— Но если это так… Если ты знала, почему не сказала мне?

— Я не хотела разрушать твою семью, так как моя так много значит для меня.

Я не хотела разрушать семью Лютца, но все равно, я верила, что если Бенно сможет взять Лутца к себе… Если он сможет усыновить его, все будет хорошо.

Я подумала, что если Бенно будет с ним, то вряд ли Лютц окажется в ситуации, когда ему придется терпеть жестокую жизнь до совершеннолетия, когда только после этого он сможет, наконец, освободиться от вмешательства родителей. Однако реальность ситуации такова, что Лютц теперь сбежал, живет на чердаке в качестве подмастерья, и он не может быть усыновлен без разрешения родителей. Всего спустя пять дней глаза Лютца утратили свой обычный блеск.

— Ты хочешь сказать, что это моя вина, Мэйн? Я виноват, что сбежал…

Его семья, вероятно, сказала то же самое, что и Ральф: «Не будь эгоистом и возвращайся домой! Не делай всего, что тебе хочется! Тот, кто создает проблемы для магазина — это ты! Тебе еще не надоело!?»

Я слышала от Туули, что Ральф говорил Лютцу подобные слова.

Если Лютц извинится и вернется домой, он сможет жить, как раньше. Но ему скажут: «Послушай, мы же тебе говорили, что ты не сможешь жить в качестве подмастерья.»

Тогда он сможет жить, но не только будет подавлен, но и не сможет ничего сказать в ответ.

Я не хочу, чтобы такое случилось с Лютцем, поэтому сразу отрицаю это.

— Я никогда не говорила, что это твоя вина, Лютц. Я бы ни за что так не сказала. Я знаю, сколько усилий ты вкладываешь во все это, Лютц. Я также знаю, что ты претерпел за все время.

— Понимаю…

Лютц с облегчением выдыхает. Встретившись с его нефритово-зелеными глазами, я продолжаю: «Что бы ни случилось, я твой союзник, Лютц.»

Я знаю, каково это — замкнуться в себе и чувствовать, что вокруг тебя нет настоящей поддержки. Я не чувствовала, что у меня есть место, которому я принадлежу, и страдала от этого. Тот, кто изменил эту ситуацию, был Лютц. Если бы только я могла дать Лютцу хоть немного той уверенности, которую я получила от него.

— Поэтому я и говорю тебе. Лютц, все в порядке, если ты останешься таким, какой есть. Я всегда буду поддерживать тебя. Я помогу тебе всеми своими силами, так же, как ты помог мне, так что положись на меня, когда станет трудно.

Лютц обнимает меня.

— Ха-ха… Какой ненадежный союзник. Мне кажется, что тебя раздавят прежде, чем я смогу на тебя положиться.

После этих слов Лютц чуть не раздавил меня в объятиях, когда я угрюмо похлопала его по спине.

— Я могу помочь хотя бы немного.

— С чем, например?

Я слышу, как он шмыгает носом у моего уха. Тем не менее, кажется, что голос Лютца становится намного ярче.

— Ты пообедаешь со мной? Так как на чердаке нет кухни, ты не можешь готовить, верно?

— Говоря мне поесть с тобой, не похоже, что ты делаешь это, Мэйн.

— Это будет большая помощь, Миледи, ты ведь это хотел сказать, верно? — тихо шепчу я.

Лютц поднимает голову и хихикает. Я рада, что его обычная улыбка вернулась. Может, я все-таки смогу немного помочь ему.

— Эй, вы закончили?

Бенно окликает нас с раздраженным выражением лица, опершись подбородком на руки и локтями о стол. Я наклоняю голову набок и похлопываю Лютца по спине.

— Что ж, если вы закончили, возвращайтесь к работе.

Лютц торопливо отдаляется от меня и выходит из комнаты после того, как Бенно машет рукой и говорит: «Исчезни немедленно.»

Когда я тоже пытаюсь вежливо исчезнуть, Бенно начинает говорить, все еще глядя вслед Лютцу.

— Мэйн, я понимаю твое желание разобраться с этой ситуацией как можно скорее, но, судя по всему, с усыновлением придется подождать. Учитывая угрожающее отношение его матери вчера, не будет никакой возможности обсудить это, пока они не успокоятся.

Слова Бенно холодные и логичные, заставляют меня чувствовать себя так, будто я проглотила что-то горькое, и в горле у меня ком.

— Похоже, какое-то время ему придется так жить, так что, даже если он сможет это вынести сейчас, ему придется несладко. В моей нынешней ситуации я не могу вмешиваться, так как это также скажется на репутации магазина. Представь, что нас обвиняют в похищении, обмане и еще в чем-то, что может сказать семья Лютца. Если ты говоришь, что ты союзник Лютца, то постарайся помочь ему как можно больше.

— Хорошо…

Даже если Лютц покинет дом, он сможет полностью посвятить себя работе, как только станет приемным ребенком Бенно. Он должен быть в состоянии осуществить свою мечту — поездку за город, чтобы построить мастерскую для производства бумаги.

Как и говорил Бенно, если Лютц продолжит такую суровую жизнь, он, скорее всего, развалится на части. Это может привести к тому, что он возненавидит свою семью за то, что она не приняла его, и он может винить также себя.

Интересно, могу ли я что-нибудь для него сделать, как тогда, когда он меня поддерживал? Не в силах придумать ни одного разумного способа, я тяжело вздыхаю.

— Мэйн! эй, ты слушаешь?

Старший Жрец трясет меня за плечо, заставляя снова вытянуться по стойке "смирно". Он потирает виски и стучит по моей грифельной доске, глядя вниз.

— Похоже, мы вообще не продвинулись ни на шаг, не так ли?

— Ах, извините.

Я извиняюсь и продолжаю подсчитывать. Как только я достигаю точки в вычислениях, где я могу сделать паузу, я прекращаю скрежетание моего грифеля и вздыхаю.

Что делать с Лютцем?

После побега из дома Лютц как-то справляется, но будет лучше, если серьезно поговорив с семьей, они помирятся. Если у них не будет открытой дискуссии, они в конечном итоге будут скрывать то, что они хотят сказать.

Поскольку я благословлена хорошей семьей, мне трудно принять эту ситуацию, но если пребывание в его семье слишком сложно для Лютца, может быть, им лучше расстаться. Это ситуация тяжелая.

— Мэйн, твои руки остановились.

— Что? Ах, с этим все.

— Тогда, это…

— Да.

Если речь идет только о разрешении текущей ситуации, самым простым решением было бы для Бенно усыновить его. Лютц сможет посвятить себя работе, а также получит сильную поддержку в вопросах, касающихся его карьеры. Даже практическая сторона жизни не будет волновать его. Однако без разрешения родителей усыновление невозможно, и Бенно говорит, что на этот раз не будет вмешиваться.

Я думала о том, чтобы подготовить место для обсуждения, позвать Лютца, его семью и Бенно вместе и заставить их поговорить обо всем должным образом, как следует, ноя не верю, что смогу собрать всех, даже если скажу: "Давайте поговорим честно". Как бы я об этом ни думала, я не видела будущего, в котором все непременно изменится к лучшему.

— Я совершенно бесполезна…

— Именно. Тут ты совершенно права.

— Что?

Удивленная неожиданным замечанием Старшего Жреца, я поднимаю глаза и вижу, как он мотает подбородком в сторону кровати.

— Мэйн, подойди сюда.

— А как же работа?

— Твоя работа калькулятора может подождать. Иди.

— Хорошо.

Ворча про себя: "Не слишком ли грубо называть меня калькулятором?" я следую за Старшим Жрецом и вхожу в комнату.

Я сажусь на край дивана и бросаю быстрый взгляд на различные предметы, которые обычно находятся в комнате.

Старший Жрец приносит свой стул, садится на него с раздраженным стуком и сердито смотрит на меня. Учитывая, что он более открыто показывает свои эмоции здесь, блеск в его глазах примерно в два раза острее, чем раньше.

— О чем ты задумалась? Ты только выдыхала подавленные вздохи в течение большей части сеанса.

— … Это совершенно не связано с вами, Старший Жрец. Извините. Я постараюсь исправить это.

Беспокоясь о Лютце, я не сосредотачиваюсь на работе. Что сказать, похоже, нравоучение будет долгим. И как только я пытаюсь сократить это поучение, показывая, что размышляю над поведением, Старший Жрец кладет локоть на подлокотник кресла, подпирает рукой подбородок и бросает на меня раздраженный взгляд.