5 января 2118 год. Ночной Якутск.

Обычно заведение работало до последнего клиента, то есть до самого утра. Сегодня же «Молоко» закрылось ровно в два часа ночи. На то была веская причина.

Во-первых – новогодние праздники подошли к своему экватору, а значит, кабаньи забавы в предвкушении десятидневного пьянства заметно поутихли, давая свиной печени остыть, кривым извилинам выспаться, а мазям залечить пятаки и копыта, чтобы вторую половину новогодних торжеств провести, словно ждёт плясунов нескончаемый фестиваль чревоугодия и искромётного секса. Во-вторых – лысый Рамзес при входе на двери повесил табличку: «С 2:00 до 10:00 санитарная ночь». В-третьих – все официанты породы антропоморфных сфинксов, беря заказ у клиентов, сообщали: сегодня мордобоя не видать, как не дождаться живой музыки, потому что скоро подъедут морильщики насекомых, которым услуги уже оплачены. Официанты предупреждали, что ликвидаторы паразитов умеют знатно пылить из дымной трубы, как кабан строчить из ППШ. Так что лучше прислушаться и валить в другие заведения.

Десяток кабанов, которые совсем не расстроились, когда им указали на дверь. Под мелодию «Прощание славянки» они гордо покинули кабак. А вот захмелевшая группа енотов из центрального госпиталя, ни в какую не хотела выметаться. Санитары не слушались даже Гомвуля, показавшего им удостоверения полицейского. Пришлось вмешать хозяину «Молока», которого еноты побаивались. Вернее, они опасались сидящих за центральным столом бандитов. А если ещё точнее, то чёрного кота по имени Шмаль.

Рядом с роскошной ёлкой, увешанной сверкающими шариками, цветными лентами и яркой гирляндой, в опустевшем зале собрались отчаянные парни. Господин Абрамяу, остроносый крыс Герман, любитель морского прилива-отлива Жюль и авторитетный кот Шмаль, за рюмочкой «Княжеской» обсуждали животрепещущее событие.

Зажав лапой хвост, Абрамяу вылизывал пушистый кончик, внимательно вслушиваясь в мяканье чёрного кота. Крыс Герман, заворожёно смотрел на ёлочные украшения, которые Жюль раскачивал красным пластмассовым мечом, украденным на детском утреннике вместе с фиолетовым плащом Черномора.

Кошачью душу, окроплённую морской волной, манила ёлка. Хотелось запрыгнуть в её пушистость и сорвать звезду, венчающую макушку, чтобы подарить пятиугольное чудо своему сынишке. Жюль любил Егорку. Баловал котёнка заботой и прогулками. Даже во дворец князя сводил, где и были украдены меч, плащ и золотой богатырский шлем. Плащ висел на плечах, шлем охранял голову, меч нападал на ёлочные украшения.

– Как же вы не понимаете, что Барса к стенке поставить могут? – призывал прислушаться к своим словам Шмаль. – Морячок, оставь игрушки в покое! Рыжий в опасности, а ты всё шалишь.

Жюль поправил богатырский шлем, который не снимал уже часов пять и патетично процитировал слова поэта:

– В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря…

Абрамяу отпустил собственный хвост и надел очки.

– Да ничего не сделается с ним. Полгода дадут, а там и амнистия. Помнишь, твой суд, когда тебя…

– Вы чего совсем озверели? – зашипел Шмаль, а глаза его сделались яростными, словно он врезал подзатыльник гибридному ежу. – Если бы не рыжий, я бы погиб. Мы просто обязаны его спасти.

– А напомни-ка, что в вертолёте случилось, – попросил Герман, будто впервые слышал рассказ о прыжке без парашюта.

Шмаль уже сто раз поведал историю, как спас императора Роберта. Как всегда, он знатно преувеличивал свою роль, отлично помня, что именно рыжий остановил доктора Варакина, желающего выбросить бомбу из кабины.

…До взрыва оставалось сорок секунд. Чтобы избавиться от бомбы, император распахнул дверь. Но рыжий не просто так шпионил в пользу Страны Москвы, он прекрасно знал, что гибридный барсук Марат, непревзойдённый специалист по разным хлопушкам, гранатам, фугасам и прочим динамитам. Барс успел предупредить императора, поскольку от заряда в пакете из супермаркета «Пятачок» тянулись провода ко второй бомбе, которая была мощнее первой. Если бы не рыжий, то Шмаля разорвало бы в клочья, что не сшить и Светлане Хрипатой.

– Что ты конкретно предлагаешь? – деловито спросил Абрамяу.

– Я предлагаю штурм, парни, – серьёзно ответил Шмаль.

– Ого! – оживился Жюль. – С чего начнём? Тюрьму захватим или суд по кирпичику разберём?

Шмаль слыл котом отважным. Спасти рыжего друга главная задача в наступившем году. И он задумался.

В тюрьме вытяжки не было. Окна в камерах, с трещинами на стёклах заменяли вентиляцию. Что крайне осложняло задачу. А в здании суда вытяжка похожа на кротовьи норы. В ней затеряться, что в глухом лесу заблудиться.

– Суд будем штурмовать, – решился Шмаль.

Пошарив лапой под креслом, он достал настоящий пистолет «Макарова» с настоящими патронами.

– Видали, что у меня имеется? Зверюга! – похвастался чёрный.

– Ну, нет!.. я в этом не участвую, – сдвинул тюбетейку на лоб Абрамяу.

Хозяин кабака косился в тёмный угол. За круглым столом на сиротливом стульчике сидел Гомвуль. На столе горела одна свеча. Полицейский читал винтажную литературу. Волк очень изменился после той ночи, когда выпрыгнул из вертолёта с высоты более километра. Сейчас он напоминал монаха в подземной келье, который искал ответы в древних строках, начертанных мудрецами прошлого.

– Спрячь ствол. Гомвуль совсем рехнулся, – перешёл на шёпот Абрамяу. – Заметит оружие, впаяет тебе срок и будешь с Барсом клопов кормить.

– Вот ещё! Гомвуль теперь – мой должник, – и не думая прятать пистолет, оскалился в улыбке Шмаль. – Вообще-то, я жизнь ему спас. Если бы не я, не сидел бы сейчас Гомвуль в кабаке.

– Ничего себе! Жизнь спас! – восхитился крыс. – А про вертолёт расскажешь?

С памятью у Германа всегда было худо. Имена друзей и места, где можно подкормиться или переночевать он помнил прекрасно, но иногда забывал, о чём сам говорил минуту назад. Всё дело в болезни – в менингите, которым он переболел ещё крысёнышем.

Семья у Германа была большая. Появился на свет он шестым и последним. Рожала его мамаша, что называется, по-модному, в домашних условиях – то есть в ванной, только без воды. Возможно, из-за сурового воспитания, где мать не уделяла должного внимания, вырос из Германа гражданин бандитской наклонности. Ещё в раннем детстве его влекли свободные просторы и вольный ветер. Ему и года не было, когда отправился он гулять по Якутску. А холод стоял непросто собачий, а настоящий колотун, что нос леденел. Потому и забрался Германа в подвал высотного дома, где в это время работала бригада бобров-сантехников. То ли погреться хотел он, то ли зов предков услышал, в общем, водных дел мастера по недоразумению закрыли его на замок.

Герман провёл ночь в одиночестве. В подвале сквозило жутко; а сыро-то как! Промёрз крысёнок до костей и мозги застудил. С тех пор случались провалы в памяти. Одно Герман помнил, другое забывал. Про вертолёт Шмаль базякал часто, и надоел всем по гланды – только вот крысу всё нипочём. Слушал он, как чёрный кот волочил по снегу Гомвуля со сломанной нижней лапой и восхищался мужеством друга.

Над забывчивостью Германа никто не подшучивал, потому что дырявая память компенсировалась неожиданно здравыми мыслишками, которые частенько рождались в остроносой голове. Герман порой нёс очевидную глупость, но мог и удивить вполне разумным решением, которое почему-то приходило на ум именно ему.

– За вертолёт позже потрещим, – закурил Шмаль, пустив облачное кольцо, которое разбилось о любопытный нос Германа. – Ты меня слушай, бродяга. Плохому не научу. У тебя ствол имеется?

Крыс сунул лапы в карманы коротких штанишек.

– Пустой я, земеля, – ответил Герман, а затем серьёзно сказал: – Непродуктивная идея штурмовать суд. Барса можно выкупить, чтобы кровь не проливать.

– У меня денег нет! – протестовал Абрамяу. – По миру меня пустить вздумали? И зачем его выкупать? Какой из рыжего шпион? Барс невиновен и точка! Нет у меня денег, и не мечтайте!