Забравшись в постель, Дейна укрылась одеялом и приобняла господина за плечи, прижимая к своему боку. От чужого тепла мгновенно стало хорошо и уютно, усиливающийся дождь своим шуршанием словно саму душу начал очищать от копоти и гари дурномыслия, а вспышки молний и громовые раскаты низвергли все переживания до горсти камешков перед величием природы.

Дейна обратила внимание, что господин сильно-сильно к ней прижимается, и ласково погладила его по тонким мягким волосам.

— Боитесь грома?

В этот момент как раз прозвучал очередной раскат, и господин вздрогнул. Но с чисто детским упрямством ответил:

— Нет, не боюсь.

Этим он так напомнил Дейне брата, что на мгновение её посетило острое желание заласкать испуганного мальчишку. Но она удержалась.

— Хотите расскажу историю о Персиковой деве? — тонкий палец коснулся торчащего из белых волос бледного уха.

— Рассказывай, — глухо отозвался Ссадаши.

— Эта история произошла десять тысяч лет назад, — начала Дейна, — ныне Семиречной долины уже не существует, добрые духи, что её населяли, разлетелись по разным сторонам света, но сказания об этом чудесном месте всё ещё живы…

Ссадаши не вслушивался в слова. Историю Персиковой девы он прекрасно знал и сам нередко рассказывал детям наагашейдисы и многочисленным племянникам. Азарт, шаловливое настроение, которые владели им, когда Дейна только начала раздеваться, вдруг исчезли. Вместо них пришёл ошеломляющий покой. Стоило женщине прижать Ссадаши к своему боку, и им овладел покой. Точнее, покой его захватил. Опустился плотным облаком, заставил отяжелеть всё тело и усмирил все чувства.

Голова Ссадаши лежала на крепком женском плече, лбом он упирался в мягкую грудь, которая волновала его ещё несколько мгновений назад, одна рука расслабленно лежала на плавно поднимающемся и опускающемся животе Дейны, а на хвосте вытянулась правая нога женщины. Никогда ещё ни одна женщина не была так спокойна и расслаблена в его объятиях. Только госпожа, но она друг, её дочери, которые называли его дядей, и другие девочки, которых он считал племянницами. Напряжённые женские тела, с трепетом ожидающие его ласки, но никак не спокойно-расслабленные, доверчиво растянувшиеся в его постели.

Даже мама никогда не была так умиротворена, обнимая его.

Ссадаши прикрыл глаза.

Всё детство он прожил без материнских объятий. После рождения он умер именно в тот момент, когда мама взяла его на руки. Именно в этот момент он перестал дышать, и в душе матери поселился страх. Она боялась прикасаться к своему слабому ребёнку, винила себя в его слабости. И рискнула побороть свои страхи и обнять его только, когда он уже стал взрослым. И каждый раз, обнимая его, она словно опасалась, что сын её оттолкнёт.

И Ссадаши боялся пошевелиться, лишь бы не спугнуть.

Со временем её объятия стали смелее, но он видел, что мама всё ещё винит себя за то, что так поздно решила стать смелой.

Расслабленное доверие совершенно чужой женщины почему-то заставляло его ощущать покой. Шуршание дождя за окном стало совсем уютным, раздражал только кувшин с водой на столике и понимание, что ночь могут испортить гости. Мысленно пожелав всем непрошенным визитёрам составить компанию карпам в пруду, Ссадаши подсунул вторую руку под спину Дейны и крепко обнял её, прижимая как игрушку. Он же совсем маленький наг, так что может себе позволить. Дейна прервала рассказ, заелозила, устраиваясь удобнее, и продолжила говорить и гладить господина по спине.

Ночью Ссадаши просыпался три раза.

Первый раз, когда в спальню заглянул Шширар. Заглянул, укоризненно вздохнул и закрыл дверь. Ссадаши мысленно посоветовал ему не завидовать.

Второй раз он открыл глаза ближе к полуночи, когда в распахнутое окно заскочила мокрая Госпожа. Повертевшись, кошка устроилась на полу у постели и раскатисто замурлыкала. Дейна тоже было проснулась, но, увидев зверя, опять откинулась на подушки.

В третий раз Ссадаши проснулся от тихого шороха, словно каменные плиты расходились. Открывать глаза он не стал. На лапы взвилась Госпожа, угрожающе зарычала, заметалась, и камень вновь зашуршал. Сонная Дейна приподнялась на локтях, но Ссадаши потянул её назад.

— Там мышка, — едва слышно просопел он, — Госпожа охотится.

Короткого взгляда хватило ему, чтобы убедиться, что незваные гости уже скрылись.

— Всё ж какая хорошая погодка, — Вааш с наслаждением вдохнул посвежевший после дождя воздух и приложился к бутылке.

Дел, в обнимку с котором он полз по парку, тоже глубоко затянулся свежим воздухом и хлебнул вина.

Погода действительно стояла чудесная. Дождь прекратился, небо распогодилось, и в лужах плавали звёзды, ночные светила и опавшие после дождя цветы. Собственно лужи и выманили пьяных нагов на прогулку. Из окон они казались чёрными зеркалами, и друзьям захотелось взглянуть на свои отражения.

Правда, к тому моменту, когда они, покачиваясь, выползли в парк, мысли о зеркалах позабылись. Десять бутылок крепкого вина, выпитых для умащивания истерзанных инстинктов, способствовали не только лёгкости чувств, но и лёгкости памяти.

— Эх, Дел, пора нашего Ссадаши… фух… замуж выдавать, — Вааш повернул голову и, уткнувшись лбом в лоб друга, доверительно посмотрел в его косые от выпитого глаза. — Перезрел девка… ик… парень.

— А кто его возьмёт? — Дел качнулся и едва не утянул друга в кусты жасмина. Но Вааш к подлости вина был более устойчив. — И кому он дастся?

— Так давай Дейну подговорим! — Ваашу мысль показалась гениальной. — Хороший же парень… ик… девка. Такая сама свяжет и замуж потащит.

— Как моя Амарлиша? — глупо хлопнул глазами Дел.

— Не-е-е-е, — Вааш отрицательно покачал бутылкой. — Как наагашейд Дариласку.

— То есть ребёнка ему сперва заделает?

— О-о-о, — одобрительно протянул Вааш, — всё понимаешь. Зато и люблю тебя, друг.

С этими словами он смачно чмокнул Дела в щёку и опять присосался к бутылке.

— О, смотри, — Дел вытянул перед собой палец и ткнул в сторону замершего на их пути рыжеволосого парня.

— Ба, да это ж княжич Леса̀вий, — опознал парня Вааш и добродушно вопросил: — Гуляешь?

Княжич опасливо посмотрел на пьяных нагов и отступил. Но всё же ответил:

— Гуляю.

— Эт правильно, — одобрил Вааш, не задаваясь мыслью, что это княжич варлийских оборотней вышел так поздно.

— Я пойду, доброй ночи, господа, — княжич поспешил откланяться и развернуться в другую сторону, хотя до этого шёл к дворцу.

— Слушай, Вааш, — Дел подозрительно прищурил пьяные глаза, — мне кажется или до сих пор думает, что я того… не совсем мужик.

Вааш посмотрел на спину торопливо удаляющемуся оборотню, и ему почудилось в лопатках парня что-то подозрительное.

— Слышь, похоже, так и думает, — пришёл наагалей к заключению. — Ты не переживай, мы щас ему докажем, что ты мужик ого-ого! Эй, княжич, стой! Мой друг хотел сказать тебе, что он настоящий мужик.

Парень затравленно обернулся и ускорил шаг.

— Он не верит, — обиженно засопел Дел.

— Да стой ты, мы тебе сейчас всё докажем! Эй, да куда ты побёг? Дел, он убегает!

— Шириша! — раскатился по парку пьяный крик. — Взять его!

В следующий миг почти одновременно раздались грозный рык кошки и испуганный вскрик варлийского княжича.

— Ну щас мы всё докажем! — с угрозой протянул Вааш и поволок едва стоящего на хвосте друга вперёд.

Проснулась Дейна опять на груди господина, и в этот раз затекли обе ноги. Сонная женщина не стала торопиться скатываться — наагалей только душой ребёнок, телом он весьма крепок, не раздавится — и с закрытыми глазами прислушалась к весёлому птичьему щебету. Как это обычно случалось после сильного дождя, всё живое радовалось и пело. Приподняв голову, женщина осмотрелась и с облегчением убедилась, что кошка уже ушла. Ночью это лошадеподобное создание пыталась навалиться на неё, и спросонок Дейна решила, что обвалился потолок.