Новости, новости… Как всегда, хорошие и плохие. В целом-то больше хорошие, однако не обошлось и без накладок.

На десять часов утра у меня была назначена встреча с членами совета моего избирательного округа для окончательного решения вопроса о галерее и футбольном клубе. Буквально за несколько минут до этого в кабинет неожиданно зашел сэр Хамфри. Я сразу предупредил его, что решение уже принято и все разговоры бесполезны.

– И все же, господин министр, у меня есть сообщение, которое, полагаю, вас очень и очень заинтересует, – перестановки.

Перестановки? С какой стати? Ведь всего две недели назад речь шла просто о реорганизации.

– Не просто о реорганизации, господин министр, а о реорганизации. Которая, кстати, сделает вас еще более сильным и влиятельным. Теперь в вашу компетенцию будет входить и искусство.

Приятная новость, ничего не скажешь. Странно только, почему сэру Хамфри сообщили об этом раньше меня. Очевидно, сразу после принятия решения он встречался с секретарем кабинета.

Я от души поблагодарил его за приятные новости, предложил в конце дня отметить это событие и сказал, что мне пора начинать совещание.

– Да-да, конечно. Э-э… надеюсь, при обсуждении конкретного вопроса вы примете во внимание изменившиеся обстоятельства.

Какое отношение, черт побери, могут иметь дела футбольного клуба к моим новым обязанностям? Но ведь сэр Хамфри зря говорить не будет. Затем до меня дошло: министр по делам искусств начинает свою деятельность со сноса картинной галереи! Скандал!

Я попросил Бернарда извиниться перед членами совета и задержать их еще на несколько минут. Мне нужно было собраться с мыслями.

Затем я сказал Хамфри, что тщательный анализ изменившейся ситуации заставляет меня пересмотреть отношение к картинной галерее. Это, безусловно, важный очаг культуры, к тому же расположенный в историческом здании. Его надо обязательно сохранить.

Он понимающе кивнул и согласился, что я попал в сложное положение. В это время Бернард ввел участников совещания во главе с Брайаном Уилкинсоном.

Честно говоря, я понятия не имел, что им сказать. Поэтому попросил Хамфри остаться.

– Мой постоянный заместитель, – представил я его.

– А этот что, всего лишь временный? – спросил Брайан, указывая на Бернарда.

Такие шуточки вполне в духе Уилкинсона. Его бестактность – как, например, сейчас в отношении Бернарда – порой граничит с настоящим хамством.

Я собрался было сообщить им об изменившихся обстоятельствах, но Брайан опередил меня. Он с энтузиазмом заявил, что все идет, как по маслу: наш план поддержали все политические партии и совет графства. Дело только за разрешением моего министерства использовать деньги, полученные от продажи картинной галереи, как ссуду футбольному клубу.

– Э-э… все это, конечно, так, – неуверенно произнес я, – но… э-э… тут есть одна загвоздка…

Брайан удивился.

– Какая еще загвоздка? Ты же сам утверждал, что не будет никаких проблем!

Что я мог ему ответить? В голове, как назло, все перемешалось.

– Э-э… видите ли… в силу некоторых обстоятельств… – неуверенно начал я. Но тут мне пришла спасительная мысль – отфутболить их к Хамфри. – Впрочем, полагаю, мой постоянный заместитель сможет объяснить вам более компетентно.

Все повернулись к сэру Хамфри.

– Да… просто это невозможно, – сказал он и замолчал.

Я со страхом подумал, что он этим и ограничится. Однако к нему, слава богу, пришло вдохновение, и он продолжил:

– Потому что картинная галерея – доверительная собственность. Посмертный дар. Или что-то в этом роде.

Я подхватил эстафету.

– В том-то и вся загвоздка! Доверительная собственность. Придется нам, видимо, поискать другое здание под снос. Школу… церковь… больницу. Что-нибудь да найдется, – с оптимизмом добавил я.

У Брайана Уилкинсона от изумления отвисла челюсть.

– Значит, ты отказываешься от собственного слова? Так и передать избирателям? – с угрозой произнес он.

– Не я, – жалобно ответил я, – а закон.

– Почему же мы узнаем об этом только сейчас?

Возразить было нечего. Дело принимало скверный оборот. При одной только мысли о следующих выборах меня бросило в жар. Трудно даже представить, как развивались бы события, если бы не Бернард. Мой верный добрый Бернард.

Он как бы ненароком подвинул ко мне свою пояснительную записку. Я взглянул на нее и вдруг понял: вот оно, мое неожиданное спасение. Деньги для членов местных советов!

Снова обретая уверенность, я улыбнулся и сказал:

– Послушай, Брайан, давай говорить откровенно. Конечно же, я смог бы довести наш план до победного конца. Но это потребует много времени. И…

Уилкинсон нетерпеливо перебил меня:

– Ну и пусть! Мы столько ждали – подождем еще.

– Да, безусловно, – согласился я. – Но, кроме того, придется пожертвовать чем-то другим. А это другое – чем, кстати, я занимаюсь в настоящее время – увеличение материальной компенсации членам местных органов власти. И, как ты сам понимаешь, я не могу разорваться на две части.

Я замолчал. Никто не произнес ни слова. Все выжидательно смотрели на меня.

– Я хочу сказать, что, если вы настаиваете, можно забыть о компенсациях и вплотную заняться юридическими препятствиями…

Снова последовало молчание. Я терпеливо ждал, пока кто-нибудь его нарушит.

Наконец Уилкинсон не выдержал.

– Хитрая штука – эти юридические препятствия, – неопределенно заметил он.

Было ясно: он отлично понял меня. Сэр Хамфри тоже.

– А в данном случае хитрее не придумаешь, – со значением добавил он.

– Та-ак… – задумчиво протянул Брайан. – И никаких гарантий, что в конце концов их удастся преодолеть?

– Абсолютно никаких, – подтвердил я.

Уилкинсон обвел взглядом своих товарищей. Никто не возражал. Члены совета были поразительно единодушны. Я ударил их по самому чувствительному – по кошельку!

– Что ж, ничего не поделаешь. Раз так, пусть стоит, – со вздохом согласился он. Но тут же добавил, явно желая довести дело с клубом до победного конца: – Может так случиться, что нам в конце года придется закрыть начальную школу на Едж-Хилл-роуд. Этот участок тоже даст нам парочку миллионов фунтов…

Совещание закончилось ко всеобщему удовлетворению. Кризис миновал. Брайан согласился официально заявить в округе, что нам не удалось преодолеть юридические препятствия.

Перед уходом он пожелал мне успешной работы на благо местных органов власти.

Как только за ними закрылась дверь, сэр Хамфри рассыпался в любезностях:

– Ловкий удар, господин министр, чувствуется рука мастера. Вам остается только повидать премьер-министра, чтобы он официально уведомил вас о новых обязанностях. Ну а я, с вашего позволения, должен пойти переодеться…

– Очередной выход в свет?

– О да, – сказал он, явно не испытывая никакой неловкости.

Тут мне впервые пришло в голову, что «Ковент-Гарден» теперь входит в сферу моей компетенции. А я там практически не бывал!

– Э-э… послушайте, Хамфри, могу я составить вам компанию?

– Да, господин министр! Конечно! – воскликнул он с искренней теплотой.

Должен признаться, мы отлично провели вечер: хорошая музыка, великолепные голоса, изысканная публика, потрясающие бутерброды с осетриной горячего копчения…

Может, я все-таки был не совсем прав? Разве средний класс не имеет права на маленькие слабости? По-моему, имеет!

Сегодня во время очередного совещания, на котором присутствовал и мой старый друг доктор Картрайт, неожиданно возникла довольно-таки интересная ситуация.

Совещание было посвящено проблемам местного самоуправления и в целом протекало на редкость скучно. Как и предсказывал сэр Хамфри, наше министерство растет не по дням, а по часам, соответственно увеличиваются его штаты и бюджет. Мой постоянный заместитель не скрывает удовольствия – он в своей стихии. Но почему же не прибавляется принципиальных решений – моего кровного дела? Вот в чем вопрос.