Да, выдающийся комик сразу разглядел в озорных частушках не похабщину, а здоровый народный юмор. Вот как вспоминает свое знакомство с ним Старшинов:

«Как-то пришел я домой с работы, а жена мне говорит:

— Тебе тут уже несколько раз звонил директор цирка Юрий Никулин. Он даже оставил свои телефоны — служебный, московский домашний и дачный. Просил позвонить ему.

Пока мы с ней гадали, по какому поводу я понадобился замечательному актеру (я-то знал и любил его, прекрасного артиста кино и цирка, а он-то меня едва ли знал), раздался звонок телефона:

— Николай Константинович, с вами говорит Юрий Владимирович Никулин. У меня и Эмиля Эмильевича Кио есть к вам большая просьба… Дело в том, что вчера нам дали на два часа книжечку частушек, составленную вами. Так мы, когда читали ее, все два часа хохотали… Вот у меня и у Кио к вам просьба: помогите нам приобрести эту книжечку… (Нетрудно представить, какой популярностью она пользовалась, если даже Никулину ее одолжили лишь на два часа. — С. Щ.)

На следующий день Никулин и Кио приехали в альманах «Поэзия» издательства «Молодая гвардия», где я тогда работал. Юрий Владимирович подарил мне книжку «200 анекдотов от Никулина», а я ему и Кио вручил по книжке частушек.

К одному из готовящихся к изданию сборников частушек, составленных мной, он написал краткое вступление: «Мы с Николаем Старшиновым — родственные души: я всю жизнь собираю анекдоты, а он — частушки».

Так молодогвардейский сборник озорных частушек стал лишь первой ласточкой, за которой последовали другие. Закон рынка: спрос рождает предложения, которые посыпались к Старшинову от различных издательств…

Времена стремительно менялись, и альманах «Поэзия» старался идти в ногу со временем. На его страницах вместо обязательных когда-то стихов о комсомольских стройках и поэзии братских республик стали печататься духовные стихи и поэзия русского зарубежья, появилась новая рубрика «Философские беседы». Наряду со своими постоянными, «проверенными» авторами альманах начал широко представлять авангардную поэзию: метафористов, метаметафористов, иронистов, верлибристов, концептуалистов и т. д. Это, по словам Николая Константиновича, значительно разнообразило поэзию альманаха, давало возможность молодым поэтам разных направлений высказываться, «соревноваться»…

Впрочем, основные заботы по альманаху в конце восьмидесятых годов Старшинов переложил на плечи Геннадия Красникова, который с 1978 года работал вместе с Николаем Константиновичем вплоть до закрытия альманаха, а себе оставил главным образом представительские функции: прием авторов, проведение вечеров и встреч с читателями, организационные вопросы. Объяснял он это, во-первых, возрастом (силы человеческие небеспредельны, а работы помимо альманаха невпроворот) и, во-вторых, пользой дела, справедливо полагая, что в новых условиях молодой и энергичный коллега (хотя это сухое слово плохо подходит для определения их отношений) принесет гораздо больше пользы изданию, если не опекать его чрезмерно.

Так, удачно дополняя один другого, они смогли сохранить альманах «Поэзия» в перестроечные годы не только как издание, но и как центр духовного притяжения поэтов (подробнее об этом — в воспоминаниях Нины Красновой). Любопытен, кстати, подбор имен в последнем составе редколлегии, сложившейся незадолго до закрытия альманаха: Евгений Витковский, Глеб Горбовский, Ольга Ермолаева, Василий Казанцев, Григорий Калюжный, Виктор Кирюшин, Виталий Коржиков, Владимир Костров, Геннадий Красников, Новелла Матвеева, Борис Олейник, Александр Сенкевич, Юрий Сорокин, Николай Старшинов. Как видим, здесь много новых фигур, среди которых поэты не только разных литературных школ, но порой и мировоззренческих направлений.

И все же альманах закрылся. Не помогли ни имя Старшинова, ни энергия Красникова. Почему? Ответ в пророческих строках Ефима Самоварщикова:

Они напечатаны в 59-м выпуске альманаха. Это было последнее публичное выступление автора нетленных афоризмов: 60-й, юбилейный номер альманаха «Поэзия» так и не вышел, хотя был полностью подготовлен к печати. Что поделаешь, если в 1991 году в стране, в связи с ее перестройкой, кончилась бумага… Тогда происходили вещи и пострашнее — кончилась сама страна…

31 декабря 1991 года Старшинов, как записано в трудовой книжке, был «освобожден от занимаемой должности в связи с уходом на пенсию».

Можно только добавить к этому, что альманах «Поэзия» — это отдельная и значительная страница в истории русской литературы второй половины XX столетия, отразившая важнейшие тенденции литературного процесса той эпохи. Без публикаций альманаха не состоялись бы многие поэтические явления и имена — не случайно в литературоведческих исследованиях как в России, так и за рубежом часто можно встретить ссылки на опубликованные в нем материалы. Потому не сомневаюсь, что история самого альманаха, собиравшего вокруг себя творческие силы многих эстетических направлений и многих поэтических поколений, будет еще написана.

А лучше — продолжена!

В одном из своих поздних рассказов, который называется «Есть такое место на земле», Старшинов признался в своей мечте поселиться однажды на берегу озера:

«Я много лет мечтал, что найду его, оно должно быть.

Оно даже снилось мне в детстве, в юности и в зрелом возрасте!

За эти годы мне встречались во время моих многочисленных поездок на рыбалки очень красивые места, но такого, о каком я все время думал, не попадалось. И я уже потерял всякую надежду на это.

Но вот…

Дом поэта Владимира Соловьева стоит в селе Осечно на берегу озера Судомля, в тридцати километрах от Вышнего Волочка…

Выходишь из дома на крыльцо, перед тобой — стройная колокольня Троицкого собора, возведенного здесь два с половиной века назад. В ясную, тихую погоду его отражение с куполами и звонницей покоится на всей голубой глади озера.

Посмотришь направо — там огород. И за оградой, через два десятка картофельных гряд — берег озера. Прямо в огороде растут камыши, над водой планируют стрекозы. Рядом с дощатым мостиком стоит лодка, а около нее цветут белые лилии и кувшинки. Стаи малька вьются вокруг лодки. Нет-нет да и всплеснет рядом крупная рыба.

Хочешь, лови ее прямо с мостка, из своего огорода, хочешь, садись в лодку и поезжай в любой уголок озера.

На Судомле есть несколько островков, заросших ольхой, ивняком, березами. На противоположном берегу, на холмах — сосновый бор. Все же такое место на земле нашлось!»

С Владимиром Соловьевым, по утверждению Эммы Антоновны, Старшинов познакомился на каком-то областном совещании писателей, куда его часто приглашали как известного селекционера поэтических талантов. Поскольку Вышний Волочек находится в Тверской области, надо полагать, совещались именно тверские писатели. Но это в об-щем-то не важно. Важно то, что Соловьев пригласил Старшинова на рыбалку. А его, как мы знаем, хлебом не корми — позови на рыбалку в новые места.

Но на этот раз рыбалка переросла в дело более серьезное. Очарованный красотой здешних мест, Старшинов загорелся мыслью воплотить свою давнюю мечту в жизнь: купить дом на берегу озера. Именно этого озера.

И вот однажды, когда он вернулся из очередной командировки, Эмма Антоновна сообщила ему о телефонном звонке Соловьева. Тот просил передать, что в их деревне продается дом. У нее, как она призналась, и в мыслях не было, что дом присматривает сам Николай Константинович.

В это время у них была казенная дача во Внукове (когда в знаменитом дачном поселке писателей Переделкине стало слишком тесно, Литфонд начал строить дачи для своих новых заслуженных членов там). Кроме того, Старшиновы осваивали по мере сил собственный дачный участок на Истринском водохранилище, где в восьмидесятые годы получили земельные наделы в шесть соток многие московские писатели.