Виррис молниеносно вылетела из кресла и спряталась за его высокой спинкой, в защитном жесте выставила перед собой ладони, на кончиках пальцев пульсировала магия, но Элге видела перед собой лишь прекрасное, насквозь лживое лицо.

— Что — почему? У нас денег почти не было, а одеваться надо…

— Не строй из себя идиотку!!! Я не про деньги! Почему ты это делала?! Почему, зачем ты запечатывала мою родную магию?!

Глаза Виррис сделались в пол-лица, она судорожно хватила ртом воздух раз, другой, третий. Нелепо взмахнула руками, в ответ к ней подлетел один из светильников и завис на уровне её лица, как раз между ней и Элге. Так себе защита против обычно такой спокойной девушки, что сейчас так и полыхала яростью.

«Она знала».

— Проклятье, Вир, зачем??!

Никакой приступ ярости не в состоянии заглушить эту боль, но Элге пыталась избавиться от неё, выплеснуть, пусть ядом, пусть отравой, как угодно, только бы она не разъедала её изнутри. Тёплую жёлтую сферу светильника возле себя она вообще не видела, изо всех сил сжала ладони, вогнала ногти под кожу, чтобы не броситься на сестру, не начать лупить по красивому, до последнего штриха знакомому лицу, на котором читалось выражение приговорённого к смертной казни.

— Элге, — испуганно всхлипнула Виррис, указывая глазами куда-то вбок.

Лицемерка!

— О, не надо!

Элге пошла на неё, смутно видя перед собой размытый силуэт сестры; в голове что-то звонко лопнуло, вероятно, остатки её выдержки. Сфера двигалась от неё — следом за отступающей к стене Виррис.

— Прекрати!

Сбоку раздался неясный шум и следом сквозь завладевшую Элге пелену просочились встревоженные голоса, кто-то звал её по имени. Кажется, муж.

Виррис взвизгнула и загородилась рукой. От светильника, что ли? Элге несколько раз моргнула в попытке обрести ясность зрения и наконец ей это удалось. Парящей между сёстрами сферы не наблюдалось.

Рядом наблюдался Мадвик, отчего- то в нескольких шагах от неё, впереди — скорчившаяся у стены, насмерть перепуганная и визжащая совсем не по-аристократически сестра, в дверях чья-то фигура, кажется, господина директора. И лужа возле ног самой Элге. Она потрясла головой и в недоумении огляделась. Вода натекла от стоящего возле окна столика — с его поверхности продолжали падать капли и собираться в тоненькие ручейки. Островки воды по всему столику, и сверкающие в них осколки разбитой вазы, в которой стоял большой пышный букет снежных роз. Цветы из лопнувшей вазы повалились на мокрый стол, а стебли… Элге в полном непонимании смотрела на утыканные шипами стебли, неожиданно длинные, очень длинные, неправильно длинные, они живыми змейками сползали со столика вниз, на паркет.

— Останови их!!

Тёмно-зелёные, похожие на шипастые скрюченные пальцы, ранее безобидные стебли роз цеплялись за гладкую ткань платья Виррис, оставляя зацепки, стремясь дотянуться до её лица. Элге медленно, как во сне, моргнула.

— Элге, ты меня слышишь? Посмотри на меня!

Девушка перевела взгляд на ошеломлённое лицо мужа.

— Я здесь, я с тобой. Никто тебя не тронет, — мягко, как с маленькой, заговорил Мад, делая к ней мелкие осторожные шаги. — Ты можешь остановить это?

Вслед за его указующим пальцем Элге вернула взгляд на ползущие стебли.

— Если не справитесь, леди Форриль, ничего страшного, я помогу, — подал голос господин Зоратт.

Сам он неотрывно смотрел на Виррис.

По венам Элге всё ещё бродил жгучий яд, однако голоса мужчин немного отрезвили: надо взять себя в руки. Она медленно вдохнула и выдохнула, стараясь сосредоточиться на колючих стеблях срезанных роз. Вытянула руки, с облегчением поймав поток энергии: хвала Небу, даже в таком дёрганом состоянии магия откликнулась, не подвела. Никогда прежде она никому не угрожала подобным образом. Несколько привычных действий — и с пальцев слетает золотистое облачко и оседает на оживших колючках, распространяется по всей длине тонкими спиральными волнами и, наконец, впитывается. Девушка пригляделась к результату своего колдовства и вздохнула с облегчением: рост прекратился.

— Можно срезать излишки и заново поставить цветы в воду, — выдохнула Элге устало. Приступ злости покинул её. — Прекрати визжать, Вир, побереги голосовые связки для другого.

Рот сестры закрылся словно по волшебству.

Мадвик молча вызвал прислугу, и через несколько мгновений в гостиную насторожено заглянули две молоденькие горничные из штата старших Форрилей.

— Здесь требуется уборка, — распорядился Мад. — А вам, дамы, предлагаю перейти в другое помещение.

И вышел последним, прихватив злополучные подаренные наряды.

В этот раз они все устроились в рабочем кабинете Мадвика, и сам он, и Бьорд Зоратт, которого никто больше не отсылал подождать в другой комнате. Виррис переводила затравленный взгляд с зятя на бывшего директора и преподавателя, но Элге не стала вмешиваться и просить приватной беседы — после вспышки гнева на неё навалилась апатия. Футляры с платьями Мад свалил в свободное кресло в углу. Господин директор молча подошёл к нему, раскрыл верхний чехол и вытащил накидку. Повинуясь указке сканирующего заклинания, без лишней траты времени вывернул ткань наизнанку и продемонстрировал несколько стежков светлой нитью в боковом шве.

Старшая сестра уронила голову в подставленные ладони.

— Я обещал лорду Мадвику пока не сообщать о вашем…правонарушении в соответствующую службу, — сдержанно произнёс Зоратт. — Но вам придётся объясниться, леди Адорейн.

Его голос, звучавший ровно и сдержанно, пропитывали разочарование и отвращение.

Элге отлепилась от книжного стеллажа, который подпирала плечом, опустилась в ближайшее свободное кресло и тяжело посмотрела на смертельно бледную сестру.

— Я хочу знать, что тобой двигало, когда ты скрывала от меня всё. Хватит изворачиваться и лгать! Правду и только правду, Вир! Иначе, клянусь Небом, ты окажешься за решёткой, несмотря ни на какие обещания.

Виррис упала перед ней на колени и зарыдала.

— Прости, прости меня!

Мад взирал на коленопреклонённую леди холодно, Бьорд, испытывая неловкость, отошёл к столу, а Элге мечтала, чтобы всё это оказалось сном. Неприятным, бьющим по нервам, но не более чем сном.

— Почему, Вир? — только и спросила она.

— Что почему? Почему именно тебе досталась столь ценная магия, а мне всего лишь унизительная бытовая, как у простой деревенщины?! Почему тобой гордились, а мне лишь снисходительно улыбались? Почему по достижении брачного возраста тебя ждала самая выгодная партия, а мне говорили — зато как практично, в случае бедственного положения не надо тратиться на прислугу?! Почему тебе всегда всё доставалось легко? Что именно — почему??

Элге вздрогнула, невольно поднимая опущенный взгляд к залитому слезами злому лицу сестры. Она не помнила. По рассказам Вир, они росли в любящей чуткой семье. Те обрывки воспоминаний, доступные Элге, это только подтверждали.

Мад молчал, не сводя глаз со старшей Адорейн, так похожей на его жену — и совершенно другой.

— …Унизительная? Ты талантлива, Вир!

Но Виррис лишь смахнула с лица горячие злые слёзы.

— О да, и весь период обучения только ленивый не напоминал об этих талантах! За которые обычно так ценят слуг в домах знати! Я весьма быстра и талантлива и в уборке, и в мытье посуды, и в починке белья — у нас таких талантов полный дом был!

На невыразительном лице директора Леаворской Школы мелькнуло виноватое выражение: похоже, о травле юной аристократки во вверенном ему заведении он услышал только сейчас.

А Виррис прорвало.

Целительский дар считался в роду Адорейнов благословением, передавался и девочкам, и мальчикам, но не в каждом поколении. Обе прабабушки, как по отцовской, так и по материнской линии, считались очень сильными целителями, способными вернуть больного к жизни буквально взмахом руки, движением брови! Матери, Арелле Адорейн, досталось куда меньше силы, но и её способности нашли свое применение. От девочек, по правде говоря, ничего особенного не ждали. Однако первой удивила родителей младшая дочь: лет с семи её источник начал просыпаться. Как сказал приглашённый маг, открылся сердечный центр. У целителей это происходит по-разному: кто-то лечит сердцем, кто-то разумом, кто-то особенно чутко и тонко чувствует болезнь руками. То, что у Элге пробудился сердечный центр, говорило о её большом потенциале.