— Фиал Бурь.

Вальдриссан уставился на Тальваду.

— Откуда… он у тебя? Это точно он?

Тальвада жестом пригласила мужчину сесть:

— Я расскажу, — сказала она спокойно. — Ты, наверное, знаешь, что раньше многие маги были артефакторами и умели зачаровывать предметы. Это не считалось отдельным Домом колдовства. Мой прадед, Себел Тилелейт, не был исключением, и основной его силой была власть над морями. Когда началось преследование Эгнир и ее учеников, он понял, что не избежит казни. Тогда Себел зачаровал кулон, запечатав в нем всю силу, ему отпущенную. И наказал передавать кулон старшим дочерям в семье, чтобы чтить память наставницы. Однако нас с Ранаталом осталось… было только двое. И с нами… — она так и не исправилась на «со мной» — род Тилелейтов прервется. Я не хочу, чтобы такая вещь попала в недобрые руки, Вальдриссан. Я доверяю его тебе.

— Т… Та…

— Ты сможешь защитить его! — Она не желала слушать ни протесты, ни изумление. — Ты… носишь Медаль Крови. Так что только ты, на самом деле, и сможешь сберечь Фиал, чтобы им не завладел кто-нибудь еще. Я не особенно сильна в магии, но, все, что у меня было, я тоже отдала в этот кулон.

Вальдриссан принял шкатулку обеими руками и посмотрел на женщину. Сколь долго она скрывала это от него… Почему?

— Но ведь ты не артефактор.

— Мне помогли. Возьми его, Вальдр.

Мужчина замотал головой:

— Ты теперь командор Смотрителей. Кто посягнет напасть на твою крепость и украсть Фиал? Кто вообще может знать, что один из древнейших артефактов эльфийского народа хранится в личных вещах Тальвады Тилелейт? — Он попытался усмехнуться, впихивая шкатулку назад в руки эльфийки. Но та лишь покачала головой:

— Нет, Вальдриссан. Возьми. Мне больше некому доверить его.

Она говорила убедительно, и Вальдр уступил.

— И что мне с ним делать? Я должен носить его?

Тальвада пожала плечами:

— Как хочешь. Тебе виднее, как лучше поступить.

Вальдр отозвался кивком и в самом деле надел подвеску. Почему нет? Однако совсем скоро стало ясно, насколько Вальдриссан ошибся.

Каждый день из года в год он был вынужден смотреть, как Пустота медленно, но верно подкрадывается в Тальваде. Как она все чаще теряет контроль над тьмой внутри себя. Как дюйм за дюймом мрак оскверняет безупречное тело, над которым было не властно даже время. Вальдриссан со слезами смотрел, как Тальвада изо всех сил старается сдерживать заражение. Как она надевает наручи и доспех из зачарованной стали, чтобы скрыть пятна и отметины Пустоты. Он чувствовал, как время, им отпущенное, стремительно вытекает — будто море из разбитого Фиала Бурь! Он разрывался между желанием хвататься за каждый оставшийся миг, и желанием сбежать.

В то время он впервые признался Тальваде, что готов вырезать из груди Медаль Крови, и он непременно сделает это, стоит ей пожелать.

— Не вздумай, — качнула Тальвада головой. — Пока Медаль у тебя, она хотя бы никому не причиняет вреда. Если вырежешь, со временем ее может получить тот, кому совсем не следует жить вечно.

— Темный архонт, например?

Тальвада опустила погрустневшие глаза:

— В мире полно подонков и кроме архонтов. Но да, если до Медали доберется теократ или заклинатель душ, а тем более один из девяти Темных, у этого мира просто не останется шансов.

— Плевать я хотел на мир! — не выдержал Вальдриссан. Что ему мир, когда она умирает?! Неуклонно, каждый день, все больше скатывается в пропасть Пустоты?!

— А я нет, — улыбнулась Тальвада. — Ведь иначе получится, что и Ранатал, и я отдали свои жизни впустую.

Ее слова остановили его.

Если она находит в себе мужество жить с этим, то как же он может так малодушничать? И потом, она ведь доверила ему Фиал! Он должен позаботиться о нем, она просила…

В день, когда надела маску, скрыв поначалу лишь часть своего прекрасного лица, он не выдержал и сказал, что намерен на время покинуть Ирэтвендиль. Смотреть изо дня в день, как угасает любовь всей жизни — да кто это вынесет?!

Кусая губы, Вальдриссан ждал, что она ответит. Тальвада долго молчала. Затем положила ладонь ему на щеку и мягко улыбнулась. Она все понимала, не осуждала, не останавливала…

И от этого Вальдриссан чувствовал себя еще более жалким.

Он бросал ее в одиночестве. И она оправдывала его поступок.

Впрочем, он и до сих пор себя чувствует жалким, подумал Вальдр, достигая среди дерев укромного навеса. Массивные древесные корни и большая выбоина в земле создавали хорошее естественное укрытие, но Вальдриссан знал, что оно было не очень-то и естественным.

Сотрясатель земли, чародей в Доме Стихий, он лично сделал этот навес, когда покинул Ирэтвендиль и не знал, куда приткнуться. Возвращаться в клан не было смысла. Но кроме Тэхт-Морниэ, обуреваемого внутренними распрями, податься было некуда. Поначалу, он, конечно, долго странствовал, в надежде найти какого-нибудь колдуна, или артефакт или что угодно, что могло бы остановить пожинающую силу Пустоты. Дошел тогда даже до Те’Альдина, который с падением королевства темных эльфов стал единоличным лидером в деле магического могущества. Но так ничего и не нашел.

Пустота неотвратимо берет свое, говорили ему со всех углов. Раньше или позже, но — всегда.

Тогда Вальдриссан вернулся в лес. Утомленный и разбитый, он припал спиной к одному из деревьев, да там и остался, соорудив со временем небольшую подземную лачугу, скрытую от глаз корневищами и насыпью. Сейчас он прочел заклинание — бледно-желтый узор мелькнул лишь на миг — и древесная преграда расступилась. Как хорошо, что деревья Крайнель не горят, подумал Вальдриссан углубляясь в узкий подземный проход.

В конце недлинного коридора оказалось сырое каменное помещение. В несколько взмахов рукой Вальдриссан развесил сферы освещения, сколдовал Прогревающее заклятие. Осмотрелся. Утлая комнатенка, которую он предпочел господству в одном из кланов…

Вальдриссан присел на каменную тумбу, служившую ему стулом, и закрыл глаза.

Если бы только он сразу выбрал Тальваду, а не клан… То на деле сегодня сохранил бы и ее — ведь Ранаталу не пришлось бы обращать ее в Смотрители Пустоты! — и клан, ибо, получив эльфийку, он вернулся бы с ней в Астарг.

Одно решение, принятое вовремя — и почти четыреста лет могло быть прожито совершенно иначе. Он был бы с ней, во дворце. У них были бы дети. Интересно, какие? Помесь светлых и темных эльфов — да когда такое в последний раз случалось?! А в первый?

Вальдриссан разлепил веки. Чуть приподнял руку и шевельнул пальцами. Из каменного стола выдвинулся ящик, а из него поднялась и поплыла по воздуху та самая шкатулка. Эльф ловко поймал, поднес ближе к глазам и открыл.

Все, что осталось.

Все, что ни в коем случае не должно было попасть в дурные руки. То есть ни в руки Алеонта, ни в руки Фирина, ни даже в руки Данан. Похоже, ему, Вальдриссану, все-таки придется лично участвовать в последней затее чародейки из Калагорна. Ведь Тальвада никогда не простила бы ему, если бы Фиал Бурь, реликвия ее семьи, оказался в руках Темного архонта.

В Цитадели Тайн царила небывалая тишина. Разумеется, здесь велась какая-то жизнь, но в сравнении с тем, что помнила Данан, место словно вымерло. Оно и не удивительно: почти весь орден стражей Вечного и больше половины магов пали в минувшей бойне. И среди прочих своих обитателей Цитадель лишилась коммандера.

Как сообщил Данан Сеорас, Хаген, не вынесший судьбы Стражей и запертый королем в Галлоре без возможности активно действовать и перерезать всех магов к чертям, вскрыл собственное горло. Новым комманедром стал Клейв — страж, бывший надзирателем Данан в годы ее обучения. Встретив утомленного обрушившимися на него хлопотами Клейва, чародейка тепло обняла его. Их случай был скорее исключительным, чем нормальным: ее и Клейва долгие годы связывали добрые дружеские отношения. Сейчас она воздержалась от поздравлений — вряд ли это то, чего Клейв ждет.