Она невнятно мотает головой.

— Ну вот и отлично.

Я разжимаю руки и не без удовольствия смотрю, как Виктория быстро пятится назад. Насколько это возможно, потому что она фактически застряла между мной и раковиной.

— Ты больной, - шипит сквозь зубы, наконец, полностью обнажая свое истинное лицо - довольно примитивную плоскую морду какой-то змеи. Ничего необычного. Ничего такого, что я не видел бы раньше. - Мне больно!

Признаться, вот тут ей удается меня удивить. Я-то раскатал губу услышать отборные ругательства в адрес своей похабной рожи, а вместо этого узнал, что всего лишь испортил ей прическу. Вряд ли в ней вдруг открылся актерский дар - и она впервые без единой помарки разыграла безразличие к своей новой «должности».

Виктория поворачивается к зеркалу, быстро приводит в порядок волосы, поправляет платье. Смачивает ладони и прикладывает их к щекам - максимально легко, чтобы, конечно же, не испортить дорогой макияж.

— А нельзя было предупредить? - продолжает изрыгать яд моя отравленная собственной беспомощностью марионетка, и я стараюсь быть достаточно убедителен, когда показываю ей средний палец. Редко позволяю себе эти босяцкие жесты, но иногда они заменяют десятки слов и сотни объяснений.

На этом все препирательства заканчиваются.

В целом, вся ситуация потребовала немного больше усилий, чем я думал в начале вечера и намного меньше, чем предполагало ее возмущение.

Мы возвращаемся за стол.

Распиваем еще пару бокалов коньяка, а потом «закругляемся».

Виктория почти без моих моральных тычков сама проявляет инициативу составить компанию Толстицину, что, конечно же, заставляет грустно кривиться других претендентов на ее «руку». Я спокойно наблюдаю за тем, как жиробас усаживает ее на заднее сиденье своего «танка» и в последний момент машу ей телефоном. После того, как он вдоволь с ней натрахается, я буду ждать ее сообщение. Должен же я контролировать ситуацию своей свеженанятой не свежей сотрудницы.

Как только развязываюсь с этой проблемой - сажусь в машину и приказываю водителю довезти меня домой максимально быстро. Благо, уже почти за полночь и пробки на улицах давно кончились. Я набираю номер Ники, но там только гудки и электронный голос автоответчика, сообщающий, что аппарат абонента выключен.

Я настолько зол, что телефон в моей ладони едва не трещит - так крепко сжимаю его в немом бессилии. Что эта мелкая дрянь себе позволяет?!

Первое, что я понимаю, когда захожу в квартиру - в ней темно. В последнее время Ника даже спит с включенным ночником - говорит, что ей иногда сняться плохие сны. Включаю свет в прихожей и первым делом осматриваюсь в поисках мужской обуви. У Макса сорок шестой размер - его «лыжи» невозможно спрятать, не прилагая усилий. Сомневаюсь, что Нике хватило бы ума притащить его в мой дом, но кто знает? Макс мог прийти и без приглашения.

Хотя, нет, он ведь еще не вернулся из своих джунглей.

Или вернулся, но они договорились заранее?

В любом случае, в прихожей не ничьей посторонней обуви.

И нет кроссовок Ники, в которых я вчера возил ее на капельницу. Тех идиотских желтых с коричневыми цветочками. В последние недели она только в них и ходит, хотя погода на улице уже совсем не подходящая. Заглядываю в шкаф - ее куртки и пальто на месте. Некоторые еще новые, купленные недавно. Но есть и одна пустая вешалка. Я пытаюсь вспомнить, что здесь обычно висит. Парка Ники, с белым мехом на воротнике. Сейчас ее нет.

На тумбе рядом - кольцо.

Мне даже не нужно брать его в руки, чтобы понять - это обручальное кольцо Ники. То самое, которое я подарил ей в ресторане. А рядом с ним - еще одно, с бриллиантами по всему наружному краю - его я одел ей на палец во время официальной церемонии.

Я никогда не видел, чтобы она их снимала. Только то, что с большим камнем, и только когда готовила. Говорила, что боится испачкать бриллиант. А я просил этого не делать, потому что в состоянии оплатить чистку любой ювелирки.

Снова набираю ее номер и там снова только автоответчик.

В висках пульсирует поганое предчувствие, и беглый осмотр квартиры только его подтверждает - Ника ушла. Ушла, сука, красиво, не взяв ничего, даже маленькие серьги с изумрудами, которые почти совсем ничего не стоят по сравнению с остальными подарками, которыми я щедро ее осыпал с ног до головы. Шубы на месте, сумки дорогих брендов - тоже. Две пары премиальных часов - на своих местах на полке. Не уверен, что вообще помню их на ней. Она взяла только две дорожных сумки и какие-то базовые вещи - тут я не так внимателен.

Я ставлю ее номер на автодозвон и кладу телефон на стол в гостиной.

Сажусь на диван, гипнотизирую экран взглядом.

Встаю, делаю пару кругов по комнате. Пытаюсь сосредоточиться. Ваза с каким-то идиотскими метелками все время мельтешит перед глазами - и я просто смахиваю ее на пол. Не обращаю внимания на хрустящие под подошвами туфель осколки.

Ника не отвечает.

Уже второй час ночи.

Сама бы она никогда не смогла все это провернуть. Значит, кто-то помог. У нее не так много подруг. Точнее, я не знаю о том, чтобы у нее были с кем-то настолько доверительное общение, хотя регулярно незаметно для Ники проверяю ее телефон. Так что у моей жены в сообщниках кто-то из сестер или сразу обе.

Я набираю номер ее матери. Она отвечает сразу и по-куриному громко кудахчет, что случилось. Даже удивлен, что не переспрашивает, кто это, потому что я звонил ей всего дважды - и оба раза это были разговоры по делу, длиной до минуты. Наверное, тёща записала мой номер еще и со звездочкой, на случай, если вдруг понадобиться помощь какому-то из ее спиногрызов.

— Ника у вас? - спрашиваю сразу в лоб без прелюдий.

— Что? - Ее сонный голос звучит искренне удивленным.

— Где Ника?! - рявкаю я, чтоб окончательно выбить ее из колеи. Люди спросонья обычно мало вменяемы. Именно поэтому телефонные мошенники так любят названивать в темное время суток.

— Олег, о чем вы? - бормочет тёща. - Разве она не должна… Господи, что с ней?!

Я бросаю трубку до того, как дослушиваю ее вопрос.

Следующий на очереди - номер ее сестры Алёны. Она отвечает не сразу, но тоже кажется сонной.

— Ника у тебя?

— Вы вообще на часы смотрите, Олег? - вопросом на вопрос отвечает она. - Что с Никой? Где она?

— А почему ты решила, что с ней что-то случилось, блять?!

— Потому что сейчас два часа ночи, а вы звоните мне с вопросом, не у меня ли Ника.

Она слишком хитрая, чтобы сдать сестру, даже если они действительно договорились за моей спиной. Я пытался рассорить Нику с сестрами, но в многодетных семьях они держатся друг за друга крепче, чем попавший в бездомную шапку репей.

— Где моя сестра, Олег? - давит Алёна. - Что произошло?

Я завершаю вызов и поглядываю на последний номер из трех возможных - это ее вторая сестра, та, что работает блядью, но почему-то называет это «массажными услугами».

Откладываю телефон.

Нет, это бессмысленно. Ни одна их этих сук не скажет ни слова правды. И, в отличие от мамаши-наседки, они мастерски умеют врать. Единственный способ проверить, там ли Ника - нанести визит прямо сейчас. Но это вряд ли можно будет провернуть без огласки - сучки наверняка подготовились и к такому варианту развития событий и держат наготове номер полиции. Возможно, еще и соседей подговорили.

Ника, блять!

Как она могла?! Я не давал ей разрешения перегрызать цепь, на которую посадил!

Я сметаю на пол кипу книг. Потом еще дну вазу. Швыряю стакан в зеркало. Срываю шторы. Моя злость становится только больше и разрушительнее. Не помогает ничего.

Как она посмела?!

Уйти от меня!

Сбежала, хоть я был добр к ней и подобрал с улицы, как нищую шавку!

Последнее, что я помню перед тем, как запускаю в стену почти полную бутылку коньяка - острая боль в висках.

А потом - тишина.

И холод.

Глава семьдесят девятая: Меркурий