– Умею, – ответил чёрный, повиснув на плечах друга. Хлопая рыжего по спине, он сказал: – Ты звони нам, Барсик. Может, ещё свидимся, где-нибудь в Стране Крым, где много солнца и вкусная рыба.

Все прощались с рыжим, обнимая его, прикасаясь носами к его щеке, но слёзы уже не текли ручьём. Мудрыми словами Оксана Марихуана перевернула нестроение в этом зале, а Гомвуль подарил надежду, что парни ещё услышат беззаботную трескотню своего друга, – и возможно, ещё встретятся.

***

Шмаль в пятнадцатый раз затянул «Чёрного ворона». Жюль спал в кресле. Герман забрался на стойку бара, уснув точно под рюмками и бокалами. Абрамяу подпевал чёрному и очень старался.

– Весёленькая у вас компания, – заметила киса.

У неё были свои планы. Оксана Марихуана смекнула, что парни из кошачьей братвы прекрасное подспорье в её личных делах. Но сегодня она отдыхала. Киса пила вино и мечтала. А песни Шмаля, его «чёрный ворон», который рвал душу и перепонки – лишь фоновый звук на большой сцене, где Оксана Марихуана намерена сыграть главную роль.

– Я живу легко, – будто сам с собою заговорил Шмаль. – Я всегда был любимчиком Фортуны. У меня есть друзья. Ещё… я в меру умён, но скорее сообразителен. Оттого жизнь улыбается мне удачей. Я никогда не даю обещания, потому моя честь незапятнанна. Оксана Марихуана, ты знаешь, что такое кошачья честь?

Киса облизнулась, показав кончик розового язычка.

– Для меня честь, это семья. Моя семья лучшее, что существует на земле. Но семьи больше нет, а значит, и нет чести. Осталось только желание мстить.

Шмаль шевельнул бровью. Ему понравилась идея с местью. Кому мстить он ещё не решил.

– Как тебе наш полицейский друг? – спросил чёрный.

– Да ничего… нормальный коп. Денег с меня не берёт и проверяльщиками не пугает, – мякнул Абрамяу, скрутившись калачиком в кресле, закрывая кончиком хвоста глаза.

– Не у тебя спрашиваю, Абраша, – снова нахмурился Шмаль.

– Я знаю, – зевнул зажиточный кот и тут же уснул.

Киса налила в бокал ещё капельку вина и присела на подлокотник рядышком со Шмалем.

– Ваш Гомвуль, порядочный волк. Слегка странный, я бы сказала, немного с приветом. Но он честный коп. Такой не продаст, – сказала девчонка и закурила, взяв сигарету из лапы чёрного кота. – Но генералом ему не стать, как бы он не старался.

Шмаль оскалился сразу двумя клыками. Он подумал о вагоне с отборной колбасой из Страны Москвы. Вот бы его умыкнуть, сразу после обмена. Идея с колбасой показалась чёрному выгодной историей. Он посмотрел на Оксану Марихуану, осторожно забрал у неё сигарету и лизнул её в самую мордочку, запустив свои когти точно под чёрное платье.

На улице стемнело. За окном медленно падал снег. Ефрейтор Лотов лежал на низенькой кушетке третьей комнаты, второго барака, что на внутренней территории городской тюрьмы. В комнате горела настольная лампа. Работал телевизор без звука, по которому показывали свинохоккей.

В единственное окно, с плантацией сухого мха между рам – видна решётка из крепких металлических прутьев и освещённая дорожка, по которой два раза в день арестанты таскали вёдра с парашей, сливая нечистоты в вечно забитый бетонный сток. Оттого запах в третьей комнате витал своеобразный. Ефрейтору представлялось, что именно баландой, кислыми щами и свежей мочой пахнут деньги. Но кто-то сказал, что деньги не пахнут. В могучей груди Лотов смеялся над этим утверждением, оттого что точно знал, что не зря вдыхает запах помоев.

Сегодня он смотрел на часы в ожидании большого прибытка, который в корне изменит всю его жизнь. Следя за секундной стрелкой, кабан всё дальше удалялся от раздумий о коварном нападении на тюремный грузовик под мостом. Потому что неприятности должны остаться лишь в прошлом. В Сибири жил один знаменитый философ из енотов, который утверждал, что кабанам необходимо смотреть только в будущее и думать исключительно о завтрашнем дне. А завтра обещало стать волшебным, со всеми вытекающими обстоятельствами шикарного развлечения. Из двух мудрецов, первый из которых рассуждал о запахе денег, а другой – заставлял представлять будущее, кабан верил лишь второму, потому что деньги, сколько их ни нюхай, пахли бумагой или электронной карточкой, а будущее всегда наступало утром.

Водилой автозака Лотов работал уже пятый год, но никогда такого не случалось, чтобы конвой тормозили малорослые разбойники, да ещё под стволами выводили с поднятыми лапами и ставили на колени. Ему и сержанту Дрыну повезло, если не сказать прямо – просто подфартило, как самым счастливым охранникам поросячьего рода-племени, что живут на планете свиней.

Повезло, что не убили, поскольку на кабанов обрушилась неконтролируемая злость антропоморфных котов, а коты, как известно, парни несдержанные. Могут стрельнуть в живот и прикончить вдали от окопной бойни – что никак не вписывалось в планы ефрейтора Лотова. А ещё оказалось, что в будке для перевозки заключённых пряталась гибридная кошка, которая непонятно как пробралась в грузовик и хотела попасть в тюрьму, – и которая сама выскочила из будки вместе с одним мелким бандитом. Надо же до такого додуматься?..  хотеть в тюрьму, чтоб под замком сидеть, кисель хлебать и лапы морозить.

Лотов смотрел на часы и довольно похрюкивал, поскольку странная пассажирка из будки так в тюрьму и не попала; и пистолет у него не отняли, и у Дрына ППШ сейчас дома за печкой. Зачем бандиты засаду устроили, до сих пор загадка. Ну и бестолковые же они, эти коты! То ли дело свиньи – на сто ходов вперёд видят и не зря сухари жуют.

Свиньи считали себя вполне разумными существами, потому Лотов и Дрын договорились молчать о незапланированной остановке под мостом, чтобы начальство ничего не узнало. Если бы начальником тюрьмы служил какой-нибудь кабан – в мокрый пятак и в щетину свой из народа – то тогда охранники ничего не скрывали бы, а гибридному оленю в звании полковника юстиции они слова не скажут. Вот ещё подставляться; дураки они, что ли?

Полковник, которого звать Зо́ря очень суров на приказы. Лотов видел, в каких страшных условиях содержат кабанов. Арестованные свиньи ежедневно жаловались на нехватку пищи, на холод в камере, что волки из тюремной опричнины свирепствуют и бьют ни за что, – и кусаются сильно. А Зо́ре дела до жалоб нет. Если прознавал полковник, что кто-то написал ему челобитную, сразу зверел по тигриному и только хуже становилось. Одно слово – олень!

«Ничего!.. скоро я разбогатею и уволюся отседова, – мечтал ефрейтор Лотов. – Машину куплю с золотым отливом. Права куплю. Дело своё открою. Свой бизнес – он всегда впору. Может, благотворительностью займусь, когда деньги, вложенные в бизнес, отобью. Я ведь нежадный, я рождён помогать слабым. Могу, кстати, тюрьму частную открыть. А что?.. когда деньга карман жмёт, почему бы эту деньгу с умом не расходовать?»

Весело хрюкая, Лотов поднялся с кушетки, чтобы ещё раз пересчитать инструмент в матерчатой сумке. Обычно ефрейтор ходил с этой сумкой в магазин и складывал в неё продукты на кассе, но сейчас в ней хранился столярный инструмент, в ожидании обмена на крупную сумму. В сумке лежала пила по металлу, крепкий молоток с увесистой головкой, зубило для дробления камня, отвёртка на массивной ручке, выкидной нож, кусачки и сапёрная лопатка.

Поверх инструмента Лотов запихнул два батона хлеба, пакет чипсов и пакет сухарей. Пришлось ещё потратиться на ящик водки. Деньги были казённые, выданные ему на подготовку побега, потому Лотов совсем не жалел сухарей, оставив себе только два пакетика – для успокоения нервной системы.

Водку и хлеб он отдал дежурным по этажу кабанам. Так что проблем с доставкой в камеру инструмента не возникнет. Ефрейтору осталось встретиться с дежурными и передать сумку, сказав, что там еда для арестанта и подмигнуть, как договаривались. Потом надо бежать в свою комнату под номером три и ждать сообщения от банка «ЯкСбер», означающее, что средства поступили на карту, а сумка успешно досталась по нужному адресу.