Подёргав ноги, хранительница освободилась от хватки хвоста и всё же откатилась в сторону. По спине прошёл неприятный озноб, стоило ей посмотреть на непривычно взрослое и суровое лицо наагалея, и Дейна поспешила опустить взгляд ниже. Рубашка и юбка ниже пояса топоршились, и женщина было потянула руку, чтобы оправить их, но замерла, неожиданно сообразив, что там не ткань смялась. И смущённо закусила губу.

Да, господин ребёнок душой, но не телом. Малость смущённая своей оплошностью женщина поспешила набросить на наагалея одеяло. Интересно, он вообще понимает, что с ним по утрам происходит? Родители ему объясняли? У него есть родители?

Пробуждение пошло как положено, и в голове зароились десятки вопросов. Дейна прошлась по комнате, остановилась у стены, где Госпожа всю ночь сторожила мышь (И сдалась она ей? На один зуб и то не хватит!), и хлебнула водички из кувшина.

В этот момент дверь отворилась, и внутрь осторожно, словно бы в ожидании нападения, заглянул Шширар. При виде заспанной напарницы наг просветлел, но миг спустя смутился от одного взгляда на кувшин.

— Пить хочется?

— Ага, — женщина оттянула рубашку на груди и обмахнулась.

— Я сейчас свеженькую принесу. Давай сюда.

Шширар забрал сосуд из рук озадаченной женщины.

Господин завозился на постели, пошарил по своей груди рукой, потом по простыням и наконец открыл глаза и недовольно осмотрелся. Серьёзное, совершенно взрослое выражение лица исчезло, стоило ему увидеть Дейну.

— Дейна…

Не успел он договорить, как дверь вновь распахнулась, и внутрь заполз мрачный Шашеолошу. За его спиной нетерпеливо подпрыгивала Лаодония, и вид босой и расхристанной Дейны её сильно смутил.

— Дядя, — Шаш бросил взгляд на Дейну, и по его скулам заходили желваки, — где вы были эту ночь?

— Я? — удивился Ссадаши.

— Господин спал, — Дейна удивилась неменьше. Где ещё наагалей мог быть? — Ночью была гроза, — напомнила она. — Господин боится грозы, и я была всю ночь рядом с ним.

— Я не боюсь грозы, — заупрямился наагалей, а наагасах бросил на него осуждающий взгляд.

— Что-то случилось? — Дейна напряжённо замерла.

— Кто-то немного пошалил в парке, — неохотно выдавил Шаш.

— А причём здесь господин? — женщина прищурилась и выступила вперёд, прикрывая собой Ссадаши. Словно бы показывая этим, что в обиду его не даст.

— А он любит шалить, — весело пискнула из-за плеча Шаша Лаодония.

— Господин, — кто-то окликнул наагасаха, — мы их нашли.

— Что? Кто это? — Шаш резко развернулся и выполз из комнаты.

Дверь закрылась, и ответ Ссадаши и Дейна уже не услышали.

Но не прошло и минуты, как в комнату ввалился взволнованный Шширар.

— Вы не поверите! Кто-то ночью прилепил к статуе императрицы Дама̀дрии змеиный хвост, — наг старательно сдерживал улыбку, но веселье всё равно прорывалось через скорбную маску, отчего казалось, что у мужчины нервный тик. — Выгребли землю с ближайших клумб и растянули хвостяро почти на три сажени. Ещё и паховые пластины бутылочным стеклом выложили!

Здесь охранник всё же не удержался и глухо заржал.

— И знаете, кто виновник? Вот не поверите!

Ссадаши почувствовал, что не только поверит. Он почувствовал, что уже знает ответ.

Шаш остановился уже на лестничной площадке, обозревая широкий и извилистый земляной след. За его спиной нарастало хихиканье Лаодонии. Наги, стоящие у стен, смиренно пялились в пол: так проще было скрывать веселье.

— Дедушка Вааш? — наагасах обратил взор на высокого серохвостого нага с коротким ёжиком серебристых волос.

— И он тоже, — Жа̀ший, наверное, был единственным, кто смог сохранить искреннюю серьёзность.

— И дедушка Дел, — Шаш не спрашивал.

Послы, Тёмные бы их побрали! Треть жизни прожили, а всё туда же. Вандалы!

— И он тоже.

Шаш удивлённо вскинул брови.

— А ещё кто? Дяди с ними не было.

— Княжич Лесавий.

Вот это уже интересно.

Шаш осторожно обогнул извилистый след, не желая пачкать хвост, и направился по земляной «тропе» в сторону покоев Делилониса. Стучаться не пришлось. Запор уже кто-то выломал — Шаш подозревал, что сам хозяин комнаты или его гости. Толкнув дверь, наагасах неторопливо заполз внутрь и глубоко вздохнул.

Картина открылась почти идеалистическая.

Гостиную наполнял храп могучего Вааша, который спал, раскинувшись на полу под распахнутым окном. На его животе чернел отпечаток большой кошачьей лапы. У противоположной стены, обвившись хвостом вокруг кошки, безмятежно посапывал Делилонис. Рядом из кучи подушек торчали чьи-то босые ноги. И полчища порожних бутылок блестели на полу. Запах стоял такой, что голова кружилась.

Шаш пихнул хвостом сперва Дела, потом дотянулся и до Вааша. Те даже не пошевелились, только кошка недовольно заворочалась.

— Их теперь не добудишься, — протянул Жаший.

— Лаодония, будь добра, — Шаш просительно посмотрел на жену.

Та смущённо оглянулась на открытую дверь, но всё же открыла рот и не очень внятно запричитала:

— Помогите, спасите, умоляю! Мне так страшно…

Первым зашевелился Вааш. Перекатившись набок, он, не открывая глаз, нашупал бутылку и кое-как приподнял веки. Некоторое время он тупо смотрел на Шаша, видимо, не узнавая его. Когда заворочался Дел, Вааш перевёл взгляд на него, и вот тут на лице наагалея проступило узнавание. Ну как же можно забыть верного собу… соратника! Делилонис с протяжным стоном выпутался из кошачьих лап, сел и, держась обеими руками за всклоченную голову (ощущения были такие, словно она сейчас отвалится), взглянул на внука. И застонал ещё сильнее. Ваашевской стойкости к вину у наагариша не было, и похмелье оказалось ужасным. Хотя какую стойкость нужно иметь, чтобы выпить столько? Шаш ещё раз окинул взглядом полчища пустых бутылок и заподозрил, что пьяные вандалы поливали вином цветы.

В последнюю очередь посыпались подушки, задёргались босые ноги, и над коленками появилась лохматая рыжая голова. В мутном взгляде княжича отчётливо плескалось вино.

Шаш упёрся взглядом в Делилониса, как в наиболее трезвого.

— Дедушка, вы что творите? — в мягком голосе морем разлилась укоризна.

— А шо мы творим? — Вааш хлопнул глазами и осмотрелся. Протрезветь он ещё не успел.

— Мы просто немного выпили, — с трудом выдавил Дел. С каждой секундой бодрствования умереть хотелось всё сильнее. Боги, они же хотели выпить по паре бутылок вина, поболтать и расползтись спать. От бутылочного блеска невыносимо болели глаза.

— Вы ограбили императорский погреб, — не согласился с ним Шаш. — И вынесли оттуда три ящика коллекционного вина сто двадцатилетней выдержки.

— А закуска? — осоловело спросил Вааш, явно не сообразив, что их обвиняют.

— Закусывали вы, видимо, цветами, — Шаш кивнул на охапку поникших цветов в углу, выдернутых прямо с клумбы вместе с корнями. Судя по состоянию корней, ими и закусывали.

— О, Тёмные… — прошедшая ночь начала медленно прорисовываться в памяти Дела.

Увы, княжичу Лесавию сбежать не удалось. Вааш, почуяв, что тот может уйти, бросил Дела в кусты шиповника, быстренько догнал парня и притащил помертвевшего от страха оборотня к другу.

И тут началось… Дел со стоном потёр голову, сожалея, что вино не отбило ему память.

Заполучив княжича, Дел обвил его хвостом и прямо там в кустах шиповника начал доказывать ему, что он настоящий мужчина. Нет, здесь-то ещё всё было прилично. Пьяный наагариш решил, что лучшим доказательством его «правильных» взглядов будет его семья. И пока он с жаром рассказывал о жене и детях, описывал всех своих внуков, периодически сбиваясь и называя жену внучкой, Вааш сползал во дворец и притащил несколько бутылок вина. Ну чтобы мужской разговор ладнее шёл. Княжич понял, что вляпался, и от выпивки отказываться не стал.

Зря! Трезвая голова им бы не помешала.

Уже после одной бутылки нетренированный парень захмелел и перестал пытаться сбежать. Мужчины перебрались на берег прудика, и Вааш с Делом начали живописать, какие у них на родине красивые женщины. После второй бутылки Лесавий расплакался от зависти — у них-то все бабы суровые — и признался, что отец-де его ни в грош не ставит, мальчишкой называет и к походам по бабам принуждает. А он не может столько ходить! Даже у молодости есть свои пределы.