– Трибунал? Так ты это называешь?

– Так сказал секретарь Древлев.

Мужчина выпустил воздух ноздрями и, вздернув голову, повернулся к окну. Ая заметила, как поднимается уголок его рта.

– «Трибунал», значит…

Помолчав, он снова посмотрел на нее:

– Мы едем не в тюрьму. Хотя тебе может так показаться, переубеждать не буду. Можешь считать это трудовым лагерем. Тоже будешь служить. Не так официально и помпезно, конечно, как могли бы выпускники. Но полиция тебе все равно не доверит и простейшего задания, учитывая… все это. Понимаешь? А вот у меня возможность есть. УКЭ даже рады сбросить балласт.

– Балласт?

– Не все маги удобны, знаешь ли. К счастью, мы живем в правовом государстве, избавиться от них не так просто, как ты, кхм… предложила. И зачем, если могут приносить пользу? В определенных условиях. Я эти условия создаю.

– Эти маги… становятся морионами, как вы?

– Нравится форма?

Ая не поняла.

– Почему спрашиваешь?

– Вы сказали служить… ведь для этого надо кем-то быть, иметь звание. Но меня всего лишили.

– Я же сказал о нулевой ценности. Такого ранга нет. И отряда нет. Вступить в него нельзя. Есть я, Андрей Левин, и есть эсперы, говоря привычным тебе языком, которые находятся в моей юрисдикции. Можешь называть меня морионом или сэром, или как тебе удобно. Сути это не меняет. Служить будешь мне.

– Не государству?

Лицо мужчины чуть опустилось, он смотрел на Аю с каким-то лукавством и промурлыкал:

– Официально нет.

Машина резко повернула и стала замедляться. Левин, обернулся, исследуя ситуацию на пути.

Ая вдруг поняла, что стало заметно темнее за последнее время. Они заехали в тесный переулок, где уже господствовали сумерки. Улица становилась уже, стены подступали все ближе.

Мужчина вновь посмотрел на Аю. Теперь, в сгущавшейся полутьме, было сложнее рассмотреть его лицо. Он слегка наклонился:

– Если ты хочешь расправлять свои «крылышки», УКЭ позволит только под моим присмотром. Так понятнее?

Машина остановилась. Краем глаза Ая заметила переливы какой-то вывески.

– Ты ведь хочешь? Лучшая на курсе…

Автомобиль двинулся еще немного вперед, заставляя Аю покачнуться. Духота накатывала, в тени салона неуютно. Ая не представляла, что будет дальше: куда пойдут, что от нее будут требовать. Что он предлагал? И предлагал ли, ведь сам говорил что-то о тюрьме…

Послышался звук опускающегося окна, а затем низкие басы музыки снаружи.

– Все еще хочешь служить? – продолжил Левин, наклоняясь ближе.

На Аю накатывала паника, она быстро ответила:

– Да!

Это была чистая правда. Она хотела служить, но служить полиции.

– Хорошо.

Левин отклонился и стал наблюдать, как в окно что-то передают. На него упал луч фонаря. Оранжевое пятно света причудливой формы обрамляло часть шеи, щеку, скулу, оставляя в тени глаза. Но в них все равно улавливался холодный блеск.

– Вадим, дашь парочку сюда.

– Окей, босс.

С передних мест послышалась какая-то возня.

«Босс?» – удивилась Ая. Странно было слышать такое обращение в рядах законников. Хотя Левин сказал, что морионы – не ранг и не отряд. Но полиция с ними считалась… и УКЭ доверяло магов. В голове это не укладывалось.

«Или доверяют не им, а конкретно ему» – думала Ая, изучая угловатый профиль мужчины.

Салон стал наполнять сладковатый запах. Вадим передал начальнику шелестящие свертки, и машина двинулась.

Левин зашевелился и снова наклонился к Ае. Он хотел прикоснуться к рукам, и она дернулась.

Мужчина задержался, посмотрел ей в глаза, а затем медленно поднял свою ладонь: помимо колец внимание выцепило кое-что еще. Блокиратор от ленты был зажат в пальцах.

Ая не верила, но кивнула. Левин медленно приблизился, дотронулся устройством, и тиски ослабли. Она вздохнула от облегчения, притянув к себе освобожденные запястья.

Вадим припарковал фургон у дороги. Боковая дверца стала с шумом отодвигаться. На колени Ае упали какие-то свертки.

– Поешь, – сказал человек, снявший с нее оковы.

Мягкий хлопок, и звуки снаружи снова стихли. Ая проследила за тем, как мужчина пересаживается вперед. Затем они плавно двинулись и вот опять выезжали к оживленной части города. Только улицы уже охватывало иное, искусственное сияние. Сумерки неизбежно сгущались.

В салоне стало просторнее, теперь никто не пугал чрезмерной близостью, но спокойствия почему-то не прибавилось. Не зная, куда себя деть, Ая посмотрела, что ей подбросили. На упаковочной бумаге изображение каких-то животных. Розовые зайцы, держались лапками друг за друга. Свертки были мягкие на ощупь и слегка шелестели.

Движимая странным любопытством, Ая развернула их, стараясь оставаться максимально тихой. За бумагой обнаружилась пара длинных рулетов из риса, обернутых блестящими водорослями. Судя по запаху, начинку составляла рыба и овощи. В срезе одного различалась форма мордочки с ушами, а другого – морковки.

«Чушь какая-то» – думала Ая, аккуратно заворачивая бумагу обратно. Морионы заезжали за едой в местный закуток, а теперь направлялись куда-то еще. Ая сама не знала, что ожидала увидеть в свертках, но точно не какие-то якобы миленькие блюда. Это что, подачка перед «тюрьмой»? Которую она могла таковой считать с позволения «босса». Или морионы питались только так?

В любом случае Ая не хотела есть. Это было странно, лишнее. Принимая еду, будто соглашалась на условия.

Но ты ведь уже согласилась.

Что если это какая-то ловушка? В угощении мог быть яд, снотворное, что угодно. Все эти разговоры для усыпления бдительности. Заехали в специальное место, к специальным людям…

– Тебя держали там больше суток, – вдруг сказал Левин. Он обернулся и снова изучал ее. – И еды не предлагали, верно?

– Нет…

Это действительно было так, ни в изоляторе, ни в министерстве, никто ни разу не дал ничего.

– Не удивлен, – он стал рассматривать ее руки.

Ая поняла, что сжимает бумагу и отпустила.

– Я бы на твоем месте не отказывался, – лицо мужчины стало хмурым, он снова повернулся к дороге. – Кто знает, представится ли еще такая возможность.

Ая не поняла, о чем он: о еде или о том, что говорил раньше? Возможно, обо всем сразу.

Служить под его присмотром, выполнять указания. Если хотела «расправить крылья». Левин говорил о магии, Ая была уверена. Если хотела колдовать, то теперь могла делать это только с ним.

Машина миновала центральный район Циты и Старый город. Двигались в южном направлении, самом паршивом. Чем дальше, тем меньше чувствовалось влияние прогресса, постройки становились хаотичнее, ниже. Изощренно сконструированные высотки сменились выцветшими панельками. Унылые здания создавали ощущение оставленности, ненужности. Ая ненавидела эти виды, внутри до сих пор что-то сжималось, даже в незнакомой машине старалась поглубже зарыться в кожаное кресло.

Но и это было не все. Роскошь и активная жизнь мегаполиса оставались слишком далеко. Проехав захудалые, но хотя бы оживленные районы, в конечном счете они оказались в какой-то промышленной зоне. Окружение еще приземистее, местами пустынно. Ая тревожно вглядывалась в полумрак, солнце уже бесповоротно село за горизонт. Редкие фонари обличали лишь заброшенность.

У одного из обветшалых, но все же освещенных строений машина остановилась. Аю выпустили.

Захлопывая за ней дверцу так контрастирующего с местностью роскошного фургона, Левин помедлил. Смотрел на сиденье – наверняка заметил, что бумага из закусочной красноречиво пуста. Ае было неловко, и все-таки чувство голода взяло верх. В животе навязчиво заурчало, стоило посидеть немного с ароматной подачкой, и Ая не смогла удержаться. Злилась, но в то же время, казалось, могла бы броситься за еще одной порцией, если бы таковая обнаружилась. Но больше не было. Ая проверяла. Дважды.

Тем не мене Левин ничего не сказал, оставив машину. Дал знак следовать за ним и молча пошел ко входу вместе с Вадимом. Даже не обернулся. Ая заколебалась: так верил, что она подчинится?