Жал сложил руки на груди и фыркнул:

— Хочешь кого-то туда отправить — валяй. Ты штатгальтер Кадфаэля.

Штатгальтер он, конечно, подумал Стенн. Но на территорию друга никогда не лез и впредь не планирует.

— Можешь их разнять? — уточнил Вальдриссан у приблизившегося Сагимора. Последний поставил на стол кружки и с интересом поглядел на друга.

— Спорят светлый эльф и гном, и нам, темным, их разнимать?

Сагимор и Вальдр переглянулись и одновременно хмыкнули.

— Мы не спорим! — в один голос отозвались Жал и Хольфстенн.

— Ладно, эль принесли, — вздохнул Хольфстенн.

— Вот это другое дело. — Довольный таким поворотом событий, Сагимор устроился за столом и самодовольно оскалился. Не каждый день и далеко не каждый бордель в Аэриде может похвастаться такими гостями. При том — за раз!

Он взглянул на Вальдриссана. Эльф был убран просто, не нищенски, но без особого лоска. Со стороны подумаешь: простой путешественник, ну, может, купец, вон цацки какие! Однако в том, как лежали его волосы, в браслетах на его предплечьях, в которых любой осведомленный человек признал бы королевские регалии, и в его оружии — посохе, что Вальдриссан отставил в сторону, прислонив к стене — ясно угадывалась личность правителя Тэхт-Морниэ. Вооруженный Дланью Безликого, Медалью Крови и Фиалом Бурь, Вальдриссан не только вернул себе власть над кланом, но и сумел объединить в руке всю разрозненную страну.

Договориться о мире с Руамардом по настойчивой просьбе сначала Данан, а потом и Хольфстенна, у Вальдра не вышло, однако на неопределенный срок стороны договорились о взаимном перемирии. Уже не так-то и плохо.

Хольфстенн, впрочем, оставался верным другом Калагорна и его командора вплоть до смерти Данан Таламрин, которую пережил трудно. Он до сих пор помнил — но старался не вспоминать часто — как сидел у пронзенного насквозь командора и держал ее руку. Ее братья, ее друзья, ее мужчины, и даже ее наставник — Данан никого не взяла с собой в тот раз, кроме Стенна и преемника. Вокруг лежали тела исчадий, по другую сторону распростертой чародейки сидел убитый пережитым Рендел. Возле него брошенным лежал кинжал — он погребет его потом вместе с останками своего командора. Стенн, наплевав на все, обливался слезами и пытался говорить чародейке, что знакомство с ней оказалось едва ли не самым ярким пятном в его жизни. Кляксой, поправляла Данан, выдавливая с чернильной кровью последнюю улыбку.

Ллейд Таламрин, август клана, потом торжественно и скорбно похоронил сестру и воздвиг ей статую во дворе родового чертога. Рендел, которому Ллейд пообещал любую посильную помощь в командорстве, иногда заезжал в земли Таламрин и подолгу смотрел на нее. Вплоть до того дня, пока не пообещал каменному изваянию: «Ну, скоро увидимся, командор».

После смены командора, Ултала, леди-советница, ответила на призыв Рангзиба поехать с ним в Те’Альдин. Частично эльфийка, она претендовала на весомо долгую жизнь, и сейчас, насколько Сагимор знал, занималась какими-то любопытными делами при те’альдинском дворе. Двое ее сыновей нашли свое призвание: один в продолжении дел отца, а другой — в торговых возможностях Тапласского моря. Удобное местоположение Те’Альдина, любовь к мореплаванию и наставничество старого друга семьи в лице одного известного гнома сделало со временем из мальчишки уверенного торгового партнера Хольфстенна.

Стенн развернулся в Кадфаэле во всю свою прыткую, неуемную натуру, и сейчас сидел так, что, несмотря на неизысканность его одежды, только слепой принял бы его за простака. Медная борода, заплетенная аккуратными косами, переливалась в лучах проникающего солнечного света не только природным блеском, но и золотыми застежками в форме кружек с элем, фляжек и секир. На широких пальцах сидела пара колец, которые звонко клацали по столу всякий раз, когда, пытаясь убедить Жала, гном шлепал ладонью.

Жал, между тем, оказался для Стенна не только ближайшим другом, но и самым близким соседом. Отстраивая Кадфаэль, Стенн быстро смекнул, что градостроительство в самом деле далеко не конек Тальвеса. В чем эльф действительно здорово смыслил — это промысел наемника. А ему, Хольфстенну, как раз пригодился бы личный зал головорезов. Особенно на первых порах, чтобы укрепить свое положение. Да и потом, как-то повелось, что в Аэриде есть три действительно значительные гильдии убийц, а Кладбищенских Псов, как известно, постигла печальная судьба.

Одним словом, все будто срасталось само собой. Поэтому Стенн выделил целый район города под нужды Жала и предложил ему «сделать все необходимое».

Жал сделал. Присутствие очередной гильдии наемников население Кадфаэля приняло, конечно, в штыки. Однако, когда стало ясно, что политика их лидера всерьез отличается от предыдущей, да и спорить как-то себе дороже, ропщущие голоса притихли. В конце концов, для парней с улиц там можно было найти и приют, и работу. Не бог весть какую.

Что до самого Жала, пригляделся Сагимор, выглядел он, конечно, неплохо. Необходимость заниматься делами гильдии всерьез отвлекала и занимала его после смерти Данан. Он бы, наверное, бросил, да Стенн давил, понимая, что иначе будет еще хуже. И вроде как, обошлось. Эльф полностью порвал с Эйтианскими Гадюками, возглавив собственный орден убийц. Сейчас, сидя рядом с остальными, Жал открыто демонстрировал новую принадлежность.

— Ты чего скалишься? — спросил Стенн, глядя на Сагимора.

— Думаю, что все-таки и правда, ни один бордель и ни одна таверна в этом мире никогда не собирала в своих стенах разом главу гильдии убийц, штатгальтера свободного города и короля.

— Пф! — отмахнулся Стенн. — Себя забыл, хозяин хорошеньких женщин. И мы собираемся тут каждый год, хватит делать из этого что-то особенное.

«Но ведь это в самом деле особенное» — подумал Жал.

Он скинул куртку, оставшись в черной узкой рубахе, рукава которой закатал до локтей.

Не сговариваясь, мужчины впечатали кружки друг в друга над столом в молчаливом тосте. Еще один Темный был повержен.

Жал, выпив, поморщился. Втянул воздух, чтобы охладить обожженное горло и немного шире открыл покрасневшие ненадолго глаза. Отставив кружку, он вытянул по столу обе руки. На внутренней стороне правого предплечья чернела метка его новой гильдии: удлиненные песочные часы. Каждая их половина, если присмотреться, представляла собой схематичное изображение кинжала с короткой рукоятью.

Но если взглянуть издалека, то эти кинжалы становились похожими на развернутые друг к другу ножками буквы «Т». Ибо свое новое братство Тальвес нарек честно: «Тени Теганы».

.