Алхимик молча пил целебный отвар алишбена, продолжая по-царски сидеть перед уродливой печкой. Этот напиток он употребляет с детства. Алишбена содержит психоактивные вещества, вызывает зависимость и вводит в изменëнное состояние сознания. Вместе с тем он не оказывает негативного влияния на организм и достаточно безопасен. Растения, используемые при изготовлении алишбены, произрастают в центральном Араде. Иногда к отвару добавляется самогон.

После употребления алишбены Алхимик мог совершать вещи, которые не позволял себе обычно.

Наверное, на этот раз алишбену он выпил для того, чтобы спокойно смотреть на портрет молодой женщины, висевший на стене у мостика. Каждый раз, оборачиваясь в её сторону, Алхимик вëл себя странно — прежде всего избегал смотреть на неё глазами, как будто боялся или считал себя недостойным.

Алишбена помогла ему расслабиться. Он встал, подошёл к картине и уверенно заговорил. О чëм он говорил с ней? Извинялся или требовал извинений? Называл ли родимую по имени или всё ещё чувствовал себя слишком маленьким для того, чтобы иметь право на это? Говорил ли он сам с собой или действительно видел еë дух? Сложно сказать. Никто никогда не наблюдал за ним, а кто пытался, тот вскоре умирал. Алхимик прятал страшные секреты и не собирался их раскрывать.

У Венди были свои заботы: инцидент друзей Леваллуа отвлёк её от поисков преступников, оставивших датчик. Она долгое время проводила в "Заключении", не позволяя другим — и уж тем более надоедливым операторам — заходить внутрь. Она разобрала датчик; попробовала выделить ДНК, в чëм не преуспела; с некоторым успехом пробила преступников Саерфилле; на месте преступления нашла только следы обычных сапог. Венди была вынуждена признать, что её детективная деятельность оказалась полностью провальной.

Полный контраст с дядей Гаррусом, кто однажды вычислил предателя по выброшенным в урну сигаретам, пусть и почти случайно. В другой раз он расправился с самым опасным преступником Наломено, по совместительству своим конкурентом, просто оставив на земле кожуру от банана — мафиозник подскользнулся, упал и тут же был арестован преследовавшими его полицейскими.

Но что же можно сказать? По-прежнему непонятно, кто смог забраться ночью на хорошо закрываемое "Заключение", как и неясно, с какой целью проникновение вообще проводилось. Можно сделать вид, что во всём виноваты безумные фанаты Венди, которые хотели шпионить за ней — не самая реалистичная гипотеза. Впрочем, уже лучше, чем ничего. Правда, с этих пор Венди задвигала возле двери шкаф, чтобы быть точно уверенной в своей безопасности.

Аппаратура "Рассвета", на удивление, оказалась функциональна, хотя её внешний вид оставлял желать лучшего. Джеральд сидел перед устройствами и просто рыдал от собственной беспомощности. Он выглядел жалко и прекрасно это осознавал. Осколки и обломки, валявшиеся на полу, так и не были убраны, поэтому Джерри осилил себя, через силу собрав и выкинув весь мусор.

С детства его главной проблемой было пограничное расстройство личности, при котором Джеральд был чрезмерно сильно подвержен эмоциям, уязвим к неудачам и одиночеству, даже ненавидел себя за слабость и немощность. Он пытался спастись от стресса при помощи алкоголя и полётов, но неумолимая судьба преследовала его и не давала покоя. Он быстро привязался к Остину, как к такому же одинокому, но хорошему человеку. Остин, не сильный в психических болезнях, не понимал, что не так с Джеральдом, и считал его обычным человеком, которым он, по сути, и являлся. Но внутренние переживания всё равно постоянно сопровождали Джеральда в каждом его движении. Возможно, причиной болезни стало изуверское отношение со стороны родителей.

Только с Остином — причудливым и добрым старичком — Джерри чувствовал себя лучше. Как будто он наконец обрёл родительскую фигуру, в которой нуждался всю свою жизнь.

Остину в данный момент было лучше всех — он видел прекрасный сон.

Спустившись по яркой белой лестнице, не представлявшей из себя ничего особенного, но по счастливой случайности напоминавшей экскаватор, вниз, Остин оказался возле пустующего, лишённого стен зала. Небо было не таким ярким, как обычно, поэтому глаза чувствовали себя превосходно. Можно было воочию полюбоваться Грегом, сидевшим на своём месте. Когда Остин подошёл, он встал, возвысившись над отцом.

— Что такое? — подняв бровь, спросил Остин.

— Ты готов бросить всё ради меня. А можешь бросить меня ради других? — спросил Грег, приложив руку к груди.

— Нет, никак нет! Это было бы подло с моей стороны.

— Ты ошибаешься, папа. Ты можешь. Забудь обо мне, другие заслуживают любви больше. Не бросай их.

— Я не брошу тебя, Грег! Слышишь?! — Остин схватил Грега за руку. Тот величественно посмотрел на отца сверху вниз.

— Другим больно. Забудь обо мне, помни о других… — Грег улыбнулся и отошёл назад.

Остин полез за ним, но случайно споткнулся о большой камушек и отошёл в сторону, моментально провалившись под землю. Затем он долго находился в подвешенном состоянии и кричал, умоляя Грега о пощаде, пока не проснулся в раскрытой капсуле корабля. Рядом, в соседней, притворялся спящим Эсил. Ночь.

— Эти кошмары становятся всё реальнее и реальнее, — сказал Остин, почесав голову.

— Вам нужно сходить ко врачу, — монотонно посоветовал Эсил.

— Робот. Заткнись.

Мировая война 291–293 годов оказала огромное влияние на всю историю Сайры. Она ознаменовала начало новой эры, когда государства достигли своей максимальной мощи и стали способны на уничтожение всего человечества. После войны, по итогам конференции в Сон-Палано (Финатия) и в последующие несколько десятков лет, установился окончательный мировой порядок. Были установлены точные границы, выделены новые государства. В последующее время никакие территориальные изменения Международной организацией, основанной как раз после войны, не признавались. Сайра вступила в эпоху процветания, включавшую в себя и регулярные кризисные периоды. Международная организация закрепила ведущую роль семи великих держав — Эстлэнда, Оскольда, Бореи, Наломено, Борристоуна, Норлодского Союза и Финатии.

До Мировой войны Финатия, родина Гарруса и Венди, не могла похвастаться своим положением на международной арене. Её грозным восточным соседом был Джасс — империя народности сакетов, исторически ненавидевшей финатцев. Поздний сакетский вариант веры в богиню Ласт предусматривал насильное распространение своей религии, противоречивший первоначальному канону. К началу Мировой войны Джассом правил император Натхен II Павеола, желавший установить жёсткий мировой порядок ради установления мира на земле и создания целостного и единого мирового рынка. Натхен, опираясь на активную внешнюю политику, собрал себе союзников и подчинил до половины Имбризского континента. Запад по-прежнему оставался за Финатией, вступившей в острую конфронтацию с заклятым врагом.

Война обескровила обе страны, но победа осталась за Финатией, уцелевшей только благодаря экономической помощи от других держав — прежде всего Эстлэнда. Джасс разделили на пять государств. Самым сильным из них оказался правопреемник Джасса, Сакетлэнд. Внутри него расположились совсем крошечные Ластклейр и Раннаклейр — религиозные государства. Из областей Джасса, населённых этническими меньшинствами, выделились Киверния и Апелла. Сакетлэнд наладил отношения с Ластклейром и Раннаклейром, заключив выгодный союз. Можно с уверенностью сказать, что границы между этими тремя государствами полностью стëрты.

Историческая столица Джасса, Каноула, после войны была частично уступлена Ластклейру. Изначально Сакетлэнд перенёс столицу в город Ластберг на востоке страны, но затем вернул в Каноулу, а именно в восточный район. Великая пирамида Ласт находится в западной половине, на территории Ластклейра; еë восточное подножие расположилось буквально в шести метрах от границы между Ластклейром и Сакетлэндом. Там возведена маленькая стена и постоянно стоят гвардейцы обоих государств, каждое утро в семь часов отдающие друг другу честь. Традиции уже свыше сотни лет!