Зоратт медленно перевёл взгляд на лорда, поправил строгую булавку в идеальных складках шёлкового шейного платка.

— Вопрос со временем улажу сам. Прошу прощения, лорд Тивис, что заставил вас ждать. Дело действительно серьёзное, и я окажу посильную помощь вашей невестке и вашему сыну соответственно.

— Весьма признателен, — кивнул Тивис и вышел.

Словно ему вослед, в горшке лопнул второй бутон, разворачивая нежные округлые лепестки.

Господин директор Леаворской Школы повернулся к притихшей на диване паре, почти физически ощущая исходящее от потенциальной целительницы смятение.

— Простите великодушно, леди Форриль, я хотел бы сам провести первичные тесты, но сейчас не успеваю, дело с лордом Тивисом действительно важное. Я подумаю, кого можно определить к вам наставником, и завтра же направлю его к вам. Сориентируйте, в какое время будет удобнее его или её принять. Каждый из преподавательского состава умеет проводить первичные тесты, плюс к этому я выдам нужный прибор для более точного измерения вашего магического потенциала. Первая половина дня у меня занята, а во второй, при необходимости, я тоже подъеду.

— Благодарю вас, господин Зоратт. Я извещу вас об удобном времени запиской, — сказал Мадвик, поднимаясь с дивана, на котором так и сидел в обнимку с женой.

— Когда вы смогли воздействовать на растения вот так, как сейчас показали, леди Форриль?

— В сентябре уже могла. У нас на окнах круглый год цвели цветы.

Едва директор, кинув напоследок острый взгляд на отрешённую девушку, откланялся и вышел, Мадвик жестом привел в движение лежавшие на столике небольшие листочки. К нему подлетели письменные принадлежности и жёсткий планшет для удобства письма. Но он не успел написать ни единой буквы — Элге накрыла его руку своей.

— Я не готова сейчас говорить с Виррис, — призналась она дрожащим от эмоций голосом. — Понимаю, что надо, и чем скорее, тем лучше, но просто не могу.

Муж перехватил её ладонь и поднёс к своей щеке, глаза при этом смотрели сумрачно.

— Элге, в вашей семье налицо некая проблема, которую…

— И мы её решим, Мад, — умоляюще возразила жена. — Я боюсь, если Вир придёт сегодня, я на эмоциях наговорю ей много лишнего, обвиню пропасть знает в чём. Пусть это будет хотя бы завтра. Пусть придёт учитель, проведет тестирование, подтвердит наличие дара. Мне не верится, Мад, мне до сих пор не верится! Давай мы сначала всё узнаем, а потом я позову сестру и задам свои вопросы.

— Не понимаю твоей нерешительности, милая, — нахмурился Мадвик. — Настаивать не буду, потому что это твоя семья и я понимаю твое желание сохранить добрые отношение, мир. Хотя между тем, что говорила леди Адорейн господину Зоратту и тем, что ты нам показала сейчас, разница существенная, и я, мягко говоря, в недоумении. В то же время разговор с леди Виррис не означает ссоры: тебе просто нужно выяснить, знала ли сестра о твоем первом даре и почему он так долго спал. В конце концов, как давно он был у тебя, это-то Виррис может знать, память потеряла только ты, но не вы обе!

— Всё так, — вздохнула Элге, обхватив себя за плечи. — Только на её память я и полагалась все эти годы, моя собственная весьма ненадёжна. Я не сумею сохранить самообладание в присутствии Вир, не сейчас, не сегодня. Как вспомню о том, что нужный факультет в Школе существует! И щедрое предложение господина Бьорда!.. Дай мне чуть-чуть времени, Мад.

— Как знаешь, — нехотя проговорил Мадвик, вновь привлекая её к себе, баюкая в руках. — Если хочешь сначала получить подтверждение о наличии дара — давай дождёмся результатов. Но бегать от сестры не получится, поговорить все равно придётся.

Элге тихонько чмокнула мужа в подбородок.

— Я понимаю.

— Пойдём к себе, маленькая. Хочешь отдыхать — значит, будем отдыхать.

Чай с успокаивающими травами и выпечку подали в их комнаты, Мадвик самолично ухаживал за притихшей женой: укутывал в мягкий плед, подливал горячий, с пряными нотками напиток, кормил с рук. Успокаивал, подбадривал, обещал, что вместе они справятся с новым неожиданным препятствием, которое на самом деле не препятствие вовсе, а большое благо. Элге слушала, соглашалась и в её душе расцветала безмерная благодарность к мужу.

Муж между тем отослал горничную Элге и сам занялся подготовкой жены ко сну. Элге подозревала, что Мадвик отчего-то испытывает к Сионе неприязнь, которую умело скрывает, но от расспросов воздерживалась. Сионе было хорошо за тридцать, как бы не ближе к сорока, внешность она имела довольно неказистую, невыразительную, но обладала прекрасными для службы качествами: аккуратностью, исполнительностью, проворностью и отсутствием излишней болтливости. Для Элге, отвыкшей от прислуги, этого было более чем достаточно, а Мад не так часто и сталкивается с ней. Камердинера Мадвика Элге видела ещё реже: тот умел быть незаметным.

Спать жену Мад принёс в свою спальню: разнообразия ради они ночевали то на её половине, то на мужской. Элге больше нравилась собственная спаленка, благодаря мягким пастельным цветам интерьера она казалась девушке более уютной, но Элге обычно не капризничала в выборе. Какая разница, если разобраться? Самое главное, что вместе. Единственное, что немного огорчало молодую, не особо искушённую жену…Вернее, стало огорчать совсем недавно: нежный и страстный супруг не всегда заботился о её личном удовольствии, время от времени проявляя невнимательность. Элге стеснялась признаться, считала себя распущенной, развратной, но втайне мечтая, чтобы Мад проявлял больше чуткости, ведь всё остальное было прекрасным: прикосновения его губ и рук дарили невероятное блаженство. Вот и сегодня: сумел распалить её, но не утерпел, не подождал её, сорвался сам, и Элге осталось только прятать досаду и разочарование, слушая его сбившееся хриплое дыхание возле своего уха. И после — слова благодарности и лёгкие поцелуи.

Лёжа в его объятиях, слушая ровное сонное дыхание, почти соскользнувшая в сон, Элге вдруг почудились другие руки, прижимавшие её к себе как величайшую драгоценность. Прикосновения которых заставляли её кожу пылать, делали сверхчувствительной. Такие же — и совершенно другие движения, от которых она испытала полный спектр яркого оглушительного… Она резко выдохнула и мотнула головой, отгоняя само воспоминание о том, уже давнем, уже забытом. Пытаясь справиться с нахлынувшим стыдом, Элге завозилась под боком Мадвика, ища удобное положение, пристроилась уютнее, теснее. И через некоторое время ей все-таки удалось оставить позади этот сложный, полный открытий и тайн день.

Наставница, выбранная господином Зораттом, прибыла на следующее утро после завтрака.

Высокая, статная, с уютной полнотой, нисколько её не портившей. Мадвик встретил её на родительской половине дома: ещё не все гости и посетители привыкли пользоваться отдельным входом в ту часть особняка, в которой обустроились молодые.

— Мое имя Каннелия, лорд Форриль, — глубоким грудным голосом представилась женщина.

— Рад знакомству, госпожа Каннелия. Идёмте, я провожу вас к супруге.

Девушка ждала в одной из комнат, рядом с личными покоями.

Будущая наставница Элге была светловолоса и темноглаза, с острыми чертами лица, на вид — лет тридцати пяти, но что такое возраст в их более чем вековой реальности, в которой старость с её морщинами и немощью подбирается и забирает в плен лишь лет за пятнадцать-двадцать до конца? Каннелия выглядела вполне молодо, её кожа не утратила гладкости, на щеках играл румянец, глаза лучились живым любопытством.

Молодой леди она понравилась, в том числе и приятной улыбкой. Познакомив дам, Мад извинился и ушёл заниматься делами.

— Господин директор предупредил меня, что не успел провести тестирование для определения уровня вашего дара. Мы сделаем это сейчас, вы не против?

— Я в полном вашем распоряжении, — заверила Элге.

Каннелия достала прямоугольный ящичек из тёмного орехового дерева; внутри, в выложенном шелковистой материей углублении, лежал небольшой матовый предмет, по форме напоминающий яйцо. Девушка подавила желание потрогать гладкий отполированный бок, молочно-белый, в золотистых и зеленоватых прожилках с холодным лунным сиянием.