– Спасибо, что лишний раз напомнил, а то я запамятовала.

Я быстрым шагом прошла за охраной прямо к выходу. Почему меня вдруг взбесило его пренебрежение мной? Отсутствие с его стороны внимания, наоборот, должно было обрадовать, но его безразличие, выводило из себя. Не дождавшись, пока водитель откроет дверь, я сама дёрнула ручку и, сев на место, хлопнула с досады дверью. Спустя секунду Максим оказался рядом.

– Мне показалось, ты можешь вести себя сдержанно, – процедил он.

– Ты не представляешь, насколько я сейчас сдерживаюсь.

– Тогда, когда мы прибудем на место, дождись, что дверь тебе откроют и подадут руку.

Мы всю дорогу провели в молчании, глядя каждый в своё окно. Вечерний город погрузился в темноту, освещаемый тёплым светом. Людей на улицах не стало меньше, наоборот, с уходом солнца заполнились летние террасы. Рим с его праздной толпой помог немного успокоить клокотавшее во мне недовольство и, когда машина подъехала к монументальному зданию с бесчисленными арками, негодование сошло на нет. Я ожидала, что нас встретят огни рамп и вспышки от фотоаппаратов, учитывая масштаб вечера, но было довольно тихо. По периметру здания сновала охрана, которая не подпускала никого лишнего ближе пятидесяти метров.

Все окна дворца горели приятным светом и изнутри доносилась инструментальная музыка. Дорогие машины подъезжали к парадному входу, а из них один за другим выходили нарядно одетые гости. Мужчины в смокингах, а дамы в роскошных платьях и не менее заметных украшениях, что и у меня.

Я дождалась, когда мне откроют дверь и помогут выйти наружу. Максим терпеливо подставил свой локоть и повёл меня внутрь.

– Здесь нет прессы, – заметила я, чувствуя, как возвращается мандраж.

– Устранена. Не все любят светиться в таблоидах.

– Прямо как ты?

– Прямо как я.

Зал внутри был отделан мрамором. Высокие потолки с арочными окнами, столы с напитками и закусками перемежались со статуями современных скульпторов и гигантскими композициями из живых цветов, чьи ароматы окутывали и кружили голову. Впереди я заметила большой зал, откуда текла приятная музыка. На сцене играл небольшой струнный оркестр, а по центру расставили столы для гостей, некоторые из которых уже рассаживались на свои места. Запрокинув голову, я оглядывала помещение, чувствуя себя ничтожной песчинкой.

– Buona sera, mio caro!* – статная блондинка средних лет, одетая в платье благородного цвета бордо, улыбаясь подошла к нам и протянула руку Максиму, которую он с готовностью пожал.

– Buona sera, – Эккерт едва заметно улыбнулся и перешёл на английский. – Мила, это Сара Блант, она управляет моим благотворительным фондом и помогла организовать сегодняшний вечер.

– Очень приятно, – я слегка кивнула.

– Мне тоже, – улыбка блондинки была вовсе не искренней, а взгляд оценивающим, пробивающим до самого нутра, от чего я почувствовала себя неуютно. – Мила? Какое необычное имя. Откуда вы?

Я невольно взглянула на Максима, и он едва заметно кивнул, будто давая разрешение.

– Из России.

– Так вы с господином Эккертом из одних мест. Ты не говорил, что снова был на родине. Ещё и умудрился привезти настоящее украшение сегодняшнего вечера.

Я почувствовала, что краснею. Услышать такой комплимент из уст женщины было неожиданно, но приятно. Особенно, если учесть, что от Максима я получила только сухое «достойно».

– Дорогой, кое-кто уже интересовался тобой, – Сара кивнула в сторону кучки мужчин. – Думаю, я могу пока развлечь твою спутницу.

Она подмигнула мне и взяла под руку, уводя от Эккерта. По пути мы взяли пару бокалов с шампанским, и Сара увлечённо стала рассказывать о произведениях искусства, заполнивших этот дворец. Мы перемещались из зала в зал среди других гостей, любовавшихся выставленными экспонатами, ненадолго останавливаясь у какой-нибудь аляповатой картины или античной статуи. Я расспросила её, откуда ей столько известно о живописи и скульптуре, и оказалось, что большинство из них она приобрела сама.

– Хозяева этих вещей любезно передали мне их на время, чтобы можно было составить небольшую выставку. Конечно, большинство из них принадлежат итальянскому государству, но для полноты картины я упросила своих друзей ненадолго одолжить свои любимые игрушки.

– И мне кажется, у вас прекрасно получилось скомпоновать полноценную коллекцию.

Мы достигли тихого зала, куда не дошли даже самые большие любители искусства. Я остановилась возле авангардной картины. Синие оттенки краски перемежались с желтыми всполохами, среди которых угадывались очертания зданий.

– Умберто Боччони, – произнесла Сара, видя мой интерес. – Он писал в стиле футуризма. Удивительно, как цвета картины сочетаются с цветом ваших глаз.

Она наклонилась чуть ближе и почти прошептала, будто нас мог кто-то услышать:

– Вы не похожи на других и одновременно похожи.

– Что? – я с непониманием обернулась к ней.

– Я о девушках Эккерта.

Улыбка сползла с моего лица, а холодок пробрался к самому сердцу. Если она знает о других девушках, в курсе ли, на каких они были условиях рядом с Максимом?

– Что же в нас общего? – я старалась сохранять в голосе невозмутимость.

– Типаж. Высокая, стройная, длинные тёмные волосы.

– Тогда чем отличаюсь?

Она отошла на шаг, смерив меня оценивающим взглядом, будто перед ней стояла породистая лошадь, а не человек.

– У вас неплохое воспитание, вы не капризны, неприхотливы … и внимательный слушатель.

– Вы поняли это за двадцать минут беседы?

– Этот человек доверил мне в управление многомиллиардный фонд. Думаете, меня не волнует, с кем он заключает контракты?

Она знала. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Но в поведении Сары не было ни капли презрения ко мне, как к девушке, заключившей позорный договор, хотя я всё равно старалась не смотреть ей в глаза.

– Думаю, вы не опасны. Что бы он вам ни пообещал, вы возьмёте только это, не больше. Остальные пытались цепляться за такой шанс. Крайние прилипалы на мой взгляд. Наивные, пытались контролировать Эккерта. Но не вы. Я заметила вашу отстранённость рядом с ним, будто для вас это и вправду повинность.

Знала бы Сара, насколько права. Максим был привлекателен, богат. Любая на моём месте воспользовалась бы возможностью, что рядом такой мужчина. Но он сам по себе был огромным испытанием.

“Повинностью…”

Неужели только для меня было так трудно находиться подле него? Неужели Эккерта всё устраивало? Не знаю, сколько таких девушек было, со сколькими он успел заключить договор, но была ли хоть одна, которая безропотно терпела его или даже… любила?

– А у него были отношения без контракта? – выпитое развязало во мне любопытство.

– О таких мне неизвестно. Но я знаю его семь лет, а не всю жизнь.

– Удивительно, – я ухмыльнулась. – Я узнаю о нём только от людей, которые его окружают. Сам он почти ничего не сказал, будто старается оградиться высоким забором.

– Может, на то есть причины?

– Но вам он дал шанс узнать его поближе.

– Вы ошибаетесь, – Сара погрозила пальчиком. – Вам он его тоже не даст. Сколько вы уже с ним?

– Недели три.

– Ещё двадцать три, не так ли? У вас также мало шансов узнать его, как и у меня. Спустя столько лет я не знаю о нём ничего личного – ни его любимый цвет, ни блюдо, ни какую музыку он слушает.

– Радиохэд, – чуть слышно произнесла я.

– Что?

В тот вечер, когда я потревожила Эккерта в его кабинете, а он чуть не ударил меня, из наушников донеслась песня «Creep», тревожная и зловещая. Была ли это его любимая группа или просто первая попавшаяся композиция, но это был кусочек его личности.

– Он слушает Радиохэд, – повторила я.

Брови Сары взлетели вверх.

– Вы меня удивляете.

Мы неспеша вернулись обратно в главный зал, но больше не касались скользкой темы. Мне импонировало умение Сары держать себя, манеры и просвещённость в том, что касалось искусства, но её осведомлённость обо мне пугала.