За разговором, мчало время, мне показалось: сейчас возьмём сейф и оставим с носом ребят, так талантливо провернувших дельце. Но команда с пульта поставила задачу двигателям.

— Командир! Мы даже не попытаемся глянуть на сейф?

Лада взяла вроде нейтральную позицию — мол, мне всё равно. Уймистер сделал удивлённые глаза:

— Ах, тебе нужны эти бумажки?

— Ну-у, я не знаю. Для БероГоры можно что-нибудь присмотреть на базаре.

— Так нужны или нет? — Командир вздел очи к потолку, как бы говоря: связался на свою голову.

— Какое-нибудь украшение, — уже не уверенно продолжил я.

— То есть, любой ширпотреб? То есть, ты готов безделушками изу… обвешать эту чудесную женщину?

Я не сдавался:

— Мы рядом, никуда не надо «жарить». (Как ловко я ввернул современное словцо!) Просто посмотрим и…

Уймистер умышленно затянул с ответом, некоторое время изучал нас с ладой, словно мы не знакомы, и ему поручили нас познакомить.

— Скажу, не глядя: сейф неизвлекаем. Тебе этого хватит?

— Одним глазком, неужели это так трудно?

Командир буркнул под нос непонятное словцо, кликнул Сорокового. Тот — парень хоть куда, словил на лету и направился к шлюзу. Нам осталось обнаружить его, проводящим мероприятие, на мониторе.

Глыба медленно причалила к нам, почти без толчка. Разломы и трещины выглядели устрашающе, ни один пилот не рискнёт остановиться на минуту: там, где можно сесть, сверху нависали груды камня, — того и гляди, рухнет в самый неподходящий момент, при посадке или старте. Да и сама площадка выглядела не очень, острые выступы запросто могут повредить днище либо опоры, — у каждого корабля свои особенности.

Полосатый тащил за собой трос, пристегнул в районе поясницы. Не впервой ему исследовать подобные объекты. Уймистер попутно комментировал картинку:

— Однажды нам крупно повезло. Мы отследили, что на такой же глыбе спекулянты устроили тайник. Здесь примерно такая же обстановка.

— И что? — напомнила лада.

Как он любит мгновения, когда она склоняет его к разговору.

— Полный ангар запасных частей. Прямо на месте, можно было бы собрать полсотни подручных.

— Роботы имеются в виду? — Спросил его, но смотрел на ладу. Помогла вывести приятеля на серьёзный разговор. Поцелуй на расстоянии был ею ободрен.

— Ро… да, конечно. Сороковой обратился ко мне, со словами: я встану на колени, но ты должен разрешить мне сделать запас для личных нужд. Как помню, где-то у нас спрятаны шесть ног, рук — что-то около дюжины; одну он уже переставил, заменил повреждённую.

Лада вздохнула:

— Оказывается, и у подручных имеется мечта — ещё разок попасть на ту глыбу.

— Возможно, я не уточнял. — Командир следил, не отрываясь, за действиями полосатого. Тот, специальным щупом, исследовал путь, на предмет установки мин или других чудных штук, какими спекулянты стараются обставить хранилище. — В тот раз Сорокой на мине подорвался. Пришлось выходить и оказывать помощь. Ног оказалось с избытком, да для разных моделей. В ассортименте были только правые ноги, мы с раненым обсудили факт и решили: где-то есть склад с левыми ногами. На будущее надо иметь в виду, сходим налево… как, говорится.

— Нам же не стоит брать, даже если и получится открыть? — Лада подала голос, уразумев, что её здесь рады слышать.

— Допустим, здесь не один сейф. Что-то завалялось от прошлых походов.

— Что нам может помешать взять те? — вопрос напрашивался сам собой, на реплику командира.

— Реформы. Когда система понимает, что слишком много наличных отложено в чулки, то новые образцы выскакивают из печатного станка. Для законопослушных граждан организуют обмен старых денег на новые, в известных пределах. И парней снова принуждают совершать новые набеги на кассы. Не будешь же спать на матрасе, полном негодных бумажек, так ведь?

Сороковой подал изображение на монитор.

Щупом указывал места, которые обеспечивают неизвлекаемость предметов из шахты. На бумаге нарисовать — проще простого: две плиты, с вырезом под лифт, клиньями сдвигаются навстречу. Поди догадайся, что их нужно вытащить, и только после ломиками раздвинуть плиты.

— Под этим сейфом, глянь, есть другие? — Командир почувствовал, что есть: половина мозга уже соображала, что из химических реактивов можно докупить. Тут уже решал «изобретатель», не командир «Охотника».

Щуп с миниатюрной камерой начал спуск в шахту. Потом была привязана верёвка, и спуск продолжился.

— Я вышел бы на помощь, командир? — Само собой, эти слова предназначались БероГоре. Построю дом, сам всё буду добывать и радовать ладу.

— Хочешь обидеть Сорокового?

— А он обидчивый? — И снова до меня дошло: месяц розыгрышей ещё не завершился.

— Он перестанет себя уважать, если в простейших задачах примет участие кто-то ещё. — Мистер Уймистер пустился в воспоминания: — Помнится, я спрашивал у него: может, собрать тебе команду подчинённых? Будет отдавать приказы и следить за исполнением. Вот угадайте, что он ответил?

— Обойдусь своими силами?

— Не хочу отвечать за чужие жизни, — предложил и я свой вариант.

Он победоносно глянул на нас.

— Почему-то женщины всегда оказываются ближе к цели, — в наших условиях, не на старой Земле.

— Интересно, — сказала лада. И ему отвертеться не удалось:

— В двух словах если, то… — как бы извиняясь за поднятую тему, сказал: — Враг настолько сумел всё перевернуть с ног на голову, что вам и не снилось. Пример, что приведу, может не понравиться, но это чистая правда. Когда на одного мужчину остаётся пять женщин, после каждой войны наблюдается такое, женщины лишены главного в жизни, и отсюда начинаются отклонения от нормы. Поиск утех, без постоянного мужа. Система так повернула законы, что одиноким матерям мужчины платят деньги. И для женщин, раз мужей недостаёт, подготовили искажение прежний отношений, вбили в головы очевидную глупость: главное — дети. Муж может быть и не быть, дети отнимают без остатка любовь матери и время. Но после, как вырастут, мать получает ответ, за неверное понятие. Они потом женятся, и матери не возвращают того, на что она рассчитывала. Пока молодые живут своим понятием, что им довольно друг друга, у них дела идут. И материнские претензии на участие сразу же вносит разлад в сложившуюся семью.

— Это на самом деле так? — лада моя покрылась пунцовой краской, впервые я заметил эту особенность. — Тем более надо идти на Землю! И навести порядок! Я и мой муж, только так. У детей свои семьи, а мы обязаны хранить свою. Да-а уж, теперь я сама готова идти в бой, яр будет со мной рядом, до полного изгнания захватчика!

Уймистер даже забыл, что у него член экипажа за бортом.

— И это ты не знаешь про другие издевательства. Держи! Женщин принудили рожать, лёжа на столе. Врачи тамошние требуют: тужься! Рви мышцы, внутренности — авось, сдохнешь! Чтоб больше не захотела рожать. Роженица прибывает в роддом — сразу в кровать, и лежи, жди, пока невмоготу станет. И младенцу может не повезти с акушеркой: иная свернёт ему атлант, и инвалид, на всю оставшуюся жизнь.

— Как это?

— А ещё женщины заливаются кровью, раз в месяц. Их чёрные жрецы сделали дойными коровами, потоки крови — для подпитки разных сущностей.

— Но есть же и русы среди врачей?

— Они не в теме. Они честно исполняют долг, спасают. Но рядом с ними всегда орудует банда чужих, кто уговаривает молодых матерей сделать аборт, кто торгует убитыми младенцами. Человека они вообще рассматривают, как склад для запчастей. Торговля органами — самое прибыльное дело. Особенно на полях сражений. Специальные команды отбирают самые востребованные материалы. Для пришлых, кого одолевает планета вибрациями. Им худо — установят органы одного из убитых, и на какое-то время хватит.

Лада вскочила и умчалась, куда глаза глядят. Я следом, мельком бросил взгляд на монитор. Полосатый, похоже, сам заинтересовался, что в шахте есть ещё.

Я сам почувствовал себя не в своей тарелке, летя в каюту, следом за ладой. Она рухнула на постель и закрыла лицо руками.