Она держала меня за руку, но по-дружески. Я неуклюже как-то сделал попытку прикоснуться к ее губам, но она ловко то ли увернулась, то ли сделала вид что не поняла, что именно я от нее хочу.

В любом случае, мы провели тот день, как я помню, словно старейшие друзья и впечатлений нахватались до предела, во всяком случае я. Мы облазили руины старинного замка Турбийон, построенного аж в 13 веке и разрушенного пожаром в конце 80-х годов XVIII столетия. Со слов Елены, обладавшей немалыми познаниями в этой области, замок сей был признан памятником культурного наследия Швейцарии и всякий кто побывает тут, просто обязан привезти домой кучу фотографий. Мы «щелкались» беспрестанно, я истратил 3 рулона пленки, уже предвкушая как буду всё это дело дома распечатывать и показывать своей новой «семье».

С башен замка мы наблюдали невыносимо прекрасные виды долины реки Роны, после, спустившись, гуляли взявшись за руки, по ее берегам, плавали на лодке и ели мороженое. Наша юная жизнь была неимоверна солнечна и мне в тот момент представлялась некоей смесью из удовольствий и развлечений. Я сполна вознаграждал себя за все лишения детства и такой порядок вещей мало того, что меня устраивал, я был готов его защищать, не желая сил. Седой Луи купил меня с потрохами, кинув кость в красивой обертке, а я счастливый, её радостно схватил, виляя хвостиком.

Я прогулял свой поезд обратно в Аскону и виновато хлопал глазами.

– Я конечно могу уехать за рулем, правда, совсем не знаю тут дорог, – я напропалую кокетничал, и мне показалось что она приняла мои правила игры.

– Брось ты, куда ты на ночь глядя. Тут горные дороги, заплутаешь еще. Погнали ко мне, – ее молодежный стиль общения крайне подкупал меня, – у меня кровать там что твой аэродром.

Горячая итальянка окончательно свела меня с ума и я, совершенно очарованный её неподдельной искренностью, направился вслед в ее скромный по сравнению с моим номер, в котором действительно стояла на удивление просто гигантская кровать в окружении множества погашенных ламп на треногах.

На мой немой вопрос она рассмеялась.

– Я ж фотограф, поэтому у меня столько барахла. Давай, не смущайся, беги в душ.

Я помчался как ошпаренный. Еще бы, шикарная итальянка с рыжими волосами приводит меня в отель и просит поскорее сходить в душ, чего уж размышлять. Все было и так понятно.

Я мылся с наслаждением горячей водой с множеством гелей, дабы мое тело абсолютно не издавало никаких посторонних запахов. Насмотревшись американских фильмов с постельными сценами, в которых главные герои всегда посещали душ перед тем как возлечь с возлюбленной, я копировал их поведение и сам того не заметил, как похоже, чрезмерно увлекся процессом.

Выйдя из душа, я подпоясался полотенцем, подобно Бельмондо, одному из моих любимейших героев, и на цыпочках прошествовал в спальню. На мое удивление, тут было темно, лишь слабый свет ночника освещал ту сторону кровати, где судя по всему должен был спать я.

Елена спала крепким сном, завернувшись в одеяло и уже сладко посапывала. Никакого романтизма, никакой ожидаемой страсти.

Конечно же, я все списал на себя и на свою адскую медлительность в душе. Выругав себя последними словами за этот идиотский поступок, я прилег рядышком и тотчас же провалился в глубочайший сон.

Помню, что наутро она разбудила меня веселыми итальянскими песнями, несшимися из динамика её небольшого магнитофона. Я спал как убитый и ярчайшие лучи света, проникающие в спальню, заставили меня крепко жмуриться.

– Начо, соня! Уж кофе весь остыл. Вставай! – она бегала туда-сюда по комнате, собирая небольшой рюкзачок.

Я откинул одеяло и чуть не сгорел со стыда. Я ведь забыл вчера надеть нижнее белье и всё мое мужское великолепие мгновенно вырвалось на волю вольную.

Она словно не заметила моего конфуза, кинув мне халат. Либо она была фригидной, либо не интересовалась мужчинами. Я был несколько обескуражен и с некоторым подобием раздражения надел на себя халат. Видать, я переоценил вчера свое мужское обаяние.

– Начо, сегодня предлагаю забраться повыше в горы, – она снова не замечала моего настроения, – нахватаемся свежего кислорода, чтоб голова кружилась. Давай, шевелись.

Через минуту я уже забыл про свое раздражение, затянутый в водоворот ее неподдельного оптимизма.

Не имеет смысла описывать все последующие дни моего отпуска. Скажу лишь что провел я их полностью с ней, не расставаясь ни на минуту. Мы объездили все фантастические места Швейцарии, естественно за мой счет, ибо я не скупился на свой отдых в компании столь прекрасной леди. Побывали в Базеле, на Рейнском водопаде, на Цугском озере. Отсняли километры фотопленки. Снимали недешевые отели, и опять же, всегда Елена делала вид что мы с ней не более чем друзья. Мы спали вместе, и даже в обнимку, но каким-то магическим способом она не позволяла мне заходить далее этой обозначенной ею границы. Она разрешала себя обнимать, целовала меня в щеку и даже ходила при мне совершенно обнаженной, сводя меня с ума своей совершенной фигурой римской богини. Но далее ни-ни.

А я сам в тот момент был слишком неопытен, дабы «брать быка за рога» и молча зло сопел в подушку.

Ей иногда звонили на ее большой черный мобильник с выдвижной антенной, и она лопотала что-то на своей космически быстром прекрасном языке. Я ничего не понимал, но старался внимательно вслушиваться в незнакомые распевы, стараясь уловить по ее интонации суть разговоров. Тогда же я твердо решил, что по возвращении домой займусь изучением итальянского вместо твердолобой латыни, коей нас пичкали на факультете.

Наконец, она уехала в Италию, в Комо. Мы долго прощались на вокзале и мне хотелось плакать. Рыжая бестия завладела моим сердцем, и я страстно умолял её дать мне свой адрес.

Она подумала минутку, потом начеркала мне на бумажке номер телефона.

– Это номер Рокко, если захочешь увидеться, звони ему. Он знает график моей работы. Кстати, через месяц я буду в Бордо, можешь приехать туда, адрес он тебе подскажет.

На прощание, о боги, она одарила меня длинным и невероятно божественным поцелуем в губы! Я испытал нечто фантасмагорическое, широчайшую гамму эмоций, мощнейший энергетический заряд; то, что ранее никогда не чувствовал. На меня извергся водопад ярких ощущений, мозг словно пронзила молния, ушедшая куда-то в землю под моими ногами.

Она махала мне из окна вагона, а я бежал словно умалишенный, пока поезд не набрал скорость. Рыжая богиня умчалась в страну муз и поэтов, оставив меня на перроне удрученным и несчастным.

На пейджер вечером того же дня мне пришло сообщение от Луи: «возвращайся, есть работа».

Усталый безмерно после своего насыщенного событиями и чувствами отпуска я медленно шествовал по вокзалу Нанта с небольшим рюкзаком за плечами. Меня встретил Эдмон, мой напарник.

Кстати, об Эдмоне. Он был польским евреем и настоящие его имя и фамилия были Эдвард Валишевский. Пятнадцать лет назад его родители с пятилетним ним на руках эмигрировали из Польши из-за репрессий тогдашнего коммунистического правительства, во всяком случае так он рассказывал мне. Осев здесь, отец стал здесь доктором философии, насчет матери же он молчал. В мафиозные структуры юного Эдварда, успешно превратившегося тут в Эдмона Валири́, занесла любовь к приключениям и драйву. Уйдя от своего тирана ученого-отца, Эдмон крайне быстро примкнул к делам седого Луи и за шесть-семь лет работы на него поднялся от простого водителя до его практически правой руки.

Эдмону было двадцать шесть лет, он курил толстые египетские папиросы и был развит интеллектуально: свободно владел четырьмя языками, включая арабский, был крайне очарователен с женщинами, хорошо разбирался в вине и самое главное, был до мозга костей предан Седому.

Я сел в его черный блестящий «ситроен» с кожаным салоном. Рывком взяв с места, он помчался среди потока машин, виртуозно объезжая пробки.

– Пока едем, расскажу вкратце суть, – начал он вместо приветствия, – пару дней назад в районе Дервальер полиция накрыла целый, ты не поверишь, склад драга. Почти пятнадцать килограммов. В самом что ни на есть неожиданном месте, рядом с мостом Жюля-Сезара, что через реку Шезин. Там стоял автомобиль без номеров, жандарм подошел, стал стучать, а внутри никого. Парковка там запрещена, он и вызвал эвакуатор.