— А вы, капитан, только и ждали случая.

— Если мне известен результат заранее, то я и не особо волнуюсь. Ждал или не ждал — не суть, поговорить можно и позже. А теперь, пользуясь случаем, я требую подчинения. Полного подчинения. В этом случае, половина мешка угодит в ваши руки. И полное доверие моему плану, который именно сейчас сложился в детальную картину, что и в какой последовательности мы должны делать. Не поверите — треть суммы ваша, в лучшем варианте.

Уиль Штирль шагнул к мешку, присел на корточки. Руками решил не трогать, как боялся спугнуть удачу.

— Почему же вы, капитан, не осмелились продолжить? Я никому не верю. Не верил до сего дня и дальше не собираюсь. Но сделаю исключение на эту ночь. Если ваш план удастся, я начну верить таким, как вы, после небольшой проверки.

— Вопрос можно? Хотя я знаю ответ, ну, а вдруг?

— Отчего же? Валяй.

— Мы наблюдали дворцы генералов. Вы шли мимо и грозились добраться до них.

— Дальше…

— Тем не менее, хотите пройти их путём: награбить столько, чтобы потом бояться за сумму наличных. А с ними — только на Плин-Пирнец, больше нигде вам не будет спокойно, хотя бы первое время.

Полковник обхватил челюсть рукой, помассировал.

— Вы хотите сказать, капитан, что запросто свалитесь мне на голову и повторите мой план по отъёму наличных, заглянете и в мой дом?

— У всякого дела есть первопроходцы. Сколько потом будет последователей — учёту число не подлежит.

— Я где-то уже слышал. То есть, я столкнул с горы колесо, оно наберёт обороты и создаст некий перекос в мироустройстве. И затем весь негатив вернётся к тому, кто затеял дело, так?

— В общих чертах.

— Твою м-мать! — Полковник надолго отрешился, погрузившись в размышления. Соблазн велик, да ему перечит пропорция, слышанная уже не однажды: сорок лет можно считать стены одной камеры за один рискованный шаг.

Капитан прервал молчание:

— Вы можете упрекнуть меня за то, что я не предупредил раньше. Это было бы без пользы, пока ум затмевал многообещающий план.

— Конечно! Я был полон надежд.

— Вы согласны на мои условия?

— Думаю.

— Через два часа будет светать. А как насчёт «поверить»?

— Вот честно, пробую — и не получается.

— Тогда треть суммы ваша, — капитан пнул мешок башмаком.

Полковник Уиль Штирль попал в исключительно незавидное положение впервые. Для него такое испытание оказалось неподъёмным. Видно было со стороны, как копит силы и решимость, довериться этому… везунчику, по другому и не скажешь. Накопил — а шарик сдулся, снова накопил… Понимая, что все попытки обречены на провал, полковник сдался.

— Не получается у меня, хоть тресни! Как с детства был обучен, так и катишься по кочкам, набиваешь шишки, но от главной установки ни шагу. Скорей всего, в детстве меня и испортили. Возможно, и окружение от меня страдает, да я уже ничего не могу изменить. — Глядя на мешок, он созрел до вопроса: — А кто эта третья сторона, что потребует свою долю?

— Местные службы, кто возьмётся выпустить нас, в обход пикетов.

— Сволочи!

— Почему? Они такие же детали системы, как и вы, полковник. Они охраняют входы и выходы именно в ожидании оказии. Нам срочно нужно исчезнуть — они готовы помочь.

— Так это каждый на своём посту…

— Эта ваша система. Она и соблазняет лёгкой добычей, она же и наказывает. На смену радости обладания приходит разочарование от потерь. А ведь могло не случиться ни того, ни другого.

На полковника что-то нашло. Пусть и не тронулся умом, но последовательность действий вынуждала присмотреться. Сам с собой затеял разговор, хоть и без звука, но каждую фразу, как вопросы и ответы, сопровождал движением рук. Посмотрел бы на себя в зеркало — вполне мог поставить диагноз: «Я схожу с ума! Поздравляю, дожил!»

Как издалека, до него долетели слова компаньона:

— Часто деньги превращают человека в чудовище, волю отнимают незаметно, по капельке, хотя сам человек на себе не замечает изменений. Видит только, что отношение окружающих к нему резко изменилось.

— Ты хочешь сказать… Я давно знаю, что ты хочешь сказать обо мне. Я — Уиль Штирль, и я не укладываюсь в твои стандарты. Поищи кого попроще.

— Деньги нужны тебе?

— Теперь уже не уверен. Хотя — если получится, не откажусь. Хоть третью часть. Банкуй!

Уиль Штирль самоустранился, снисходительно наблюдая и прислушиваясь к происходящему вокруг. Иногда ловил себя на мысли: а ведь это так просто, почему сам не догадался? Ладно, посмотрим, как и что, лишь бы выгорело дело.

Этот учитель, или капитан — как ни назови, развил деятельность, — впору записывать за ним, считай, каждый шаг.

Справочная выдала ему данные, он поднял среди ночи какого-то фирмача, с говорящим именем Шурупий. Тот от радости довольно громко и долго рассыпался в благодарностях за внимание к его персоне, охотно ответил на все вопросы, поделился маленькими хитростями и планом, как устроить образцовый порядок в крепости. Проблема отходов уже хлынула на орбиту: десяток гигантских контейнеров гуляли снаружи и несколько осложняли маневрирование кораблям.

— Проклятые торгаши не отступают от правил — захламлять планеты, для процветания корпораций, занимающихся утилизацией. Рука руку моет, они давно идут в паре и никого не пускают на свои поля. Очень сложно с ними говорить о разумных подходах: как века гадили, так и не собираются ничего менять. Особенно заметно на крупных планетах. Вокруг городов плодят свалки, откуда ветер ни подует — разложениями дышат горожане.

— Погодите-ка, а сами горожане не понимают, что выбрасывая пакеты и упаковки, сами себя травят? — Капитан до сих пор не сталкивался с проблемой, вот и пришлось, благодаря случаю.

Собеседник выдал цифры, что глотают от разложения пластиков и целлофана, там такой букет получается, что на эти планеты лучше не заходить. Но от выхлопа, как правило, больше страдают дети: с каждым поколением, они всё слабее и слабее, угасают умственные способности, словно это какой-то вселенский заговор, цель которого — заполучение рабов, вялых и лишённых воли.

— И вы предложили руководству крепости выход?

— Самый простой — сжигать при больших температурах. Либо обязать торговцев отказаться от пластика и целлофана, но на это они никогда не пойдут. Это же их деньги!

— Кажется, понимаю. — Капитан мельком глянул в сторону полковника. — И догадываюсь: как только вы предлагаете остановить загрязнение планеты, к вам поступают угрозы расправы.

— Именно так и происходит. Мы отправились на поиски заказчика, заглянули сюда. Десять дней руководство изучало предложение, и мы ударили по рукам. Если видели, вокруг основного ядра, накручен юрпи-тоннель, для развлечения местной публики и туристов. Наше предложение основано на том, что прибыли комплекс почти не приносит. А отправка новых контейнеров на орбиту и поддерживание в равновесии орбит старых обходится казне дороговато. Утилизация тепла — ещё одна статья дохода, и когда мы только приступили к монтажу систем, примчали шпики от торгашей. Договор на грани прекращения, мы в лёгкой панике…

Капитан предложил поговорить на эту тему подробнее, лишь уточнил момент — есть ли выход из юрпи-тоннеля в пространство над крепостью.

Господин Шурупий настоял на личной встрече, капитан предложил — в фойе, через десять минут.

— Полковник, вы со мной?

— Учусь вам доверять, капитан. Я лучше вздремну…

Я остался с полковником, капитан с Поваром умчали на встречу.

Штирль Уиль выглянул за двери, убедился, что ушли, и сразу, без хождений вокруг да около, пристал с предложением перейти к нему на службу:

— Я вполне серьёзно! Хочу сколотить такую группу, чтобы пошла в огонь, если прикажу. Вот скажи мне: когда на этаж поднялись смутьяны, за нашими деньгами, ты бы вступил в схватку?

— Я даже проводил бы их до номера.

— Понятно. Ты подчиняешься капитану, я совсем забыл. Я беру тебя с дружком, этот, что на соседнем кресле. И оклады у вас двоих будут превышать втрое… впятеро, против остальных.