— Хм, — Римма Константиновна хмурила брови, сидя в своём алом кресле, напоминающем трон бывалой императрицы, и смотрела на распечатанный текст. Тот мирно лежал перед ее глазами на раритетном столе, пережившем революцию. С книгой она ознакомилась ещё неделю назад, но, по обыкновению, играла на моих нервных клетках симфонию «Ожидание».

Посещение этого диковинного кабинета, напоминающего место встречи выкраденных из музеев уникальных предметов интерьера: будь то викингов, ярых последователей Ленина (о чем свидетельствовала голова вождя пролетариата на столе) или зарождающихся австралопитеков, вызывало назойливый интерес заглянуть в другие двери и убедиться в наличии нормальных серых, признающих двадцать первый век, комнат в стенах издательства.

Издательство Эра было детищем Петра Малышева ещё три поколения назад, и сейчас его правнучка, полноправная владелица, с выражением острого несварения на лице, изучала мой текст. По моему скромному мнению, история вызывала иного рода мимику — счастливое блаженство при поедании вкусных пончиков с кремом.

В сравнении со своими гигантами-братьями Эра вполне могла считаться так и не выросшей сестрой-невеличкой, при этом ни разу не комплексующей от неудавшегося роста, так как мешок ее карманных денег временами перевешивал заработки конкурентов. В этом был виноват природный дар, который у них, по словам Риммы Константиновны, с совершенно серьезным лицом поведавшей мне тайну своего рода в первый день нашего знакомства, заключался в чутье на книги-бестселлеры. Марвел вроде не снимал фильмов про героев с обостренными нюхательными способностями, но в тот день я с особым усердием кивала под потоком ее слов, признаюсь, алчно желая, чтобы мою первую книгу напечатали.

И вот теперь я принесла пятую детскую историю. Предыдущие разошлись неплохими тиражами и дали нам с Мороженкой возможность немного пошиковать. Мохнатому везло больше, чем мне. Троглодит настолько прочувствовал деликатесную жизнь, что часто кривил нос и посматривал на меня недовольным взглядом, стоило предложить ему корм подешевле.

— Кхм, кхм. — Римма Константиновна с достоинством откашлялась — свидетельство последнего аккорда, и подняла на меня свои прицельные глаза через оправу толстых очков.

— Милочка, — произнесла владелица издательства, скривив в скупой улыбке ярко-алый рот. С первого дня нашей встречи я именовалась определенным образом: либо «милочка», либо никто. Мое имя Святослава оказалось сложным и ненужным для запоминания. Данная деталь меня никак не тяготила, так как она была хорошей женщиной, знающей свою работу и предсказывающей ожидания читателей без всякого магического шара.

— Не хочешь сменить жанр литературы?

В очередной раз, следуя своим высказываниям о ценности времени, она сразу перешла к делу, не разбрасываясь ненужными словами.

— Сменить жанр? — неуверенно переспросила, ожидая услышать все что угодно, но не это.

— Да. — убежденно подалась вперёд женщина, заставив меня попятиться и прирасти спиной к спинке стула. Не то, чтобы я ее боялась, но в моменты особой увлеченности в ней открывался жутковатый взгляд, который несколько напрягал мой мышечный корсет…

— Вот ты написала прекрасную книгу про девочку и двух братьев медвежат, — вместе со словами похвалы на моем лице появилась улыбка.

На моей личной «полке лестных отзывов», имелись такие эпитеты, как «хорошая», «интересная», и сейчас я с радостью укладывала туда «прекрасную», пока она не добавила.

— А ты бы лучше изменила немного сюжет, перекроила историю для более взрослой аудитории, сделав героиню Лилии совершеннолетней, но неопытной и невинной девушкой, забредшей в лес и встретившей на свое счастье двух славных братьев медведей, показавших ей все прелести любви. — я рухнула вместе с полкой, а по голове звонко стукнула «прекрасная».

— З-зачем? Вам не нравится моя книга? — высказала единственное предположение. Ведь, если нравится история, к чему такой резкий переход…

— Наоборот. Очень нравится. И слог у тебя хороший. Только вот мы хотим запустить серию книг для взрослых, с пометкой 18+, понимаешь?

— Да… но…не понимаю, при чем здесь я. Сейчас многие пишут…

— Да, и я многое из этого прочла. Но … ты пойми, на детской истории ты много не заработаешь, а на измененной я тебе обещаю семьдесят процентов, 70 %!

Щедро, конечно, с учётом моих сорока сейчас…

— Но Римма Константиновна… Это совсем не мое. Поверьте, я далека от… этого…

— В смысле далека? Тебе лет сколько? Двадцать пять? Ну так, напряги своего парня! Почитай популярные романы, пофантазируй и составь свою историю.

Легко сказать, напряги. Прийти в квартиру и сказать «привет воображаемый латиноамериканский любовник. Давай познавать искусство любви под хиты Рики Мартина?». Единственное, что получу — недовольное мяуканье Мороженки и взгляд «чего встала? корми меня немедленно, женщина.»

— Но я не хочу …

— Никаких «не хочу»! — надула губы Римма Константиновна. Свидетельство агрессивно-пассивного недовольства. — Я о тебе же забочусь. Смотри какую сумму получишь авансом, если история мне понравится. — так как цифры она вслух никогда не озвучивала, то, взяв ручку и желтый стикер, быстро начеркав что-то на бумажке, передала ее мне.

Брови изумленно поползли вверх, а затаенная самоуверенность вдруг выпятила грудь и объявила: «Да я такое напишу, Декамерон отдыхает!» — но неуверенность быстро дала ей в челюсть и выйдя на первый план, произнесла:

— Нет, не мое. Извините, правда, не смогу я…

Римма Константиновна долго испепеляла меня недовольным взглядом и жарила на неудобном стуле, а затем вздохнула, смилостивилась и решила дать вольную.

— Ладно. Книгу твою отправлю Георгию.

— Спасибо. — широко улыбнувшись, встала и направилась к двери, сдержав неожиданный порыв поклониться барыне в пояс.

— Милочка. — догнал голос женщины. — Даю тебе время подумать. Неделя! У меня есть на примете ещё одна писательница, но я пока не буду с ней заключать договор.

— Да не стоит….

— Подумай! — впечаталось в спину и, решив не рисковать свободой, я кивнула в знак согласия и вышла.

Идеальный вечер воскресенья — это когда ты отгладила все вещи на неделю, положила в контейнер полезный, но к тому же вкусный обед и можешь, наконец, спокойно поваляться на диване со смилостивившимся Мороженкой, великодушно разрешающим себя тискать во время просмотра фильма или чтения книги.

Но вместо этого я сижу в квартире папы и выслушиваю очередные хвалебные оды мачехи относительно ее дочери Ксюши. Вместе со мной выслушивают еще три подруги новой жены отца и их слегка пьяные мужья. И все оживленно и дружно кивают китайскими болванчиками на каждый щедрый комплимент в адрес сводной сестры. Я стараюсь мимикрировать и пытаюсь улыбаться, вливая в себя по каплям самый кислый морс на свете, отчего-то налитый одной мне. Совпадение? Случайное ли?

Поглядываю украдкой на часы и молюсь, чтобы папа, которого вызвали на работу в законный воскресный выходной, сдержал слово вернуться через час. Осталось десять минут, а Чацкого все нет… Из моей мнимой зоны комфорта, меня вырывает звонкий голос мачехи, в котором я убеждаю себя, нет никакого ехидства:

— Святослава, а ты все там же работаешь? Все еще простой экономист?

— Да там же. — отвечаю коротко и повелеваю стрелке часов двигаться быстрее. Зараза мне не подчиняется. — Да, экономист.

— Неужели нет никакого роста? Ты уже там сколько? Года два, три? — гости зачем-то снова кивают, словно недавно хором увлеченно просматривали мою трудовую книжку.

— Год. — отвечаю. — Меня все устраивает.

— Ну нельзя же так… — и яда в голосе нет, Слава. Ты додумываешь. Это морс повлиял на реакцию. — Надо стремиться к чему-то…