— Желание до конца быть с тем, кого любишь, Фирин — мне ли его осуждать? — Данан подняла вверх голову и потерла горло.

«Неожиданно» — подумал эльф.

— Быть до конца — это совсем не то, что подходит моему случаю, — отозвался Фирин. — Я мог быть с ней только с начала. — Мужчина сделал глубокий медленный вдох. — С начала, которое закончилось слишком давно. И с тех пор я, эльф, рожденный во времена нашей вечности, скитался в одиночестве, в мире, который погас и опустел. — Он закрыл глаза. — Я так хотел быть с ней. Только с ней. И ничего другого, Данан.

Голос архонта внутри Данан медленно посмеялся — раскатисто и утробно.

— И чем ты был готов заплатить за это, Фирин? — Чародейка спросила вслух еще до того, как успела мысленно одернуть Темного. — Или мне лучше звать тебя Астердис Лавентиль?

Фирин вздрогнул. Данан не только увидела, но почувствовала по колебанию воздуха рядом с собой. Он подпрыгнул. Сон в его глазах мгновенно развеялся. Так собираются те, кто, обессилев от голодных скитаний в одиночестве, встречает разъяренного медведя, от которого негде укрыться.

— Ты веками готовился к этому дню. — Данан оскалилась. — Дню, когда я все испортила. И при этом, Фирин, ты так и не смог убить меня. Ни когда я вошла в эту комнату, ни сейчас, хотя мы говорим уже битый час, и я здесь одна! Безоружная и утомленная не меньше твоего! Я отняла у тебя последнюю надежду, шанс, но ты так и не убил меня. Наоборот, швырнул в меня средоточие жизненных сил, чтобы подарить мне жизнь. Только Хольфстенн помешал.

Эльф сглотнул.

— Тебя не смутило то, как я вырвала посох из твоих рук? Тебя не смущает, Фирин, что ты по-прежнему сидишь рядом с той, кто все разрушил?

Чародейка скалилась, почти чувствуя, как по позвоночнику эльф стекает холодный пот, а пересохший рот начинает жадно причмокивать, надеясь на глоток воды.

— Ты бы мог попытаться снова. Начать сначала и заново подготовиться к ритуалу, но у тебя больше нет времени. Потому что ты сам отнял его у себя, выпив кровь архонта. Так скажи мне, стоила ли эта цена смелости, которую ты проявил, подумав, будто сможешь не просто удержать, а подчинить Пустоту?

Фирин молчал.

— Прямо сейчас ты хотел бы обнять меня верно? Обнять, прижать, разодрать на части, добраться до внутренностей и найти в этом спасение. И вместе с тем, ты хочешь, чтобы я жила. Вот почему ты дал мне остановить себя, когда я пришла.

— Данан, — выдохнул Фирин, холодея. — Что… оно с тобой сделало?

— Он со мной или я с ним — я уже и не скажу. Один мой знакомый часто повторял, что магия куда гибче, чем кажется. Он был прав. Но он забыл, что в мире магии нельзя получить что-то значительное, не отдав что-то взамен.

— И что… отдала ты?

Данан — или чем бы оно ни было! — ничего не сказала. Вместо слов она полностью обратила к мужчине лицо, отпуская внутри себя тень, и та заелозила, почуяв толику свободы, натягивая молочную кожу, заливая одинаково черным и зрачок, и белок в глазу на одной половине лица. Фирин смотрел, не дыша и не моргая. У чародейки чуть дрогнул вверх уголок губ. Она прикрыла веки, нахмурилась, осуществляя над собой усилие. Тень нехотя отступила, и левый глаз женщины снова привычно засеребрился с внешнего края.

— Это была ты, — шепнул Фирин потрясенно. — Женский голос, который я слышал все прошедшие годы. Но… как такое возможно?

— Не заставляй меня повторять, — усмехнулась чародейка. — Ты мечтал соединить его силу со своей и влиять на смотрителей. Но на деле я — то, чем ты хотел стать, выпивая кровь Темного. Аватара Пустоты.

«О-о-ох, — раскатисто прокатился внутри Данан вздох удовольствия. — Ну, наконец»

Фирин не двигался. Сокрушительное открытие, что все последние, особенно трудные годы, он с самого начала бился впустую, что он с самого начала проиграл, что с самого начала то, что предназначалось ему, досталось другой… Осознание бессмысленности стольких усилий и жертв потрясла мага.

Он облизнулся и сглотнул. Рот в самом деле чудовищно пересох.

Чем он хуже? Что он, слабее какой-то человеческой девчонки?! Или эльфийки, которая вообще не была магом?!

— Как возможно, что ты все еще держишь это внутри и даже… контролируешь?! Отдаешь приказы… мне… и им, — еще более сокрушенно осознал Фирин, вспомнив, что Данан имела влияние даже на исчадий. — Как Тальвада справлялась веками?! А я… ПОЧЕМУ ОНО СОЖРАЛО МЕНЯ ТАК БЫСТРО?!

Он весь затрясся. Смысл происходящего ускользал от него. То, что кто-то мог жить с Пустотой в крови веками, а у него самого не наскреблось и полных семи лет, хотя он выпил всего лишь глоточек крови архонта, разрывало ему голову и грудь замолченными стенаниями.

— Потому что все мы очень разные, Фирин. — Голос Данан утратил потусторонние краски, став снова обычным голосом чародейки Таламрин. — Кто-то рождается магом, не выбирая этого. Как ты или я. Кто-то рождается способным вынести опыты с амниритом, тогда как все его предшественники погибли от боли в руках теократов. Как Жал. Кто-то, как Борво, может в шестнадцать лет гнуть подковы голыми руками, а кто-то оказывается слабым и тщедушным, и болеет потом всю жизнь, умирая в двадцать лет от сквозняка. А кто-то, Фирин, рождается устойчивым к воздействию Пустоты. Это невозможно узнать, пока не отведаешь крови исчадий. Но даже среди тех, кто сумел пережить посвящение и стал нашим братом или сестрой, не найдется смельчака, готового прикоснуться к сущности Темного.

— Так я что… смотритель теперь?

— Кто сказал? Фирин, я говорю лишь, что устойчивые к Пустоте становятся смотрителями. А ты не устойчив.

— И что это значит?

— Ты и сам знаешь. Ты просто эльф, оскверненный тем, что ему не предназначено. В некотором смысле, ты живое исчадие Пустоты. И однажды, она дотянется и до тебя. Уже совсем скоро.

Данан поднялась на ноги. Из потаенных недр к ней прибыло немного сил.

— Самая большая опасность подстерегает магов тогда, когда мы начинаем верить в собственное могущество и превосходство. Не ты первый, Фирин.

Колдун посмотрел на женщину и так и не понял, кем именно были сказаны эти слова: Данан или архонтом. Тем не менее он усмехнулся.

— Ты действительно уникальна, — прошептал он. — Ты человек. Малолетка, которая учит жизни эльфа, живущего столько же, сколько существуют Пагубы. И, будучи частью колдунов, которые во все времена почитались как стражи света и равновесия, ты все же являешься единственным в мире темным рыцарем-чародеем.

Женщина наклонила голову, взглянув на мужчину исподлобья.

— И тем не менее, я все еще стою на страже равновесия.

— Так ли?

— Больше, чем ты, обладатель силы в двух Домах Света.

— Так ли? — еще горше повторил эльф.

Данан не стала отвечать. Вместо этого спросила:

— Окажешь последнюю услугу?

Фирин медленно прошелся по фигуре женщины изучающим взглядом. Даже если он откажется, то, что внутри нее, прикажет ему. Так же, как приказывало отдать посох, когда появилось здесь.

— Какую?

Данан протянула эльфу левую руку.

— Убери ее, — потребовала она, взглядом указав на метку. — Во мне слишком много разной магии, и своей, и чужой. Твоя мне точно ни к чему.

Фирин не мог даже встать. Однако Данан стояла над ним, нависнув, и магу не осталось выбора, кроме как подчиниться. Удерживая посох одной рукой, он коснулся ее предплечья другой и, с трудом фокусируясь, с четвертой попытки разбил собственную печать. Закончив, Фирин опустился на спину. Данан с трудом оттащила его чуть в сторону и уложила на полу.

— Отдыхай, Фирин, — пожелала Данан. Вставая, она недвусмысленно схватилась за Аль-Ладрис.

— Нет! Стой! — Фирин хотел крикнуть, но сумел лишь шепнуть. — Это все… что от нее…

— Нам жаль.

Фирин потянулся вслед чародейке руку, однако Данан уже не оборачивалась. Оказавшись в коридоре, она закрыла за собой дверь и привалилась к стене. Сползла на пол, удерживая в руках легендарный посох.

— Говори, — шепнула она Темному. — Что ты хочешь в уплату?