– Я ведь учил тебя, что нужно нести ответственность за плохое поведение, Майя!

А голос отца только усиливается. Становится громче. И слышится отчетливее. Ближе. Перемешивается со скрипом пола и звуков открывавшейся двери в мою комнатку. Из-под покрывала на кровати, скрывавшего меня от монстра в обличии родного человека, вижу его темно-коричневые ботинки тяжело ступающие по чистому полу. Зажмуриваю глаза и считаю до десяти, но шаги слишком отчетливые и досягаемые, чтобы их не замечать. Пугливо вжимаюсь в пол, поджав кулачки и перестаю дышать. Дыхание выдаст меня, и монстр нападет…

Тарелка раскалывается на две равные половинки, и я неосознанно смотрю на испорченную посуду, не понимая, как смогла разломить блюдце. Я разжимаю руки и два осколка падают на пол вместе с хлебными крошками.

– Майя? – обеспокоенный тон Харда возвращает меня к реальности. Он грубо и требовательно встряхивает меня за плечи, а потом хватает за шею, заставляя посмотреть ему в глаза. И что-то в моем взгляде так пугает Тома, наводя давящую тоску, что он отпускает меня и просто стоит рядом.

– Я хочу кое-что попробовать, – упираюсь лбом в горячий лоб британца и подушечками пальцев полосую спину, дыша в его приоткрытые губы. Двигаясь по кругу, перешагивая разбитую тарелку, Хард оказывается на моем месте и легким движением руки я толкаю его на постель. Сначала он оседает на самом краю кровати, а потом добровольно поддается моему стремление затащить его в постель и ложится. Томас с растерянностью и заинтересованностью, наблюдает за мной, пытаясь понять, пока я удобнее усаживаюсь на нем, как на своем личном кресле.

Я снимаю футболку и остаюсь в одном нижнем белье, ерзая и удобнее устраиваясь на кареглазом, чуть выше паха.

Вытеснить плохие воспоминания, причиняющие отравляющую боль, сексом с помощью самого привлекательного парня, лучшее, на что способен мой гениальный ум.

– Потрогай меня… – Хард с трудом сглатывает, а на лбу выступают капельки пота. Я беру его правую руку и устраиваю у себя между ног. Томно и тяжело выдыхаю, когда пальцы Томаса начинают ласкать меня через ткань трусиков, позволяя расслабиться и раствориться в приятных ощущениях. Британец шумно вздыхает, наблюдая за моей реакцией. Я подмахиваю бедрами, пытаясь ускорить его движения, вместе с тем мечтая, чтобы рука Тома навсегда осталась у меня между ног. Ткань трусиков становится мокрой, и я снова беру брюнета за запястье, останавливая его. Хард непонимающе смотрит на меня, нахмурив брови, но как не странно помалкивает.

Занимаю позицию у Харда между ног и приспускаю спальные штаны, из которых наружу вырывается давно перевозбужденный член Томаса. Он облизывает губы и тыльной стороной ладони вытирает пот с верхней губы и цепляется за простыни, хотя я к нему еще даже не прикоснулась.

Кончиками губ обхватываю головку, слегка посасывая и причмокивая, пробуя на вкус. Тяжелый свист слетает с пересохших губ британца и положение его становится катастрофически непосильным, когда я слегка начинаю двигать головой, подключая для остроты ощущений зубы, нарочно задевая вздувшиеся вены.

– Блять… – Томас сдержанно контролирует свои позывы трахнуть мой ротик, но его бедра непослушно двигаются, глубже проталкивая член. Не сейчас Хард, не сейчас…

Когда до оргазма остается одно движение, я прекращаю свои ласки и выпрямляюсь, встречаясь с пылающими от похоти и злости карими омутами Харда.

– Черт… – ругательства срываются с губ Томаса и действуют на меня опьяняюще. Я спускаюсь и трусь промежностью о член Харда, дразня и соблазняя, заставляя самого желанного парня извиваться под моими пытливыми ласками.

– Не… – впиваюсь в сухие губы британца, затыкая его пошлый рот поцелуем, яростно зачесывая его шевелюру назад, продолжая скользит по напряженной плоти.

– Займи свой рот делом, Хард… – он быстро проводит рукой по лицу и приподняв голову, прикусывает набухший сосок, заставляя меня прогнуться в пояснице. Теперь Томас может официально заявить, что отыскал мое слабое место и имело пользуется им. Губы Харда, по которым иногда так хочется треснуть, ласкают светлые ореольчики моей груди, прикусывая кончиками зубов и сжимая подушечками пальцев.

– Майя… – британец недовольно противится моему отстранению и отчаяние в его голосе сотрясает моё тело. Я придерживаю колом стоящий член Харда и опускаюсь на него, медленно и… до самого основания.

– Блять… – моя теснота плотно обхватывает пульсирующую плоть Томаса и мне почти больно от постороннего давления. – Ты же не…

– Расслабься, Хард, – шлепаю его по животу, – я принимаю противозачаточные. Стать отцом тебе не грозит, – в моем ответе слышится ехидство и Тому оно не нравится. Но что он может сделать?

Неприятная боль уступает месту горячей истоме, и я двигаюсь круговыми дразнящими движениями, чувствуя, как член Харда готов излиться во мне.

– Ускорься… – тихие стоны задыхающегося Харда кружат мне голову. Британец сжимает мои ягодицы и насильно ускоряет движения моих бедер, но я хватаю его за запястья, возвращая себе контроль.

– Нет, – целую проступившие от напряжения вены на его левой руке. – Я хочу медленно, – обхватываю губами большой палец Харда и сладко посасываю, кусая подушечку. Кареглазый обольститель девичьих сердец позволяет мне делать с ним всё, чего желает моя израненная душа, заглушая боль внутри.

Ладони Харда накрывают мою грудь и с силой оттягивают соски. Затаив дыхание, рассыпаюсь от прикосновений британца, утирая ладонью выступившие капли пота на шее. Кровь в жилах превращается в бурлящую лаву, готовая к извержению и моему уничтожению. Прогибаюсь в спине, закидывая назад голову и мучительными пытливыми движениями приподнимаюсь и плавно опускаюсь на член Томаса, который ненавидит меня за пытки и страстно желает, оставляя красные отметины, шлепая по заднице. Напряженные кубики пресса хаотично подрагивают, а кожа блестит от пота. Руки Харда повсюду на моем теле: сдавливают мои бедра, бережно придерживают за талию и растирают капли пота по дрожащему животу. Упираюсь в грудь британца, сильнее прогибаясь в пояснице. Грязно и ритмично и с агрессивным стремлением столкнуть нас в пропасть, насаживаюсь на член британца.

– Хард… – выбившие пряди прилипают к мокрому лицу, и я выгибаюсь как кошка в немом стоне, уткнувшись лбом в вспотевшую грудь Томаса. Брюнет заключает меня в крепкие объятья и с глухим рыком в мою шею, изливается, постанывая и с закрытыми глазами находит мои губы, увлекая в поцелуй, нуждаясь… во мне. С неохотой разрываю поцелуй и томным взглядом изучаю спокойные черты лица Томаса, обычно которые вечно сосредоточенны и напряжены. Британец смотрит на меня из-под опушенных ресниц, но не улыбается. Я вытираю ладонью пот с его лба, накручивая влажные кудряшки на палец. Том недовольно кряхтит, предупреждая, что его настроение уже изменилось и лишнего мне себе лучше не позволять.

Я выпрямляюсь и слезаю с Харда, падая на левую сторону постели. Укрываюсь простыней и поворачиваюсь к британцу задницей, прежде чем он успевает воспротивиться и выгнать меня со своей налёжанной половины кровати…

– Я сплю с этой стороны, – матрас деформируется, когда кареглазый встает на локоть и заглядывает мне через плечо.

– Не сегодня Хард, не сегодня…

Громкие голоса, доносившиеся с кухни, прерывают мой сон. Первый голос принадлежит Харду. Он кричит, ругается, отпуская своему собеседнику саркастичные замечание. В его голосе звучит сдержанная злость, которая взрывается и превращается в истерию молодого парня. Второй голос принадлежит взрослому мужчине. Отцу Харда. Он говорит сурово и размеренно, с большими промежутками между словами, пытаясь выглядеть спокойно и располагающе, дабы показать сыну, что он настроен на разговор.

Сон мгновенно испаряется, и я подскакиваю на постели, растерянно кручу головой по сторонам, ища нарушителей моего спокойствия, вновь слыша крики двух мужчин. Собираю свои разбросанные вещи по спальне, скрываюсь в ванной комнате и наспех принимаю душ, возвращая себе прежний вид девушки, которая не по доброй воле оказалась в доме презираемого ею парня. Конечно, на самом деле всё выглядит иначе, и я самолично пришла к Харду, но мысль, что он и только он виноват в моих бедах, мне нравится больше.