После завтрака господин Хенрик вернул мне браслет, все магические камни на котором вновь стали чёрными. Вскоре после этого мы с дедушкой вернулись домой.

— Дедушка, мне нужно кое-что проверить. Пожалуйста, одолжите мне ключ от внутренней комнаты для хранения документов.

Я поспешно переоделась и направилась в торговую гильдию. Там имелась комната, в которой содержались документы, связанные с магическими договорами. В эту комнату могли войти лишь глава гильдии и те, кто получил от него разрешение. Я хотела найти копии договоров, которые Майн подписала с Бенно. В отличие от архивов, в которые мог войти любой желающий, документы, что хранились здесь, менялись, когда умирал человек, что их подписал.

Магические договоры использовались не так часто, а потому мне не потребовалось много времени, чтобы найти документы, связанные с Майн.

— Что? Розмайн?

В найденных мной документах было указано, что договоры подписали Бенно, Лютц и… Розмайн. Если дворянин заключал договор о подчинении с ребёнком, у которого было пожирание, то не было никакого смысла менять имя ребёнка. Этого было достаточно, чтобы понять, что Майн была удочерена. В прошлом меня тоже предлагали удочерить, а потому, я не сомневалась, что Майн стала приёмной дочерью какого-то дворянина. Вероятно, он оценил знания Майн и решил сделать их своими. Не думаю, что влияние такого шага будет ощущаться лишь в Эренфесте. Я схватила документы и помчалась в кабинет дедушки.

— Произошло кое-что важное. Пожалуйста, взгляните на это.

Когда я показала дедушке магические договоры, в которых имя «Майн» изменилось на «Розмайн», его глаза расширились.

— Майн заключила договор с дворянином? Конечно, нет ничего удивительного в том, что девочка страдающая пожиранием стала приёмной дочерью дворянина, но Майн?

Майн была категорически против заключать договор с дворянами, желая остаться со своей семьёй до самой смерти. Она сказала, что предпочтет смерть разлуке со своей семьёй, но всё же согласилась быть удочерённой дворянином. Я и сама не хотела быть дворянкой, потому что намеревалась стать торговцем. Я хотела заниматься торговлей и считать деньги. Когда я сказала об этом дедушке, он нашел для договора со мной наилучшего дворянина. Благодаря этому, когда я достигну совершеннолетия, у меня будет магазин в дворянском районе, а до тех пор я смогу жить дома с семьёй. Я была довольна своим выбором… Но что насчёт Майн?

— Дедушка, пожалуйста, свяжитесь с господином Бенно. Я уверена, что он что-то знает об этой ситуации.

— Тогда мы прощаемся.

— Пожалуйста, берегите себя, госпожа.

— До свидания…

Я Сильвестр, 26-летний мужчина занимающий неблагополучное положение — Ауб Эренфеста.

Я только что закончил весьма неприятное дело, в ходе которого мне пришлось осудить моих близких родственников и разрушить чужую семью. Хотелось бы, чтобы меня кто-нибудь подбодрил. Честно говоря, если бы рядом со мной не было людей, которые говорили, что я не ошибаюсь в принятых решениях, то мне было бы слишком сложно быть герцогом. Думая об этом, я смотрел на родителей, стоящих на коленях перед собственной дочерью.

— Спасибо, что пришли сегодня. Я искренне надеюсь увидеть вас снова.

Продолжая стоять, Розмайн наклонилась вперёд и низко опустила голову, прощаясь с теми, кто раньше был её семьей. Я не знал такого жеста. Выражая благодарность богам, человек вставал на колени и падал ниц. Я никогда не видел, чтобы кто-то просто опускал голову стоя. Она и правда была девочкой, у которой были воспоминания о жизни в другом мире. Тем не менее, даже если я не узнал этот жест, я всё же мог почувствовать заключённые в нём чувства. Любой бы мог сказать, что так она выражала признательность своей семье. Было очень больно видеть, как они прощаются друг с другом, поскольку я осознавал, что это я был тем, кто разорвал на части их любящую семью.

Когда дверь закрылась, дрожащая фигурка Розмайн осталась стоять в одиночестве. Я отвёл глаза, а сидящий рядом со мной Фердинанд внезапно поднялся. Он быстро подошел к ней, и словно предсказав что произойдёт, протянул руки и обнял её, когда она повалилась на бок. После этого он резко выкрикнул в сторону двери:

— Фран, войди!

Ждавший снаружи служитель тут же вошёл в комнату. Я узнал в нем слугу Розмайн, который был так сильно изранен, что любое движение доставляло ему боль.

— Госпожа Майн!

Когда он бросился к ней, я заметил остатки света благословения, покрывающие его фигуру. Учитывая, что его раны исчезли, я мог предположить, что Фран получил то же благословение, что и её отец. По его испуганному виду было видно, как сильно он беспокоится о своей госпоже.

Если благословение достигло даже её слугу, то как же далеко улетел свет её благословения? Сегодня я стал свидетелем того, как Розмайн не задумываясь использовала огромное количество магической силы ради дорогих ей людей. Мне следует узнать, как много людей получили её благословение.

— Не беспокойся, она просто потратила слишком много магической силы, — сказал Фердинанд.

Открыв чемоданчик с лекарствами, который был у него под рукой, он достал одно и влил его в рот Розмайн. Не то ли это лекарство с ужасным вкусом? Ради эффективности Фердинанд полностью пожертвовал вкусом, а потому, на мой взгляд, было жестоко вливать эту дрянь в рот находящемуся без сознания ребёнку. Фердинанд вновь доказал, что ставит эффективность превыше всего. Бедная девочка.

— Фран, отнеси её в комнату и уложи в постель. Я приду завтра днём, чтобы объяснить, что всех вас ждёт в будущем, а потому к этому времени собери всех её слуг.

— Понял.

Подняв безвольное тело потерявшей сознание Розмайн, Фран покинул комнату. Это напомнило мне одну сцену из прошлого.

— Арно, принеси чаю. После этого покинь комнату.

— Как прикажете.

Наблюдая за тем, как Фердинанд отдаёт указания своему доверенному, но скучному слуге, я негромко спросил Карстеда.

— Эй, Карстед, тебе не кажется, что Розмайн очень уж похожа на Блау?

— Блау? А-а, это тот шмил, которого ты когда-то держал в качестве домашнего любимца.

Шмилы были легко приручаемыми магическими зверьми, которые издавали милые звуки «Пью». Многие дворяне держали их как домашних питомцев, включая меня, но Блау была самым слабым существом, которое я когда-либо видел. У неё был лоснящийся тёмно-синий мех и большие золотые глаза. Она была очень слабой и, похоже, любила Карстеда больше меня. Другими словами, она была почти как Розмайн, только зверушка. Я думал, что Карстед согласится со мной, но он лишь недовольно хмыкнул.

— Пусть ты и говоришь, что я нравился ей больше, но это целиком твоя вина. Из-за того, что ты не знал меры, она постоянно была на грани смерти. Можно сказать, что она привязалась ко мне лишь потому, что хотела выжить.

— Эй, не говори так. Я любил её.

— В детстве ты совсем не понимал, когда стоит остановиться. Любое маленькое животное рискует преждевременно умереть, если постоянно гоняться за ним, обнимать и гладить.

Карстед вздохнул и потёр виски.

Не может быть? Так это моя вина, что Блау так быстро уставала, когда мы играли вместе, а вовсе не её слабость?

— На этот раз научись сдерживаться. Если я правильно понял из отчётов Фердинанда, Розмайн намного слабее того шмила.

— Слабее Блау? Быть того не может.

Я думал, что Блау сбежала от меня, потому что, будучи магическим зверем, боялась моей огромной силы, а она, оказывается, просто испугалась за свою жизнь?

— Ну-у… я уверен, что Розмайн уже простила меня за все те насмешки. Всё-таки я спас ей жизнь.

— При первой встрече ты всячески докучал ей, чтобы увидеть, насколько она терпелива к незнакомым ей людям, верно? Что ж, это её не позабавило. А сейчас ты ещё и разлучил её с семьёй.

— Кхм-м-м…

Я замолчал, заметив, что слуга Фердинанда толкает сюда тележку с напитками. С тихим звоном он расставил чашки на столе, на что я разочарованно покачал головой. Никогда в жизни не видел более скучного парня.