Сегодня в «Файнэншл таймс» появилась очень неприятная статья.

«Файнэншл таймс», четверг, 19 мая

Я показал статью Бернарду. Напрасный труд!

– У паутины не бывает звеньев, господин министр, и она не оставляет черных пятен, – тут же возразил он.

– Что-что?

– Пауки не выделяют черной жидкости, понимаете? Только некоторые виды головоногих моллюсков…

Может, он сошел с ума? Пауки выделяют головоногих моллюсков! Чушь какая-то. Иногда у меня складывается впечатление, будто он нарочно порет чепуху, чтобы не отвечать на мои вопросы. (Еще один признак постепенного прозрения Хэкера. – Ред.)

Тогда я прямо спросил его, что он думает об этих беспочвенных обвинениях в адрес БЭС.

– Это ужасно, – промямлил он и беспрекословно согласился со мной, что отвратительные явления «бакшиша», «подмазывания» и «взяток» абсолютно чужды нашей природе.

– Естественно! Мы же британцы! – воскликнул я. Бернард с готовностью подтвердил, что мы – британцы. И все-таки в его поведении было что-то подозрительное. Я решил докопаться до истины.

– Но, с другой стороны, «Файнэншл таймс» – достаточно солидный орган, чтобы печатать такую липу. Что-нибудь за всем этим да стоит, верно, Бернард? Что?

Он вскочил со стула и склонился над газетой.

– По-моему, спортивные новости, господин министр.

Итак, я не ошибся. Бернард все знает, но ему велели держать язык за зубами! Завтра первым делом серьезно поговорю с самим Хамфри. Я твердо намерен разобраться в этой истории.

Дал Хамфри прочесть статью в «Файнэншл таймс» (хотя Бернард, не сомневаюсь, уже ввел его в курс дела) и сказал ему, что хочу знать правду.

– Я в этом не уверен, господин министр…

– Опять увертки, Хамфри! Вы будете отвечать на прямой вопрос?

На какой-то момент он смутился.

– Господин министр, я настоятельно рекомендую вам не задавать прямого вопроса.

– Почему?

– Он может спровоцировать прямой ответ.

– Такого на моей памяти еще не случалось…

Вчера Бернард был не до конца откровенен со мной. Поэтому сегодня я решил заставить его высказаться в присутствии Хамфри, чтобы он не мог говорить своему министру одно, а начальнику по государственной службе – другое. (Хэкер, сам того не подозревая, нащупал ахиллесову пяту личных секретарей Уайтхолла. – Ред.)

– Бернард, что вам известно об этом? Только честно!

Он посмотрел на меня, как кролик на удава, затем перевел затравленный взгляд на сэра Хамфри, который (подобно мне) напряженно ждал ответа.

Бернард пребывал в явной растерянности, и я утвердился в своих подозрениях: он в курсе каких-то темных делишек, но говорить боится.

– Понимаете, господин министр… э-э… ходят слухи, то есть… э-э… мне сказали…

Хамфри резко перебил его:

– Мало ли что говорят! Сплетни! Бездоказательные слухи…

Я остановил его.

– Продолжайте, Бернард.

– Э-э… видите ли… один из кумранцев сказал мне, что получил… то есть ему заплатили…

– Бездоказательные слухи, господин министр! – с негодованием повторил сэр Хамфри.

Я выразительно повел глазами в сторону Бернарда.

– Бездоказательные слухи?

– Да, господин министр. (Хамфри в настойчивости не откажешь.) Бернард слышал об этом.

Ясно, больше из Бернарда ничего не вытянуть. Впрочем, он уже сказал мне все, что я хотел знать.

– Значит, вы не отрицаете, Хамфри, что БЭС получила контракт, дав взятку?

Он болезненно скривился.

– Господин министр, я просил бы вас не употреблять слова «взятка».

Может, ему больше по душе выражения типа «представительский фонд», «политическое пожертвование» или «особые расходы», поинтересовался я. Нет, оказывается даже эти невинные определения дают «крайне тенденциозное и ошибочное представление» о том, что, по убеждению моего постоянного заместителя, является не чем иным, как «конструктивным подходом к деловым переговорам».

– Это общепринятая практика, господин министр, – закончил он,

Я спросил, отдает ли он отчет своим словам. Ведь я подписывал контракт с чистой совестью. И даже заверил прессу, что Англия добилась успеха в честной борьбе!

– Да-а, – задумчиво протянул он. – Меня это, признаться, очень удивило.

– А теперь вы сообщаете, что мы получили его за взятку?

– Ни в коем случае, господин министр! – решительно возразил он.

Я сразу почувствовал облегчение: в конце тоннеля, кажется, забрезжил свет.

– Значит, обошлось без взятки?

– Господин министр, этого я не говорил.

– А что в таком случае вы говорили?

– Я сказал, что не говорил вам, что мы получили контракт за взятку.

Софистика чистейшей воды! Похоже, свет в конце тоннеля мне только померещился. Или же, как вошло в поговорку, это был свет несущегося на меня поезда.

– Хорошо, тогда скажите, как вы квалифицируете выплаты, о которых упоминал Бернард.

– Вы имеете в виду, как они квалифицируются в контракте? – уточнил он, подчеркивая, что лично он не намерен давать никаких оценок. Ни при каких обстоятельствах.

Короче говоря, с разрешения сэра Хамфри мой личный секретарь ознакомил меня со специальной инструкцией, регламентирующей такого рода выплаты. Совершенно секретный документ, в той или иной форме существующий во всех крупнейших транснациональных корпорациях.

Лично мне эта шкала коррупции показалась еще отвратительнее, чем сама коррупция. (Реакция в духе Хэкера: он, бесспорно, был против коррупции, но… только если она принимала особо крупные размеры. Что вскоре подтвердилось развитием событий с кувшином для розовой воды. – Ред.)

Я поинтересовался, как на практике осуществляются такие выплаты.

– Начиная от зашифрованного счета в швейцарском банке и кончая пачкой банкнотов, подсунутых под дверь кабинки мужского туалета, господин министр.

Он говорил об этом так спокойно, так бесстрастно, словно речь шла о чем-то обыденном. Неужели он не понимает всей чудовищности происходящего? Судя по его реакции – нет.

Я попытался было напомнить Хамфри, что взяточничество уголовно наказуемо, что это грех. Однако он, снисходительно усмехнувшись, перебил меня:

– У вас провинциальные взгляды, господин министр. В других частях света на эти вещи смотрят совершенно иначе.

– Грех, Хамфри, не имеет к географии никакого отношения!

– Имеет, господин министр, причем самое непосредственное, – возразил он и принялся объяснять, что в странах «третьего мира» размер «не обусловленных контрактом выплат» является прежде всего демонстрацией «серьезности намерений», а крупное «политическое пожертвование» транснациональной корпорации свидетельствует лишь о том, что она рассчитывает получить солидные прибыли.

(Здесь, пожалуй, уместна аналогия с авансом издателя автору: тот, кто предлагает больший аванс, получит большие доходы от продажи книги. – Ред.)

– Уж не хотите ли вы уверить меня, что поощрение коррупции является политикой нашего правительства?