Обращаться за покровительством его величества было боязно и рискованно. От поисков иного решения голову била тупая боль, но Элге искала, а их оказывалось ничтожно мало, и то, что приходило в голову, делало сестёр слишком зависимыми от чужого благородства, либо отсутствия его.

А Мад, увидев, что супруга снова начала выходить из своих покоев, предпринял новые попытки поговорить. От его раскаяния её тошнило, от его рук она шарахалась, как от смертельной заразы, подарки оставались завёрнутыми в цветную блестящую ткань, пышные банты не потревоженными. Знал или не знал муж об угрозах папеньки, о жутком ожерелье-ошейнике? Ведь не мог не знать, и…допустил. Не заставил отца не вмешиваться, позволил войти в их с Виррис дом, да как войти..!

От презрения в любимых зелёных с золотинкой глазах прекрасный блондин дёргался, как от ожога. Смотреть на него такого неприятно. А ведь был человек, окруживший вниманием, защищавший от нападок матери. Принявший тайные действия Виррис близко к сердцу. Негодовавший, жаждавший возмездия. Как же быстро он успел из мужчины, заменившего ей целый мир, уменьшиться до лужи под ногами.

— Не знаю, на что ты рассчитываешь, Вик. По доброй воле я с тобой не буду, тем более — по любви, как было раньше. Какой из насильственных способов вернуть меня ты станешь использовать?

От её тихого голоса Мадвик вздрогнул ещё раз. Элге скривила губы в невесёлой усмешке и отвернулась.

Записке наставницы девушка обрадовалась: дар капризничал, не желал подчиняться, то замирал, то буйствовал, и это заставляло волноваться. Уроки были необходимы, остаться нестабильной магичкой Элге не хотела. Занятий Тивис не запрещал, но несколько тягостных минут Элге пережила, когда входила в его строгий кабинет, чтобы получить дозволение или отказ поехать на занятие в Школу Зоратта: из-за плотного расписания Каннелия не успевала приходить к Форрилям и предложила позаниматься в школьных стенах.

Тивис дозволил.

В назначенный день Элге доставили прямиком к замёрзшему фонтану напротив центрального входа в здание. Соглядатаи Форриля не дремали: один из них ошивался возле ворот, проследив, как девушка обогнула невысокий мраморный бортик и скрылась за высокой массивной дверью. Второго она не видела, но он должен быть неподалёку: её обычно сопровождали по двое. Не охрана, а тюремщики.

Нервно передёрнув плечами, Элге, следуя указаниям Каннелии, пересекла просторный зал, украшенный по периметру скульптурами, по широкой лестнице из светлого камня поднялась в правое крыло, искать нужную аудиторию, и с любопытством осматривалась по сторонам. Виррис повезло учиться здесь.

На верхней ступеньке Элге столкнулась со спешащим директором собственной персоной; уткнувшись в папку с бумагами, он едва не наступил на подол её платья. Крылья носа с лёгкой горбинкой дрогнули, втягивая воздух, тонкие губы украсила улыбка.

— Я к госпоже Каннелии, — после взаимных приветствий пояснила Элге. — Мы договорились провести урок здесь.

— Сегодня? — удивился Бьорд. — Но у Лии занятия до самого вечера. Странно. Не надо огорчаться, Элге, я сейчас всё выясню, мы обязательно это уладим! Каннелия очень расстроилась, что вы пропустили несколько занятий, но мы что-нибудь придумаем, вы ни в коем случае не напрасно приехали! Пойдёмте в мой кабинет, там вам будет удобнее подождать.

Директорские владения размещались на третьем этаже, слева от лестницы. Бьорд галантно помог девушке снять накидку, усадил в удобное бирюзовое кресло возле окна, положил ладонь на сферу вызова, активируя её. Элге неспешно огляделась, разглядывая детали интерьера, сопоставляя выбранные цвета и элементы декора с личностью самого директора.

— Скучаете по морю?

Он пожал плечами:

— Не особо. Я жил в глубине островов. Но, конечно, на море приходилось бывать. Впрочем, буду честен: калдигернские воды мне гораздо больше по нраву, теплее они, знаете ли! Хотя…В морских пейзажах моей родины есть что-то такое…трогающее сердце и оставляющее след в душе. Вот, видите — картина над столом? В оформлении багета использованы ракушки с побережья Эзейского моря. Своими руками когда-то их собирал. Пригодились. Напоминают о доме.

В его голосе звучали ностальгические нотки, но тоски и грусти Элге не уловила.

Сфера вызова мигнула, доставив ответ госпожи Каннелии. Бьорд вчитался в плывущие над поверхностью магического предмета строки и сдвинул брови к переносице.

— Элге, я приношу вам наши извинения. Каннелия перепутала дни — она ожидала вас завтра в это же время. Я…улажу этот неловкий момент. Очень неудобно, простите!

Отмена занятия? Жаль — это чудесная возможность вырваться ненадолго из-под тягостного присмотра излишне бдительного королевского советника. Она встала, мучительно раздумывая, что теперь делать. Попросить господина директора позволить ей остаться на эти два часа здесь, в стенах Школы, как будто не было никакой отмены урока?

— Не стоит извинений, всё в порядке, Бьорд! Завтра так завтра. Вы не знаете, госпожа Каннелия успела отправить записку в наш дом?

На последнем вопросе Элге всё-таки запнулась, хотя старалась, чтобы голос звучал как можно непринуждённее.

Зоратт медленно переложил бумаги с одного конца стола на другой, глаза его при этом внимательно смотрели на гостью.

— Нет, не отправила, — после паузы произнёс он. — Она только сейчас сообразила, что перепутала даты. Еще раз извините за это недоразумение, Элге…

— Пустяки, — слабо улыбнулась девушка.

А от господина директора не укрылся её тихий, полный облегчения выдох. И скованность. А ещё леди пахнет страхом и отчаянием, он уловил это ещё на лестнице, как и то, что леди усиленно старается это скрыть. Повинуясь взмаху его руки, документы с негромким шелестом скользнули в выдвинувшийся ящик стола.

— Элге, скажите: вы располагаете сейчас временем?

— Немного времени у меня, пожалуй, есть, — осторожно согласилась она, быстро пряча радость.

— Могу я предложить вам чаю, Элге? Или кофе? С ватрушками и ягодными корзиночками. У нас божественная выпечка — ровно такая, как надо для того, чтобы скрасить унылый зимний день.

— Предлагайте, — она улыбнулась, и эта улыбка была похожа на прежнюю. — Кофе, если можно.

Как-то так само собой вышло, что после праздника леди Бритты Элге и Зоратт начали использовать простое обращение друг к другу, разве что изредка, при людях, добавляя положенные «леди» и «господин».

Господин директор немедленно распорядился насчёт напитков и выпечки, а также сообщил своему помощнику, что пару часов его ни для кого нет. Элге едва успела привести себя в порядок в небольшой дамской комнатке на этаже, а кабинет уже наполнился умопомрачительным запахом сдобы, перекрывающим даже яркий кофейный аромат.

От нечаянного глотка свободы, пусть ненастоящей, ограниченной зданием Школы и двумя молчаливыми придурками у ворот, у неё немного кружилась голова и дрожали руки. Девушка стискивала в пальцах ложечку, стараясь не выдать своего волнения. Пробовала и хвалила пирожное, не чувствуя его вкуса, запивая маленькими глотками кофе. Лишь бы сиятельный советник за каким-нибудь… не явился к Зоратту. Правда, деловые вопросы они обсуждают явно не в Школе, но закон подлости никто не отменял. Хотя… скрывать-то ей нечего.

— Как вы живете, Элге? Всё ли в порядке?

Девушка вздрогнула под пристальным прозрачным взглядом.

— Всё хорошо, благодарю вас, — светски улыбнулась Элге.

Она с удовольствием провела бы время за приятной беседой — Зоратт успел показать себя дивным рассказчиком. Не отказалась бы и от его урока, пусть даже самого короткого, хотя в целительской магии он был не силён. Но он приглашал к разговору по душам, а это совсем другое.

Господин директор не поверил — не этой улыбке, насквозь неестественной и фальшивой, не на этом лице такие улыбки носить. Они, такие чуждые рыжей леди, не прилипают к ней, как пятна грязи к обработанной магией одежде. Личной магией Элге Форриль являлась искренность, как бы не старались замаскировать её, преподав уроки «носить лицо» для местной аристократии.