Я прикинул в уме: а ведь не отстанет.

— Где же вы возьмёте столько денег для нас? Не из своего же кармана. Да и в текущей операции возможностей уйти с добычей не густо, давайте признаем.

— Само собой. Я просто отнесусь к подготовке следующей операции посерьёзней, и мы свой шанс не упустим, вот посмотришь! Тут я дал маху, признаю.

— Как жаль, что отсутствует капитан. Он очень хотел услышать именно эти слова.

— Да и хрен с ним! Поверь: никто лучше меня не разбирается в людях, и лучшим я готов платить соответственно.

— Это те лучшие, которые сейчас на коридоре?

— Не напоминай мне о них. Я разочарован. Как они могли даже не попытаться задержать банду, с конкретным планом? А если я с дамой, ни о чём другом не помышляю? Берите! Берите голыми руками! Разгоню, при первой возможности!

— В банде, если я верно подсчитал, было восемьдесят четыре крепыша. На штурм отправились самые сильные.

— Это не меняет дела! Могли грудью заслонить дверь и принять бой. Это же рядовая драка, вы, что, никогда не дрались?

— Боролся только, кулаки мне отец велел не распускать.

— Я заменю тебе отца!

— Это вряд ли. Вы же мне братьев не нарожаете.

Полковник помолчал, подбирая другие пути для переманивания на свою сторону.

— Ты ещё слишком молод, многого не понимаешь.

— Я стараюсь.

— Не понял…

— Я стремлюсь постареть, но постепенно. Или нужно к завтрашнему?

Полковник как-то умудрялся жить двумя жизнями. В одной — уговаривать меня, в другой — потрошил подчинённых; бил изредка кулаком в ладонь и поскрипывал зубами.

— Я их сдам мамочкам на руки живыми, если доживут. Но путь домой неблизкий, всяко может случиться.

— Я вас совсем не понимаю. Человек может раз-другой оступиться, так что — крест на нём ставить.

Уиль Штирль сдержался, не выпустил слов, какие набежали. Что-то серое, с чёрными вкраплениями я заметил у него на языке.

Проглотил.

— Чтобы меня поучать, ты не дорос. Однако, никто другой не знает тебе подлинную цену. Вас у капитана тридцать три, ты думаешь, если двоих потеряет, то очень расстроится? Нет! Поверь мне, я в людях разбираюсь.

Разговор принял такой оборот, что продолжать его я не видел смысла.

— Ты думай, думай! Я пока отлучусь и проведаю своих мерзавцев. Даже спрашивать ни о чём не буду. Просто посмотрю каждому в глаза. Вырастил, на свою голову. — Уиль Штирль с трудом поднялся на ноги и подался на выход. Приоткрыл дверь, выглянул. Видно, всё ещё надеялся меня уломать, поставил в известность: — Полюбуйся, иди, они дрыхнут на полу.

— Так ночь, вроде.

— Когда операция повернула к финишу, осталось несколько решительных шагов, то сутки потерпеть — они не могут. Ни одному в голову не пришло, что отоспимся после.

И как бы не хотелось идти, да я понимал: моё присутствие там сейчас необходимо.

Я вышел следом, не снимая наблюдения с мешка. За дверную ручку цеплялся, стреляя глазами на оба фронта.

Полковник почти приблизился вплотную, один из солдат вытянулся и шёпотом доложил — всё в порядке, готовы отразить любые поползновения.

Потоптался около них командир, решил не мешать отдыху, вернулся в номер, дверь мягко притворил.

— Святые! Как ничего не случилось! Наотражали уже! Меня это выбешивает, но я не из таких, кого можно… Святые! И даже глаз не отвёл! Вот это обучил премудростям!.. Тебя, кстати, не смущают местные законы?

— Что именно в них?

— Ну, как? Не слышал разве? Банда ворвалась в номер и не тронула мешок, на котором я уснул. Дурацкие законы! Я бы просто скинул на пол спящего и утащил мешок, нет — такое положение: не будить, если спит. Придурки! И я собирался здесь обосноваться! Кажется, уже передумал окончательно. Я же расстреляю всех плутарей, до последнего чиновника, как только кто-то хоть заикнётся, что я в чём-то не прав. Как считаешь, я имею право на собственное мнение?

— Что это меняет?

— Знаешь, я не привык, чтобы так со мной разговаривали. — Полковник развернулся к выходу. — Пойду-ка я, подышу воздухом. Нужно немного привести себя в порядок.

С мешком у меня случилось свидание — я и он. Делай со мной, что хочешь — где-то я уже слышал эту фразу. За окно — нельзя, будем ждать капитана. А он и воротился, совсем чуток прошло времени от начала свидания.

— Где наш драгоценный компаньон?

— Вышел подышать.

— Чтобы не уснул там опять, — напомнил о себе Повар. Человек, борющийся со свалками, с таким колючим именем Шурупий, сиял. Значит, всё у них получилось. Или нашли выход.

— План таков, — начал капитан. — В пять утра, по местному времени, господин Шурупий запускает юрпи-тоннель в тестовом режиме. Дополнительное оборудование установлено, осталось перенаправить мусор из стояков в тоннель. Мусор превратится в пыль, которая удобрит газоны Плин-Пирнеца, растения получат минеральные вещества, и растительность…

— Одну минуту, — вмешался Повар, — БероГору интересней другой вариант использования юрпи-тоннеля.

— Ах, да! Этот мешочек мы пропустим по тоннелю первым. На одном участке предусмотрен клапан. Как только мешок провалится под него, процесс перемалывания мусора пройдёт первую фазу измельчения. Господин Шурупий лично проследит за величиной фракции, отрегулирует мельницы, и крепость навсегда избавится…

— Капитан! — вновь подал голос Повар.

Капитан задумался, сосредоточился на потолке, как объекте для чистых, как сам потолок, размышлений.

— И самое главное. У клапана будет ждать помощник господина Шурупия. Полковнику придётся иметь разговор с ним: или мешок вернётся в тоннель, или сотрудник получит треть содержимого мешка.

Я присел на диван, почти механически. Мы дружно разоряем компаньона, и каждый хотел бы внести свою долю в мероприятие.

— А вот и наш компаньон! — Шурупий бросился к дверям, с единственной целью — пожать руку благодетелю. Для развития технологий нужны приличные средства, и этот человек может внести солидную часть в приобретение оборудования. Пусть, и против желания, но жизнь устроена так, что нас не всегда спрашивают.

Без четверти пять, в полном составе, по очереди волоча за собой мешок, мы загрузились в лифт. Подбежавший солдат успел спросить, не нужна ли помощь.

— Охраняйте коридор, что с вас взять. И чтобы мышь не проскочила!

На техническом этаже, мы всё так же бережно транспортировали ношу до известного Шурупию люка. Подняли втроём, — сил как будто накопилось, Шурупий дал отмашку — отпускай!

И ушёл, родимый, освободив нас перед законом, пикетами и прочими превратностями, какие имели цель уравновесить чаши весов хотя бы в этом секторе вселенной.

Вот теперь можно возвращаться на корабль и хорошенечко отоспаться.

Полковник преследовал по пятам господина Шурупия, уточнял детали, к какому сектору подойти снаружи, просил хоть фонариком просигналить. А нас эти мелочи не интересовали. В фойе часы показывали четверть шестого, мы что-то замешкались. Нам не привыкать: каждое новое дело на первых порах преследуют трудности и разногласия…

Скорей бы на своё кресло!

Около четырёх часов нам всё же дали поспать. «Б-2403» отошёл недалече от крепости, — кажется, что-то ещё мы должны увидеть или получить. Оружейник не стеснялся — развил свою версию: «Теперь мы полковника увидим не скоро. Крепко задолжал, а теми деньгами, что взял, делиться не захочет».

Вот и посмотрим. Если это и было целью нашей авантюры, чтобы раз и навсегда с ним распрощаться, то мы заплатили (хохочу про себя) немалую цену.

Жизнь налаживалась, в гости никого не ждали. Учебный процесс вернулся в прежнее русло, и я засел за теорию управления кораблём. Повар подходил разок, уточнял, о чём мы побеседовали с полковником, пока они с Шурупием осматривали юрпи-тоннель.

— А как ты его усыпил? — этот вопрос меня волновал не меньше, чем учёба.

— Сдашь вождение — поговорим. А кратко если, то есть на темени человека точка. Научишься воздействовать на неё — любого усыпишь.