Поэтому я с ласковой деловитостью семейного врача спросил ее:
– Ну-с, и что же вас беспокоит?
И ободряюще улыбнулся.
– Два вопроса, – не раздумывая, ответила она. – И не только меня, но и общественность.
Как у нее язык поворачивается говорить от имени общественности, которая ни о том, ни о другом ничего не знает и – уж я приложу все силы – никогда не узнает!
Не обманув моих ожиданий, она начала с публикаций, обвиняющих БЭС в коррупции, то есть в получении контракта за взятку.
– Абсолютная чепуха! – отрезал я.
В случае сомнений лучше всего прибегать к абсолютному отрицанию. А если уж врать, то с высоко поднятой головой.
– Но в газетах приводятся данные о выплатах официальным лицам…
Я изобразил на лице благородное негодование и тяжело вздохнул.
– Ну сколько можно! Возмутительно просто. Английская компания из кожи вон лезет, стремясь получить заказ, который сулит стране валютные поступления и новые рабочие места, тысячи новых рабочих мест, а пресса… вместо поддержки пресса начинает подрывную кампанию!
– Но если был факт взятки…
Я не дал ей договорить:
– Ни о какой взятке не может быть и речи. По моему требованию было проведено внутреннее расследование. Все эти так называемые «выплаты» полностью обоснованы.
– Например? – спросила она уже менее уверенно.
Хамфри счел необходимым прийти мне на помощь.
– Например, комиссионные, административные издержки… – поспешно начал перечислять он.
– Текущие расходы, гарантийные взносы… – подхватил я.
Бернард тоже не остался в стороне:
– Оплата специальных услуг, личные пожертвования…
– От нашего внимания не ускользнул ни один конверт… – не давая ей опомниться, затараторил я. Но вовремя поправился: – То есть ни одна статья расходов, и все оказалось в полном порядке.
– Понятно, – упавшим голосом протянула она.
А что ей оставалось? Не имея никаких доказательств, она была вынуждена поверить мне на слово. По-моему, ни один нормальный журналист не рискнет прогневать министра Ее Величества необоснованными предположениями и обвинениями.
(Подобно многим политикам, Хэкер, судя по всему, обладал завидной способностью верить в то, что черное – это белое, если он так говорит. – Ред.)
Развивая свой успех, я с пафосом заявил, что рассматриваю эти бездоказательные предположения, как симптомы тяжело больного общества, причем немалая доля вины, несомненно, лежит на средствах массовой информации.
– Почему, например, вы хотите поставить под удар тысячи новых рабочих мест в Британии? – тоном обвинителя спросил я.
Она промолчала. (Естественно, ей не хотелось ставить под удар тысячи новых рабочих мест в Британии. – Ред.)
В заключение я выразил намерение обратиться в Совет по печати[86] с требованием принять меры к газете, допустившей чудовищное нарушение профессиональной этики.
– Совет и тем более палата общин не останутся равнодушными, узнав о безответственном, лишенном моральных соображений поведении инициаторов этого позорного инцидента, и, уверен, найдут способ положить конец бульварным публикациям такого сорта!
Дженни была потрясена. Как я и ожидал, мое контрнаступление застало ее врасплох.
Заметно нервничая, она поспешила перейти ко второму вопросу. И я не без злорадства отметил, что вся ее агрессивная самонадеянность куда-то улетучилась.
– Господин министр, меня также интересует кувшин для розовой воды, который вам подарили в Кумране…
Я с угрозой посмотрел на нее.
– Да? И что же именно вас интересует?
– Дело в том… – она на секунду замешкалась, но затем все-таки овладела собой. – Я видела его в прихожей вашего дома.
– Совершенно верно, – глазом не моргнув, подтвердил я. – Мы временно храним его у себя.
– Временно?
– Конечно. Не забывайте, это очень ценная вещь.
– Но госпожа Хэкер уверяла меня, что это – копия!
Я весело рассмеялся.
– Ну, а вы как думали? Неужели мы будем каждому встречному сообщать, что это подлинник! А воры? Нет уж, пока мы не избавимся от него…
– Как… избавитесь? – растерянно спросила Дженни.
– Очень просто. Я собираюсь передать его в музей моего избирательного округа. Мы будем там в субботу. Оставить его дома я не имею права – собственность правительства, как вы не понимаете? – Я выдержал небольшую паузу и провел нокаутирующий удар. – Так что же именно вас интересует?
Сказать ей было решительно нечего. Она в замешательстве пробормотала: «Все в порядке, все отлично» – и вскочила со стула. Я поблагодарил ее за «доставленное удовольствие» и проводил до двери.
На лице сэра Хамфри было написано откровенное восхищение.
– Великолепно, господин министр!
А на лице Бернарда была написана бесконечная признательность.
– Спасибо, господин министр, большое спасибо!
– Пустяки! – великодушно отмахнулся я. – В конце концов, не давать друзей в обиду – наш святой долг. К сожалению, мы часто недооцениваем значение лояльности, так ведь?
– Да, господин министр! – дружно согласились они, но благодарности в их голосах я уже не ощущал.
18
Терновый венец
(Политики называют август «пустым сезоном». Это время, когда большинство избирателей находится в отпусках, а газеты, ориентируясь на вкусы отдыхающих, публикуют в основном развлекательные сплетни или бытовые сенсации. Это также время парламентских каникул, когда правительство имеет прекрасную возможность проводить новые или «смелые» решения. Ведь палата не может опротестовать их, пока не соберется на свое первое заседание, то есть в октябре, а к тому времени события, происшедшие в августе, будут рассматриваться средствами массовой информации как «безнадежно устаревшие».
Отсюда логически следует, что в августе члены кабинета неизбежно теряют привычную бдительность. В условиях, когда их фактически никто не контролирует, никто не ставит в тупик заковыристыми вопросами, министры Ее Величества, не опасаясь перестановок в кабинете или достаточно серьезного интереса со стороны прессы, нередко позволяют себе расслабиться сверх меры.
Очевидно, именно этим объясняется кризис транспортной политики правительства, поставивший карьеру Хэкера на грань катастрофы: ему хотели поручить одну из самых непрестижных работ в Уайтхолле, и этого удалось избежать только благодаря мудрому вмешательству сэра Хамфри Эплби, а также, безусловно, собственному возросшему политическому мастерству Хэкера.
Ближе к середине августа на Даунинг-стрит, 10 состоялась беседа между советником премьер-министра по экономическим вопросам сэром Марком Спенсером и секретарем кабинета сэром Арнольдом Робинсоном. В личных бумагах сэра Марка никаких ссылок на эту встречу не оказалось, что совсем неудивительно, поскольку его карьера развивалась вне государственной службы. Однако созревание интриги против Хэкера четко прослеживается в дневнике сэра Арнольда Робинсона, обнаруженном нами в архивах государственной службы в Уолтхэмстоу. – Ред.)
«…Обедал с сэром Марком Спенсером. Похоже, ПМ не терпится приступить к практическому осуществлению единой транспортной политики.
Я предложил кандидатуру Хэкера, поскольку он совершенно не разбирается в проблемах транспорта, они для него – terra incognita. Министр транспорта, который уже поднаторел в своем деле, наверняка будет сторониться этого нововведения, как черт ладана. Мы с сэром Марком пришли к единодушному выводу, что эту работу можно смело считать «ложем из гвоздей», «терновым венцом», «миной-сюрпризом», поэтому я, собственно, и упомянул о Хэкере.
«Он идеально подходит для данной работы. Здесь требуется особый талант: умение проявлять кипучую активность, не достигая осязаемых результатов», – объяснил я сэру Марку.
Правда, М.С. беспокоится, что трудно будет уговорить Хэкера. Ничего трудного. Надо представить дело так, чтобы предложение выглядело большой честью.
Главное – заручиться согласием Хэкера, прежде чем об этом узнает сэр Хамфри Эплби, ибо старый лис мгновенно заподозрит неладное. «Timeo Danaos et dona ferentes»[87], – наверняка произнесет старина Хампи. Хотя ему, пожалуй, придется сказать это по-английски, поскольку Хэкер учился в ЛЭШе.
Итак, было ясно: вопрос надо решать немедленно, тем более, что не позднее завтрашнего дня я должен отбыть во Флориду на конференцию «Правительство и участие». (В 70-80-е годы высшие государственные чиновники, как правило, направляли сами себя – разумеется, за государственный счет – на различные симпозиумы или конференции, особенно если они проводились в августе на известных курортах. – Ред.)
Мы встретились с Хэкером в тот же день. Предварительно условившись с сэром Марком действовать лестью: когда имеешь дело с политиками, это – надежное оружие.
Я также позаботился, чтобы Хэкер не узнал о цели нашей встречи раньше времени. Во-первых, не хотелось давать ему возможность обсудить вопрос со стариной Хампи, а во-вторых, пусть поволнуется немного: зачем это его вызывают на Даунинг, 10? Тревожное ожидание наверняка сделает его более покладистым.
В результате все вышло так, как я и предполагал. Будучи полным профаном в области транспорта, Хэкер изо всех сил изображал из себя знатока, был откровенно польщен, когда мы интересовались его мнением и в конечном итоге согласился «взяться за единую транспортную политику».
Хорошо, что я улетаю во Флориду сегодня вечером, прежде чем все это станет известно старине Хампи».
