Ее смена длилась до 11 часов вечера, и я сам не понимая, что несу, пригласил ее на ужин. Она чрезвычайно быстро согласилась, после чего протянула мне правую руку.

На ней был браслет. В дальнейшем этот браслет будет сводить меня с ума, возбуждая неимоверно. Рука ее была прохладной, и пожимая ее легким пожатием, я чувствовал ее запах, тот самый, из-за которого я потом окажусь там, где я сейчас пишу эти строки.

Как ошпаренный я вышел из магазина и со злостью непонятной мне вышвырнул пачку от сигарет в урну. Курить почему-то мне не хотелось, но дико хотелось пить. Я обернулся в витрину, она стояла у стойки и что-то писала карандашом. Я стоял, как заколдованный и смотрел на нее, подсвеченную изнутри магазина рекламной подсветкой. Я, не столь давно разведенный мужчина, компании женщин последние два года предпочитающий коньяк с сигарой у камина и ноутбук, позволяющий мне творить мои опусы, сейчас чувствовал себя словно первоклассник.

Я сел в свой взятый напрокат «пежо» и поехал в отель. Там я набулькал себе полный стакан коньяка и одним духом осушил его без закуски.

Я знал, что скатываюсь в пучину пьянства. После развода и краха своего дела я озверел и не хотел никого видеть. Но тогда, стоя под горячим душем и чувствуя, как алкоголь благостно растекается по крови, я жутко боялся, что ОНА не придет.

Я выбросил в стирку свои туристические шорты и достал из чемодана хлопковый костюм. Он был изрядно помят и мне пришлось долго его гладить, дабы привезти в божеский вид. Я не знал, зачем я его таскал с собой постоянно, ведь я предпочитал летом шорты, но идти на ужин с НЕЙ в них мне показалось верхом неприличия.

Я побрился и привел себя в порядок. Смотря в зеркало, я понял, что коньяк меня погубит через несколько лет и тем не менее я выпил еще полстакана, прежде чем вышел на улицу.

Уже было темно и зажглись фонари. Курорт был малолюден, пенсионеры и дети разошлись спать. Бродили одинокие парочки редкой тут молодежи и неумолчно ревел рядом Атлантический океан. Ко мне подскочило такси, но я отмахнулся. Решил пройтись пешком, благо было пару кварталов. Мне необходимо было проветриться, ибо выпитый зеленый змий давал о себе знать.

Я пришел в ресторан без четверти одиннадцать. Я не люблю рестораны, предпочитая готовить один и для себя, но сегодня я был сам не свой. Я заказал бутылку «бордо» 1979 года, по пятьдесят евро. В Париже или Нанте оно стоит в два раза дешевле, но ведь тут курорт.

В одиннадцать ноль пять я понял, что схожу с ума. Я выкурил за пять минут пять сигарет и попросил дабы успокоиться кружку пива. В одиннадцать десять я понял, что готов умереть, если ОНА не придет.

Кроме меня, в ресторане сидела подвыпившая дама «слегка за сорок». Не прошло и пяти минут как я сел за столик, как она вызывающим взглядом стала смотреть на меня, не вынимая изо рта длинной сигаретки. На столе у нее стояла почти пустая бутылка бренди, а я не понаслышке знаю, на что способны женщины после бутылки бренди.

ОНА пришла. Появилась внезапно, как ночной туман. Клянусь, я не слышал ее шагов. Я отвлекся на что-то, а когда вернул взгляд, то она сидела за моим столиком и улыбалась.

– Ты специально сел спиной ко входу, да? – спросила она.

– Да. Вернее, нет. Вернее, так получилось, – я запыхался, чувствуя, как во рту у меня все пересыхает, и я становлюсь красным как рак.

– Пиво пить перед вином это дурной признак! – уже тогда она диктовала мне свои условия.

– Тут не было минералки, – я пытался протестовать, но слабо, а через секунду мой мир перевернулся вверх тормашками.

Она прикоснулась к вину лишь однажды, сказав, что алкоголь не любит. Плакали мои пятьдесят евро, но в тот момент я об этом не думал. Она говорила без умолку, стараясь избегать длинных сложноподчиненных предложений. На вид ей было не более двадцати лет, она была свежа как утренняя заря, а вид ее лучистых глаз, обрамленных роскошными бровями, сводил меня с ума. Голос ее звучал так, будто все оркестры мира вмиг заиграли свои лучшие творения, наполняя атмосферу вокруг невообразимо прекрасным звучанием.

Я понял, что трезв как стекло. Она съела легкий салатик, в который официант забыл положить сыр. Мы в шутку попросили книгу жалоб, а когда ее принесли, она что-то написала на непонятном языке.

– Откуда ты? – спросил я.

– Из России. Я живу тут почти год. Пытаюсь найти себя в этой жизни.

– Россия. Это страна, о которой мне рассказывал мне мой дед. Во время Второй мировой войны он воевал в ней в составе авиационной эскадрильи «Нормандия – Неман».

О свое втором деде со стороны отца, оставшемся на территории режима Виши, я предпочел не упоминать.

– А это что такое? – ее вопросы были наивно-прекрасны.

– СССР был союзником Сражающейся Франции по антигитлеровской коалиции. Вместе мы громили нацистов. Наши летчики помогали вашим в деле справедливой войны.

– А разве войны справедливы?

– Да. Есть войны агрессивные. А есть справедливые. Правда, всякий человек по-своему мнит понятие справедливости.

В тот момент я забыл свой развод и свою жизнь. Я упоенно рассказывал ей обо всем, что знаю. Она слушала внимательно, посасывая безалкогольный коктейль через трубочку.

– Ты хорошо знаешь историю. Кто ты? – спросила она и задорно вздернула головой. Этот ее жест впоследствии сводил меня с ума каждый раз, когда ей надо было меня на что-то уговорить. И это всегда срабатывало.

– Я пишу сценарии для исторических фильмов, – соврал я. Не мог же я тогда сказать ей, что на самом деле пишу сценарии для эротических триллеров. А история и иностранные языки на самом деле мое хобби.

– Ты отдыхаешь тут или живешь?

– Отдыхаю. Я приехал чтобы избавиться от суеты мегаполиса.

– А тут я. Мешаю тебе, наверное, – в ее кокетстве была дьявольская привлекательность.

Я тотчас уверил ее в том, что ничуть не мешает. Дичайшее желание разрывало меня на части при виде ее губ, сердце стучало как отбойный молоток. У меня не было женщины два года, так как я очень щепетилен в вопросах секса. Меня отталкивают пьяные женщины и проститутки, а также легкомысленные milfs типа той, что сидела недалеко от нас и всем своим видом показывала, что не против заняться развратом прямо на столике под светом фонарей.

Я понял, что не знаю ее имени.

– Lia, – произнесла она и наивно опустила глазки.

Я назвал ей свое имя, хотя уже представлялся. Вообще, мысли мои путались, несмотря на кажущуюся стройность моей речи. Я умел говорить и знал это. Мы говорили, как сумасшедшие, а я не переставал восхищаться ее божественными чертами.

Пухлые губы на немного кругловатом лице манили словно мед. Она была ярко выраженной славянкой, глаза лучились добротой и легкой смешинкой. Красивые пальцы с розовым маникюром изящно держали бокал, но при всем этом ее движения был немного порывисты, отдавая некоторой резкостью, что разительно отличало ее от женщин, бывших у меня до нее: томных и следящих за каждым своим движением аристократичных метресс.

Непосредственность юности вкупе с необычайной красотой ее лица оглушали, делали меня беспомощным. Я чувствовал огонь в своем паху, а ее манера сосать коктейль из трубочки заставляла меня ерзать на плетеном стуле. При этом мне как искушенному знатоку различных способов женского обольщения, было предельно ясно, что эти ее движения не наиграны, они глубочайше природны, а вся ее ангельская суть является не чем иным, как прямым проявлением ее истинной натуры. Любил ли я ее тогда? Не знаю, но я был сражен наповал и в глубине души с ужасом осознавал, что не вынесу скорого расставания.

Мы закончили ужин и, взяв тарелку с фруктами, вышли из ресторана в направлении побережья.

Она сняла свои легкие туфли и шла босиком по влажной от росы траве. Уже совсем стемнело, и рокот океана стал отдавать отпечатком грозы, как всегда в такое время суток.

Я хотел взять ее за руку, но не смел. Высоко в небе луна вышла из-за облаков, освещая нам путь, ступив на который, я навсегда изменил свою жизнь.