Барьер, не допускающий чужаков к поселениям, – возможно ли это? Под силу амультаре таких размеров создать нечто подобное? Да, но ей нужна энергия. А ведь над амультарой как раз установлена чаша.

– Часто вы приносите жертвы богам?

– Отчего такой интерес, Задохлик?

– Просто скажи. Часто?

– По праздникам, – процедила Девочка.

Вернувшись домой, обнаружили, что нашу нору подтопило весенними водами, и отец дикарского семейства вместе с соседом латают щели в потолке и стенах. Я любовался этим зрелищем, перебирая зерно. Вода лилась со всех сторон, мгновенно размывая глину, которой они пытались замазать трещины, и их работа становилась столь же бесполезной, как и моя.

В монотонности просеивания зёрен нашлась своя прелесть, появилось время поразмыслить о недавней догадке.

Амультара даёт им какую-то «силу» и защищает от неведомого зла. Девочка сказала, по праздникам – значит, регулярно, в одно и то же время, запас энергии пополняется.

Предположим, что артефакт создаёт барьер от просветов над деревней. Тогда, если выключить амультару, то и барьер отключится, и просвет на Святую Землю откроется прямо из деревни. У меня даже сердце забилось быстрее от этой сумасшедшей надежды. Что если билет домой всё это время лежал у меня под носом? Может ли быть всё так просто?

– Ночное зрение: активация, – скомандовал я, когда обитатели норы затихли и погрузились в деревянный сон.

Лишь бы дурёха Лилёк не проснулась и не увязалась следом. Я проверил малявку, спящую у входа. Оцепенела. Значит, девчонка всё-таки местная.

– Тук-тук, – постучал ей по лбу, чтобы удостовериться наверняка.

Она не шелохнулась.

На выходе из преднорья я поскользнулся, проехался по заледеневшей дорожке и едва не разбил колени. Сбоку мелькнула чёрная тень. Я обернулся. Просто какой-то мелкий зверь. Поднялся с земли и, ссутулившись, поспешил в центр деревни.

Лица идолов зловеще подсвечивались снизу красным сиянием амультары.

Голоса, как назло, пробудились и высунули воздушные носики из недр сознания. Нужно сосредоточиться.

– Вас нет, – убеждал их я. – Я здесь главный, заткнитесь все.

Если я прав, сейчас решится моя судьба. На неверных ногах вошёл в круг божественных братьев, приблизился к амультаре. Сердце хотело сбить мой настрой, отдаваясь бешеным гулом в ушах. Я стянул варежки и попробовал поднять жертвенную чашу из рук близнецов. Она оказалась тяжелее, чем выглядела. Свет камня погас в то же мгновение, как я снял источник энергии.

Не выдержав тяжести чаши, я опустил её на колено.

Ничего не менялось. Не обрушился небесным водопадом неведомый барьер. Не хлынули орды тёмных тварей, прорвавшиеся сквозь защиту. Мир Живы спал.

Вдруг высоко-высоко в небе что-то заискрилось, и золотой просвет растянулся между облаками.

На миг я обрадовался. Неужели сработало? Но минуты капали в Бездну, а вокруг ничего не менялось.

Я застонал от досады. Один единственный просвет. Я вам птица что ли?

В надежде, что просветы откроются где-нибудь поближе к земле, я отчаянно вглядывался в темноту. Холодное остриё упёрлось мне в шею прямо под ухом.

– Поставь на место, – раздался низкий, пугающе спокойный голос.

Повернул голову и встретился взглядом с глазами Дэйкири. С перепугу аж вспомнил её имя. Я попытался отклониться, но копьё, которое она сжимала в руках, ещё сильнее упёрлось мне в кожу. Я медленно поднялся и взгромоздил чашу на место.

– Отойди от неё.

Я осторожно развернулся и сделал шаг в сторону. Дикарка замерла, опираясь на полусогнутую ногу, готовая нанести удар копьём. Похоже, она умела обращаться со своим оружием.

Мгновение длилось, растягивалось и продолжалось в ледяной ночи. Дэйкири молчала. На лице её не отражалось ни гнева, ни угрозы. Но от её присутствия всё моё тело, голоса в голове, робкое сердечко съёжились и уползли куда-то под шубу. Только вена, куда упиралось копьё, билась, предвкушая, что сейчас её течение оборвётся, а щёки наливались жаром стыда.

– Что ты хотел сделать?

– Проверить, что будет, – я еле выдавил ответ.

В горло как будто запихали пучок соломы.

– Ты хотел, чтобы на нас напали чужаки? Так они бы и тебя не пощадили.

– Нет. Я не этого хотел.

– Почему бы мне не добавить твою жизнь в жертвенную чашу? Боги любят получать в дар кровь из самого сердца. – Остриё копья продавило дорожку от моей шеи к груди.

Я не верил, что она убьёт меня, но с психическими дикарями шутки плохи.

– Живой я больше полезен.

– Ну, расскажи, почему же? – Она неторопливо наклонила голову, не отводя чёрных с красным дном глаз. – Удиви-ка меня? Как раб ты хуже Соплежуйки, а жрёшь в три раза больше.

– У меня богатая семья. Отвезите меня в ближайшей город, позвольте связаться со своими, и вам заплатят столько, сколько попросите.

– И почему ты только сейчас об этом говоришь? – Она выпрямилась, заставила меня развернуться и толкнула в спину, направляя к норе.

Теперь я не видел её лица, и стало сложнее отследить, поверила она мне или нет, поэтому решил сказать правду:

– Я надеялся, что за мной прилетят или будут искать. – Это прозвучало горше, чем хотелось бы.

– Чем докажешь, что за тебя заплатят?

Я задумался. Споткнулся на ровном месте, но был схвачен за капюшон. Выиграл время для подходящей мысли.

– Ты знаешь, кто меня нашёл? Я пришёл сюда с укулеле, это такой музыкальный инструмент, она была в чехле.

Дэйкири не двигалась и не подгоняла копьём. Слушала, позволяя мне говорить.

– И если укулеле не закинули в топку, можешь найти её и посмотреть. Она очень дорогая – сделана из блестящего дерева с золотыми струнами.

– Она твоя? Сможешь играть на ней?

– Конечно.

Убивать меня она передумала. А если найдёт гитарку – это действительно будет неплохим доказательством моего богатства для деревенских простаков. Тогда они охотнее повезут меня в город. Что ж, если не через просвет, тот хоть так, лишь бы убраться отсюда.

Перед входом в нору Дэйкири встряхнула меня и предупредила:

– Я слежу за тобой, Задохлик. Ещё одна ночная вылазка – и ты станешь весенней жертвой вместе с Лилёк. – С этими словами она толкнула меня в лаз, и я едва ли не скатился с лестницы до самой земли.

Той ночью я долго не мог устроиться в запечном углу. План с амультарой провалился. Возможно, что-то ещё не даёт открываться просветам ближе к земле. А может, нужно больше времени, чтобы они открылись? Так или иначе, теперь сумасшедшая дикарка будет настороже, а я не хочу рисковать жизнью, добираясь до кристалла.

Что ж… Если она поверила, что за меня дадут выкуп, и скажет об этом взрослым, появится шанс выбраться из этой дыры и найти Наукоград. Тогда мой сегодняшний поход не прошёл совсем впустую.

Дэйкири заваривала чай, а я пытался выяснить у бабули, не знает ли она что-нибудь о Наукограде. Однако же ответом мне было:

– Нет, милочек, о таком месте я не слыхала.

Хотя чего я ожидал от дремучих деревенщин?

Моя помощь с бабулей сводилась к минимуму. Дикарка почти всё делала сама, и мне подумалось: она таскает меня за собой только потому, что не хочет оставаться наедине со старушкой.

Мы с Лилёк и бабулей пили чай, когда в уют норы сокрушающей на своём пути веники и корзины пургой внеслась младшая из сестёр. По её лицу и задыхающейся речи я понял – случилось нечто ужасное.

Дэйкири вскочила с подушек, едва не снеся стол, и они с сестрой бросились на улицу. Я вопросительно уставился на бабулю. Но без переводчика наш разговор наткнулся на гвоздь непонимания и повис на нём, грустно свесив ножки. Лилёк распереживалась и опрокинула кружку на столешницу. По скатерти расползлось мутноватое пятно. Пришлось прибраться, после чего бабуля замахала руками, отправляя нас на свободу. Видимо, испугалась, что мы с Соплежуйкой ещё что-нибудь испортим.