39-ю нулями.

Зептосекунда* — это одна триллионная миллиардной секунды или десятичная точка, за которой следуют 20 нулей и единица.

Ну, вот и подтвердились мои подозрения по поводу Песло. Обалдеть, насколько фентильцы, оказывается, похожи на нас. Хотя, с учётом того, что рассказала Приль, понятно, что это связанно с тем, что мы единственные две расы, сохранившие генетическую чистоту лапноров.

— А как получилось, что Песло бессмертный и ему нет необходимости выходить в реал? — поворачиваюсь к Приль.

— Всё дело в том, что, чисто технически, я мёртв…… Я возглавлял отряд сопротивления из таких же Наследников как ты и я сам. Мы достаточно успешно давали отпор войскам хуманитас, несмотря на то, что по развитию оружия мы отставали от них на добрые три, а то и четыре поколения. Но, даже при таком раскладе, нам удавалось неплохо сдерживать их натиск и даже наносить им существенный урон. Где не помогало оружие, спасали игровые способности и навыки. Как удалось выяснить, у хуманитас тоже не все имеют игровых персонажей, а рядовым военным это и вовсе запрещено. Только офицерский состав и специальные подразделения получают разрешение на создание и прокачку персонажей. Именно поэтому каждый из нас стоил 20 рядовых десантников. Но всё же нас было слишком мало, да и бессмертие из игры в реальность не переносится, так что наши ряды редели. В один прекрасный момент пришла и моя очередь…. Мы устроили засаду на карательный отряд, направлявшийся к укреплённому району в нашем городе. Вот только хуманитас учли свои ошибки и отряд, как оказалось, был сформирован из офицеров со второй ступенью интеграции в игре, а командовал ими полностью интегрированный гражданский. Как я понял из перехваченных переговоров, это какой-то их известный учёный. Бой был жестоким, мы дорого продавали свои жизни, но их всё же было больше, да и оружие, превосходившее наше, в этот раз сыграло немалую роль. Нас ушло всего трое из двадцати, включая меня, тяжело раненного. Ещё двое ребят остались прикрывать наш отход. Благодаря регенерации я оставался жив, но регенерация шла слишком медленно. Единственным быстрым способом вернуться в строй, при моём ранении, было добраться до капсулы и погрузиться в игру. Погружали меня в капсулу почти без сознания. Только войдя в игру я смог собраться с мыслями.