– Оставайтесь на месте, у вас понижается давление. Начинаю вводить успокоительное, – перед глазами всплыло предупреждение центральной амультары.

– Уууди… айср, – в голове щёлкало и трещало на разные голоса.

Не осознавая, что делаю, я закинул на плечо гитарку, отстегнул, наконец, ремень и соскочил с кресла в проход.

– Айсс… илле…

Как душно! Подальше от всех, надо забиться в угол и хотя бы вздохнуть.

Я принялся щипать себя за щёки и шею.

– И-и-и-и-и-у-у-у, – взревели сирены. – И-и-у-у-у.

Это где? На борту?

– Дррр… гги-и… брр, – звуки в голове и снаружи слились.

Свет замигал.

– И-и-у-у-у. И-и-у-у-у.

Пол накренился влево, и я рухнул, цепляясь за кресла. Крики. Сирена. Включились аварийные огни. Треск. Я попытался найти опору. Вспышка света взрезала пассажирское помещение. Прищурившись, я поднял глаза. Со страшным гулом ветра потолок прорвали гигантские чешуйчатые кольца и сжали дирижабль. Я покатился за сидения вслед за проваливающимся полом. Ударился о стену, и моё сознание рухнуло в чёрную бездну.

Очнулся. Никак не мог понять, где я и зачем. В глазах плавал туман, смазывающий очертания окружающего мира. Закрыл их и начал анализировать своё состояние, отправив запрос центральной амультаре. Но она молчала. Укулеле всё ещё была у меня в руках. Судорожно ощупал чехол – цела… Фуф. Хвала Святому Господу. Без неё я вовсе помру от скуки.

Воздух морозными цветами распускался в лёгких и колол своими шипами. Я открыл глаза. Тетракостюм отключился. Поверхность вокруг сияла нестерпимым светом. Что это за дрянь? Покрасневшими пальцами ощупал заледеневшую корку, на которой лежал. Она противно царапала кожу. Рядом валялось пустое пассажирское кресло. Я приподнялся и выглянул из-за него. Обломки дирижабля дохлыми воронами разбросаны на белой земле.

Змея длиной с многоэтажный дом ползала среди останков корабля и, казалось, отгрызала головы пассажирам, подающим признаки жизни. Не поверив увиденному, я заморгал, настраивая фокусировку. Не помогло. Похоже, связь с центральной амультарой повредилась. Не получалось увеличить изображение. Я треснул себя по виску. Свет в глазах мигнул. Ладно, Бездна с ней, со змеёй, лучше не привлекать внимания.

Снова лёг за кресло и замер, слившись со льдом. Краем глаза обозрел окрестности. Меня отбросило от основной части дирижабля, и змея, так и не заметив ещё одного пассажира, свернула тело пружиной и прыгнула в небо. Я тупо проводил её взглядом.

Долго лежал, опираясь на кресло. Пальцы не шевелились, руки превратились в замороженные и бесполезные клешни. Мысли ворочались, как сонные макаронины, я медленно осознавал своё положение.

Где же грузовой дирижабль? Где мама? Они так и не вылетели? Я не выдержал, выскочил из укрытия и закрутил головой. Просвет в небе либо закрылся, либо оказался вне поля зрения. Не было и останков грузового дирижабля. Впрочем, он мог лежать поверженный в соседней горной чаше. Я понадеялся, что он не успел вылететь, и на Святой Земле получили предупреждение от нашего борт компьютера, когда включилась аварийка.

Но если они знают о крушении пассажирского дирижабля, то где же спасательная группа? Почему всё ещё не послали её? Почему не расстреляли бесовскую змею? Могло быть такое, что борт компьютер не отправил сигнал бедствия? Если да, то… нужно его найти…

Мысли скакали стремительными вспышками, и моё заторможенное сознание не успевало за ними.

Сколько времени прошло? Если просвет закрылся, всё бесполезно.

Левая нога предательски подогнулась.

– Поглоти тебя Бездна! – То ли вывих, то ли обморожение.

Но боли я не чувствовал. Плевать. Забросил чехол с укулеле за спину и похромал в сторону поверженного дирижабля.

Рукава тетракостюма успели промокнуть и оледенеть. Вскоре они натёрли кожу, и та потеряла чувствительность.

Фокус зрения продолжал барахлить то ли от холода, то ли от удара. Я не мог приблизить изображение и рассмотреть корабль, чтобы найти бортовой компьютер. Пришлось подойти ближе. Первое тело, которое я заметил, оказалось раздавлено обломками.

– Эй, кто-нибудь, – я попробовал закричать, но горло сжали холодные пальцы ветра.

В ответ – белая тишина. Красные всполохи на снегу. Чёрные железные останки.

Не хотелось смотреть на изувеченные тела, но они, как мёртвые голуби на дороге, всё равно притягивали взгляд. Вот знакомая рука фифули с когтями. Чудом не лежу рядом с ней.

Ни одно найденное мной тело не светилось огоньком амультары. Их кровь не двигалась. Значит, все погибли.

Я так и не обнаружил бортовой компьютер, зато включился мой костюм, и от груди тут же разлилось приятное тепло.

Никогда не видел, чтобы снег оставался лежать на земле, но всё же догадался, что белая оледеневшая прослойка под ногами – это именно он. На моей родине намного теплее, и снег всегда таял, едва коснувшись поверхности.

Я ходил кругами, пытаясь понять, как быть дальше. Солнце скрылось за горными склонами.

– Мам, ну и что теперь делать? – пробормотал я.

– Можно сдохнуть тут со всеми, – ответил сам себе.

Я так устал, что эта мысль показалась достаточно привлекательной.

Но мама… Если она не вылетела и знает, что наш дирижабль потерпел крушение, то, наверное, думает, что я погиб. Мне стало жаль её даже больше, чем себя, и, присев на корточки, я сжался, схватившись за голову.

Лицо заросло ледяной коркой из соплей и досадливых слёз. Ресницы слиплись, но я не мог их расклеить, поскольку пальцы мои так и не растаяли.

Ночь мазутной лужей разлилась над горами, однако снег, отражавший свет месяца, не позволил тьме поглотить мир. Край Бездны показался в небе зеленоватым мерцанием. Здесь – в мире Живы, космическую Бездну было так же хорошо видно, как и на моей родной планете. Я даже обрадовался ей, как чему-то родному.

«Активировать ночное зрение», – отдал я мысленный приказ.

В глазах мигнуло, но ничего не изменилось.

Я продолжал ходить вокруг мёртвой долины, боясь замёрзнуть без движения. Костюм работал, но даже у него не хватало мощности справиться с морозом снаружи.

Очередная шутка судьбы: выжить при крушении и сдохнуть от холода. Как глупо!

Куда мне идти? Рано или поздно спасатели начнут искать выживших. Нужно продержаться до их появления. Думаю, осталось недолго, ведь на Живу открываются и другие просветы, наверняка, они уже пролетели сквозь них.

Пошёл снег. Вокруг была такая тишина, что я слышал, как снежные хлопья ломали свои кости о кристаллы земли.

Потеплело. Или это моя температура сравнялась с окружающей средой? Перед глазами всё кружилось.

Я шёл.

Снег тоже.

Мир вращался.

Месяц и Бездна больше не освещали дорогу. Ветер налетал порывами. Энергии для поддержания температуры во всём теле не хватало, и я пытался отогреть руки, засунув их в воротник костюма. Появился новый страх: а что если от обморожения пальцы никогда больше не разогнутся? Или замёрзнут и разобьются, как сосульки? Тогда я больше никогда не смогу играть на укулеле.

Давно не натыкался на части разбитого дирижабля, видимо, свернул куда-то в темноте.

Самая долгая ночь в моей жизни. Самая пустая. Если и можно было придумать что-то хуже, чем остаться в одиночестве среди незнакомцев, то это остаться в полном одиночестве на чужой планете.

Я представлял, что это сон. Что скоро всё кончится, и завтра я проснусь дома в своей кровати.

Почему это происходит именно со мной?

– Мммтт… лкссс… йт, – раздалось в голове.

Я быстро проглотил таблетку и запил её талым снегом.

Не помогло.

– Щщсс… дух…исстра… аауу.

Я шёл. Иногда проваливался в снег едва ли не по колено.

– Ууу… ааа… рт, – эхо голосов сливалось в один поток где-то в туннеле моего разума.

Они толкались между собой и бубнили. Это мешало думать. Как бесит!

Я долго скакал на одной ноге и бил себя по уху, пытаясь вытрясти голоса.

Заткнулись.