Литты среди гостей уже не было, а сам Мадвик прощался, покидая общество самых стойких.

В своих покоях нежно поцеловал жену в лоб и, горестно вздохнув, покорно поплёлся в спальню на мужской половине. Элге смотрела на закрытую дверь, думая о том, чтобы сделать шаг навстречу супругу. Всё-таки свой. Надо попробовать, вечно так жить нельзя.

В эту ночь Элге приснился очередной нелепый и смущающий сон из тех, что приходили очень редко, но дарили яркие и выразительные образы, надолго застревая в памяти. Можно ли считать, что и она сама не так уж честна перед мужем, если ей снится, стыдно выговорить, совершенно чужой мужчина в её постели? И совсем стыдно, что весьма желанный, от прикосновений которого она загорается, а голова кружится, как наяву? Девушка убеждала себя, что это всё игры разума, всё оттого, что она отказывает в близости законному супругу, но убеждение выходило шитое белыми нитками, ведь пара таких снов приходила к ней и раньше.

И каждый раз ей не удавалось разглядеть лицо, хотя человек из сна склонялся к ней близко-близко. А будил её его срывающийся голос, и он совсем-совсем не походил на тембр её мужа.

— Останься…

От этой просьбы и сожаления, что черты его лица ускользают, Элге и просыпалась. С горящим лицом, со сверхчувствительной кожей, которую словно наяву целовали и согревали дыханием, ругая себя за распущенность на чем свет стоит. И претензии предъявить некому: сон таял, оставляя стыд и…приятное послевкусие.

Ранним утром Элге заглянула на кухню, ещё раз похвалила повара за потрясающе вкусные блюда и попросила подать завтрак в комнату Виррис.

Сестра встретила её полностью одетой, лишь рыжие волосы с оттенком красного дерева заплела в обычную косу. Трапезничать они устроились в небольшой гостиной, примыкавшей к спальне Вир. В этот раз неспешные разговоры текли почти так же, как в старые добрые времена девичества Элге. Обсудили и приём, и планы самой Виррис на ближайшее будущее. Её мечта о своей мастерской стала на несколько шагов ближе: она нашла хорошее, удачно расположенное помещение, договорилась о приличной скидке на покупку оборудования, нашла двух мастериц, которых собиралась нанять на работу на первое время. Много слов было произнесено о присутствовавших на празднике аристократках, сразу три из которых изъявили желание обшиваться у леди Адорейн.

— Мне кажется, они не передумают, — с воодушевлением рассуждала Виррис. — Дамы из весьма состоятельных семей, могут себе позволить любые траты на гардероб. А я бы им такие наряды придумала — на зависть самой королеве!

О личном — ни слова.

Слушать щебетание сестры и радостно, и печально.

— Тебе двадцать восемь, Вир, — не удержавшись, напомнила Элге с тихим вздохом. — Я уже пристроена, давно не требую той заботы, как в детстве — этот аргумент больше не действителен… Когда ты подумаешь о себе самой? Не только о делах и материальном благополучии, а о том, чтобы завести семью?

Старшая неторопливо, аккуратно переложила на тарелочку слоёную трубочку со сливочным кремом и ягодками малины. Отправила ягоду в рот, блаженно зажмурилась.

— Эль, не то чтобы я совсем о себе не думала. Может, подходящие кандидаты в Леаворе кончились, ты последнего отхватила, — со смешком поддела она. — Вот месяца три назад я получила предложение от бакалейщика. Что ещё..? А, в прошлом месяце толстый супруг госпожи Фатты — помнишь, которая владеет салоном готового платья и на заказ? Он… выразил надежду на мою благосклонность и сговорчивость, и даже имел наглость предложить снять апартаменты для тайных…встреч. Даже и не знаю, чьё предложение вызывает у меня большее отвращение!

— С апартаментами перебор, согласна, — сконфуженно пробормотала Элге. — Но были ведь и достойные поклонники!

— Элге, не начинай, — с досадой отозвалась девушка. — Ты знаешь мои…запросы — будем называть вещи своими именами. Купцы, лавочники — это всё не то. Ты-то сама выскочила за лорда, а мне что предлагаешь?

— Я бы и за лавочника выскочила, Вир, окажись Мадвик им, а не сыном аристократа.

— Знаю, милая. Не одобрила бы, разумеется, но тебе упрямства не занимать. И всё же: ты — это ты, а я — такая, как есть. Или моего круга, или никто… И на господина директора вашего намекать не надо! Вот уж от кого никогда не приму предложения!

И поспешила направить разговор в другое русло.

Элге просидела у Виррис целое утро, втайне радуясь, что сестра оттаивает. Договорились, что на прогулку отправятся вместе, а вечером они с Мадом отвезут Вир домой. Старшая не возразила — с Мадом, так с Мадом. Элге вернулась к себе, переодеться для выезда, заодно разбудить супруга, если тот ещё изволит смотреть сны. Вошла в общую гостиную, поправила цветы на столике, улыбаясь своим мыслям — в её голове ещё звучали отголоски беседы с Вир, вытеснив, к счастью, красочные картинки постыдного сновидения. Надо разбудить мужа. Разбудить…и намекнуть, что сегодня они будут спать вместе. Снова. Поступок Мада по отношению к юной Эльме отвратителен, но… и Элге, забылось это или нет — не без греха. Любимых прощают, кажется, так.

Её внимание привлёк блеск под ногами, в густом ворсе ковра. Склонившись ниже, Элге нащупала что-то тонкое и острое. Вытащила из ворса изящную дорогую заколку с острым краем — такие втыкают в волосы вместо шпильки. Жёлтые топазы, ядовито-зелёные хризолиты: у неё таких украшений не водилось. Зажав вещицу в ладони, девушка толкнула дверь спальни Мадвика.

Створка медленно поехала внутрь, открывая Элге обзор.

Сердце часто-часто запрыгало в горле, лишив воздуха, слух перестал воспринимать какие-либо звуки. Взгляд сам собой уткнулся в кресло, с подлокотника которого свисал кружевной рукав небрежно брошенного светлого платья. Не элгиного. На кровати… Элге зажмурилась, но картинка отпечаталась на обратной стороне век. Зажатая в ладони чужая заколка больно впилась в нежную кожу, но этой боли девушка не замечала.

В их с Мадвиком постели мужчина и женщина самозабвенно, с полной отдачей занимались любовью. С этого ракурса не видно лиц — мужчина лежал на спине, женщина сидела сверху спиной к двери. То есть как сидела…активно двигалась. Но лица и не обязательно — руки мужа, сжимающие женщину пониже спины, лежавшие аккурат на круто очерченных бёдрах, Элге узнала мгновенно. И золотисто-русые волосы, волной падающие вдоль женской спины — тоже. Купол тишины, рухнувший на девушку, лопнул, и общее рваное, хриплое дыхание тех двоих ударило по вискам. Она попятилась обратно в гостиную, дёрнув на себя створку двери. Та с оглушительным хлопком встала на место.

Плотная, неправильная тишина снова окутала её всю, перед глазами плавала муть, на языке перекатывался привкус ржавчины, вызывая тошноту. Элге пыталась дышать открытым ртом, но глотала отраву вместо воздуха.

Стукнула дверь: из спальни выскочил её муж в наспех надетых панталонах и распахнутой на груди сорочке. На заднем фоне маячило бледное лицо с алыми пятнами. Платье «кузина» Литта успела нацепить, но на крючки-застёжки времени не хватило. Элге перевела взгляд на Мадвика: тот тоже пошёл красными пятнами, мучительно подбирая слова, которых просто не могло быть между ними, здесь, в этих комнатах. Нигде не могло быть.

— Какой…великолепный образец… верности, — хрипло произнёс чей-то голос.

Кажется, её собственный.

Девица бочком протиснулась и метнулась мимо Элге к выходу.

— Литта, — размеренно позвала Элге, и та, вздрогнув всем телом одновременно с Мадом, дёрганно обернулась. — У вас пять минут, чтобы убраться из этого дома. Иначе вот это всё получит огласку.

Литту как ветром сдуло.

— Элге, я…проклятье! — Мад потёр пылающее лицо, попытался пригладить волосы. — Она…Литта не…не моя…

— Не твоя кузина, — тем же неживым голосом подсказала девушка. — И что?

В его глазах мелькнуло удивление. Элге пошевелилась и сделала шаг в его сторону. Онемевшие губы не слушались, желая раскрыться в крике, что рвался из горла.

— Маленькая, это…