– А ты должно быть, Брэд? – потеряв дар речи, собрат Харда разглядывает нашу парочку, как чудаковатый экспонат в музее. И держит в руках телефон Томаса, очевидно разглядывая фото-доказательство выполненного спора, который теряет свою значимость прямо у них на глазах.

Вудли косится на сидящего рядом Адама и его перекашивает от отвращения, когда он видит его сияющую рожу. Положение настолько критичное и недопустимое, что Брэд готов разораться на всю университетскую столовую, чтобы напомнить о своем авторитете, растоптанном также безжалостно, как и авторитет Томаса.

– Я – Майя, – в знак приветствия, как воспитанная и до глубины души своей наивная, здороваюсь с не менее наивным идиотом, чьи руки привыкли сжимать задницы девушек, а не отвечать на их рукопожатия. Хард наслаждается собственным превосходством и замешательством друга, продолжая жаться ко мне как самый настоящий любящий парень.

– Как поживаешь, Адам? – Райт нахохливается и кажется, даже краснеет от столь приятного проявленного внимания с моей стороны. Адам всегда был самым нормальным и адекватным парнем из их поганой троицы извращенцев, и быстро остепенившимся, но продолжающим поддерживать отвратительные и мерзкие споры своих друзей. – Передавай привет Элис. В этом семестре у нас с ней ни одной совместной пары, – удрученно дую губки и, наверное, если бы не присутствие Харда, Брэд с удовольствием бы плюнул мне в лицо, чья ненависть ко мне растет с каждой секундой в геометрической прогрессии.

– Конечно, – зеленые изумруды Адама загораются неподдельным искренним блеском. Наше нелепое общение вызывает дикое недоумение о неподступных сторожил, яростно защищающих свои позиции альфа-самцов и отменных козлов. Брэд и Томас переглядываются между собой и должно быть, общаются на космическом уровне, обдумывая как им выпутаться из этого дерьма.

В понимании Вудли, спор должен был завершиться прошлой ночью, после того, как Хард успешно трахнул очередную девчонку. Но что-то пошло не так и девушка, которую поимели на спор, сидит за их столом и общается с этими надменными задницами как старая знакомая или, что еще лучше, личный секретарь, подбирающий им очередных красоток для быстрого перепихона. По блуждающему и пустому взгляду Брэда, я понимаю, что это неприятный расклад событий. Одна заигравшаяся девчонка подрывает их авторитет и положение в обществе.

– И давно у вас это? – Брэд кладет на стол телефон Тома и мне удается различить фото моей спальни и постели. Щекой чувствую, как напряжение пробегает по телу Харда, но он, как и я, пытается сохранить невозмутимость. Вудли замечает моё замешательство и мой взгляд, сконцентрированный на экране телефона. Поганая улыбка расползается на его губах, и всё чего я хочу – разбить рожу Брэда о стол.

– Вчера ночью я поняла, что хочу задержать Харда не только в своей постели… – Брэд неподвижно сидит напротив нас, боясь вздохнуть, словно с потоком кислорода придет резкое осознание происходящего. Он мечется взглядом между Томасом и мной, желая вытрясти из лучшего друга всю душу, но узнать, что он задумал. И не прочь прибить меня за бестактное и непозволительное поведение с хвалёными мастерами секса, не встречающихся с девушками и даже не заботящихся об их чувствах.

Из палитры этой грязи выбивается только Адам и только благодаря Элис, подобравшей его, отмывшей от похабных мыслей в отношении беззащитных девушек и научившая Райта любить. Остальным великим уничтожителям женских чувств – это не светит!

– Нам пора идти, – обращаюсь к Тому, боковым зрением улавливая проявляющееся недовольство на лице Брэда.

Они с Хардом чем-то похожи. Только на фоне британца Брэд выглядит как холодное мраморное изваяние, оживающее в момент особой необходимости и без жалости и сожаления, разрушающее жизни девушек. Его короткие светлые пряди волос больше похожи на подмерзшую поверхность постриженного газона, в то время как милые кудряшки Харда довольно приятны к прикосновению и гладить их одно удовольствие. И в отличие от кареглазого черта, находится рядом с Вудли – неприятно и страшно. Безэмоциональность на лице и полная отстраненность превращают его в опасного хищника, неустанно ведущего охоту на слабых и невинных жертв, а пустые, бездонные океаны – глаза бесчувственного монстра в обличии молодого парня, одаренного непозволительно идеальной внешностью.

Брэд стискивает челюсти, и я отчетливо могу различать как желваки двигаются под кожей. И встреча леденящих душу голубых глаз – как столкновение ледников в Тихом океане. Тогда почему я чувствую себя медленно погибающим и уходящим на дно Титаником?

***

Хард обзавелся пассией – новость дня. Сенсационная. Он привык к всеобщему вниманию со стороны девушек, но быть под тщательным наблюдением студентов, слоняющихся по коридорам и отлынивающих от учебы, нет. Брюнет держится особняком, невозмутимый и самоуверенный, вынужденный признаться общественности в существовании своих отношений. Я выступаю в этом спектакле, как актриса второго плана. Всего лишь объект, с помощью которого достигнута поставленная цель. И девушка, вставшая поперёк горла лучшему другу британца. Взгляд Брэда, полный тихой ярости затаившегося хищника, до сих пор стоит у меня перед глазами и пугает…

– Тебя не учили, что нужно прибирать за собой если пользуешься чужими вещами? – поднимаюсь следом за Хардом наверх, направляясь к самым дальним свободным местам в лекционном зале и ворчу ему в спину обиженным тоном свои замечания маленького ребенка, который по доброте душевной позволил поиграть в свои игрушки, а в качестве благодарности – хаос и разгром.

– Не понравился мокрый бедлам в ванной? – Томас резко тормозит, и я успешно врезаюсь своей недовольной миной в широкую спину этой скотины и тру ушибленный нос. Британец садится с краю и сияет одной из своих роскошных улыбок, ослепляющих и одновременно жутко выбешивающих. Более слабохарактерные девушки ведутся на подобные уловки, и готовы простить всё за одну такую улыбку и саму возможность видеть её.

– Такой же мокрый, как и ты прошлой ночью… – кареглазый дьяволёнок упирается ладонью в область паха и ехидно лыбится. Он просто мстит мне за внезапное возбуждение, обуявшее его в столовой.

Я стою перед ним с открытым ртом и хлопаю глазами как не адаптировавшийся совенок, пугливо озираясь по сторонам и надеясь, что никто не слышит нашего вульгарного разговора на столь интимные темы. Харду то не привыкать, а вот гениальной, исполнительной и скромной студентке – это в диковинку. Настолько исполнительной, что лично пригласила эту похотливую скотину в свой дом…

Поднимаюсь на одну ступеньку выше и прижимаясь к коленям Харда, который не двигается и даже не пытается подвинуться, чтобы дать мне пройти и занять свое место, безобразно растопырив свои ноги, дурацкая мужская привычка, протискиваюсь между ним и близко стоящим столом. Томас бесстыдно лыбится, наслаждаясь своим положением, когда моя грудь буквально сама падает ему в рот. Небольшое декольте выгодно подчеркивает мою грудь. Приятная к телу светло-розовая ткань платья на мелких пуговичках сидит идеально сидит на хорошенькой фигурке. Я готова поклясться, что вижу, как Хард исходит слюной и пересчитывает все пуговички, прикидывая, сколько придется преодолеть препятствия, чтобы добраться до моей груди.

Мне от души хочется пройтись рюкзаком по его наглой, самодовольной, похотливой роже, но вместо этого, как сдержанная и великодушная девушка, резко сажусь на свободный стул около Харда и приоткрываю рот в немом стоне от жутких, дискомфортных ощущений глубоко внутри… Волна боли накатывает исподтишка, и секунды стараюсь не двигаться. Не дышать. Дождаться пока всё успокоится, и саднящая боль затихнет.

Томас моментально реагирует на перемену моего настроения и с пониманием, не свойственным таким парням, как британец, смотрит на моё бледное лицо. Уверена, он так и норовит отпустить свои пошлые шуточки, но благо ему хватает мозгов в его кучерявой башке, и он помалкивает. А я не собираюсь выглядеть слабенькой и хиленькой девушкой, что не может справиться с болезненными ощущениями, к тому же временными, после потери важной частички себя.