Я прикинул перспективы. По этой стороне улицы нам предстояло обнести (ой, откуда взялось слово?) ещё пять зданий. Как там, по плану? Переходим на другую сторону?

А в конце улицы показались люди с плакатами. По мере приближения шествия, тексты удалось разглядеть. «Требуем защитить честных граждан, не замеченных в денежных махинациях. Да здравствуют службы защиты Плин-Пирнеца». «Плин-Пирнец! Защити от произвола!»

— Быстро реагируют, — сказал капитан, зевая. Скучное занятие мы себе подобрали на сегодня, наступили на горло собственной песне.

Повар первым заметил выход группы.

— Думаю, трудовой день на этом закончится. Шесть носильщиков для груза — это привлечёт излишнее внимание. Теперь пусть потрудятся мои весы.

— Если полковник согласится.

Повар поднял на капитана невинные глаза.

— Я же у него самый близкий друг. Породнились — посидев на горшках, пусть и в разное время.

Капитан — я понимал! — уже и сам не рад, что ввязался. Маячки можно вместо грибов собирать, да кто ж знал, до вчерашнего дня?

Наша делегация вот-вот встретится с протестующими, и полицейские как бы создали для нас «зелёный коридор», как бы предотвращая столкновения случайных прохожих с неслучайными. Самое главное — чтобы не выдали глаза. Поэтому полковник нас троих пригласил возглавить шествие, — так сказать, первыми принять удар на себя.

То ли глаза наши честные, а у капитана — прям насквозь синие, то ли походка и вид чемоданчика, в который вряд ли поместится объявленное пропавшим… Как это они умеют крыть матом, мне бы поучиться, и по ситуации — наградить?

Но мы строго придерживаемся плана, на свой страх и риск, я всё же поинтересовался у организатора борьбы за справедливую делёжку:

— Рабочий день завершён. Или поработаем сверхурочно?

Уиль Штирль прежде, чем дать ответ, подсунул плечо под мешок, на вес прикинул.

— На сегодня достаточно. Можем завтра повторить, как сложатся обстоятельства в нашу пользу.

— То есть, протесты мы не замечаем?

— А у вас не бывало такого? Вот не хочу видеть в упор, так и действую. Никто не запретит.

— Если к утру митингующие заполнят площади, то завтра посадку нам вряд ли разрешат.

— Придётся смириться. И думал же захватить второй мешок!

Для команды были заказаны номера. Оба капитана согласились присматривать друг за другом, так им и выпал двухместный номер. Лбы поместились в трёхместном — как бы для заметания следов. Митингующие сразу спросят двенадцатиместный и пойдут искать, если осмелятся войти в гостиницу. Пикеты загородили главный вход и готовы стоять до утра.

— Ночью будем уходить. Я всё предусмотрел.

— Так поделим сейчас, до ночи. А то мы уснём, вы улизнёте, нам после одним за всю группу отдуваться.

— Я тебя понимаю, капитан. Ты ни разу не спал на мешке с деньгами. Так положение не в твою пользу. Второго мешка я не захватил, хотя думал.

Капитан потянулся к поясу и из-за спины вытащил крепчайшей материи мешок.

— Я знал…

Уиль Штирль немного посерел с лица. Ему бы смекнуть, что это первый колокольчик прозвенел, как предупреждение. Но старый вояка как никогда близко подобрался к цели и уже не принимал в расчёт знаки судьбы.

— А ты не так прост…

— Так и не стал бы капитаном.

— Хорошо, зови повара. Начнём делить.

— Я случайно заглянул в образцы купюр. Оказывается, у них разный номинал. Десять тысяч и сто единиц — на похожих банкнотах. Мне будет жаль, если ко мне попадут первые, а к тебе сотки.

Повар явился, прямо у порога собрал конструкцию.

— Это что?

— Весы. Мы же друзья, так чтобы без обид, буду взвешивать одинаковые бумажки.

Вывалили на стол содержимое мешка. Как на избирательных участках подсчитывают голоса, так поступили и мы… Ой, долго рассказывать. Самому эта процедура надоела так, что готов отдать полковнику — на, забирай! Капитан почувствовал, что мне пора отдохнуть:

— Погуляй на коридоре, я позову. — Вдруг, совершенно неожиданно, добавил: — А прогуляюсь и я с тобой. Представитель экипажа есть, нам не о чем беспокоиться.

Группа скопилась у окна, в конце коридора. Пикеты росли, как грибы. Кто-то из лбов озвучил версию:

— Пробиваться будем с боем.

— Я — как чувствовал… Положим головы за благополучие одной головы? — откликнулся другой.

— Не нравятся мне большие города, — признался третий.

Нас с капитаном пропустили к окну. Красивый городишко, мы видели и крупнее. Столько света на улицах — как днём. И вереницы фургонов, одинакового цвета, на крышах порядковые номера и единый номер телефона.

Капитан воззрился в поднебесья, поправил микронаушник и микрофон.

Мне подумалось, это связь с Поваром. Капитан сказал в микрофон: «Через три минуты».

Мы развернулись, дошли до номера. Капитан в уме отсчитывал секунды.

Вошли. Полковник лежал поверх мешка, с закрытыми глазами.

Капитан поднял руку, вслух досчитал до десяти, сделал отмашку.

Повар подхватил второй мешок и бросился к окну, распахнул и вытолкнул наружу. Запоры на место, шторы — как и были затянуты, в том же положении.

— Теперь полковник может делать всё, что душа пожелает. Буди.

Уиль Штирль резко открыл глаза, нашёл нас, сидящими на диване. Включён телевизор, работает кондиционер. И рядом — сотрудник гостиницы, доставил напитки и закуски.

— Это для чего? — полковник осмотрелся. — Где второй?

— Вы всё проспали, полковник. Ворвалась толпа и отняла то, что могла. Вас побоялись тревожить, так велит местный закон. Этот мешок не тронули. Вы спасли нас! Теперь можем хоть остатки поделить. — Капитан пустился в объяснения. — Что ж вы не предупредили, что местное законодательство позволяет гражданам организовывать группы поддержки и захвата? Кто-то из обиженных воспользовался своим правом. И охрана ваша самоустранилась. Они вам будут говорить, что никого не видели. Так как поступим с деньгами?

— Я уснул, и всё проспал? Со мной такое впервые.

— Не молодеем, однако. Я сам оробел, пощупал пульс… Ночи без сна иногда дают знать нам о том, что организмы нуждаются в полноценном отдыхе. Уже не мальчики, увы.

Уиль Штирль стал проверять свои ощущения, пытать память. Ничего путного на ум не приходило.

— Мы успели поделить, и дальше что?

— Вы как-то боком полетели. Я едва успел подсунуть мешок. Так бы с разбитым лицом сейчас смотрели на нас и спрашивали — кто это сделал. — Повар очень нежно помог другу пересесть на стул. — А теперь — радуйтесь. Только благодаря вам, мы остались при деньгах.

— И пикеты рассосались?

Повар кивнул капитану.

— Похоже, им заплатили, чтобы хорошенько отделать нас.

— Как же мы мешок доставим на борт?

— Вот и я волнуюсь. Отберут по дороге. Что-то наш план не учёл многих деталей. И впредь, если пригласите, я сразу откажусь. Мне студентов учить, а не рисковать головой.

Уиль Штирль уставился в пол и долго молчал. В какой-то момент встрепенулся, слабая улыбка, как надежда, застыла на губах.

— Но у вас же есть план, как нам вырваться отсюда? Есть!

— На скорую руку чего придумать? — Капитан присел у мешка, запустил руку внутрь, захватил купюр, выпрямился во весь рост и стал по одной пускать, под ноги. — И вот за это многие готовы на…

— И ничего не многие. Мы с тобой поймали звёздный час, наша очередь. А другие подождут своего часа. — Уиль Штирль напомнил: — Смотри, капитан: ты деньги взять забыл или не сообразил? Вы как дети, твою мать. Ладно, думаю, постараемся вложиться в мои. Ты ничем не рискуешь.

— Я рискую людьми, неоперившимися студентами. Занимаюсь всякой ерундой…

— Стоп! Хорошо, беру свои слова обратно. Мы квиты, про деньги больше ни слова. Про твою часть. Теперь давай свой план. Хоть мозгами выдай свою долю.

Капитан отряхнул руки, сверху глядя в мешок.

— Я хочу, чтобы вы, полковник, признали в голос, что ваш план никуда не годится. Это было видно с самого начала.