— Госпожа Диамет, Вы — наша луна и наше солнце, Вы — наше будущее! — кричали из толпы, толкаясь и не давая друг другу слова.

— Что же станет с чернокнижниками? — задал вопрос мужчина, прорываясь вперед. — И как мы переплывем море?

— Лодок и кораблей нет… — сказала девушка, прямо у сцены. — А как же это?

— Прошу тишины! — воскликнула Афелиса, шагая вперед, сцепляя руки за спиной. — Все это вопрос времени. Не забывайте нашу главную цель. Охотники покинут наши земли и мы поставим сильный магический барьер. Лишь маги смогут пробраться через него. Охотники и не заметят невидимой стены.

— Госпожа! — суетливо прокричал мальчишка, сняв капюшон. — Неужели все охотники умрут от такой силы? А как же чернокнижники?

«Чернокнижники и маги… Разные существа, — думала Розалинда, озадаченно наблюдая за картиной, — но очень похожи. Темная магия способно вывернуть кишки наружу по щелчку пальцев, только не многие так смогут. А Афелиса — госпожа? — спрашивала она сама себя. — Выглядит, как остальные маги на возвышении… Интересно!»

— Время стирает историю. Не забывайте, молодые люди, что они предатели. Раз они хотели встать на нашу сторону, но подло обманули. Пусть они и умрут, но заклинания сохранятся в книгах.

Сдержанность и спокойствие приросло к ней с корнями. Густые брови ее хмурились с каждым выкриком, и лишь властный, ровный тон голоса возвращал жрецов на место. Огоньки продержались долго, Розалинда услышала и вникла в многие вопросы, но только один привлек ее всю:

— Правда, что вы станете Королевой Гроунстена? — после этих слов зал забушевал. Бурные и нетерпеливые выкрики, восторг безудержным эхом ударялся об стены.

— Род обязывает. Я верна своему народу и вам. Мы все едины, — коротко отозвалась Афелиса и скрылась среди других магов.

Связь прервалась. Хотелось увидеть большее, но, к сожалению, огоньки рассеялись и растворились в душном воздухе. Жаром обдало Розалинду, дышать стало труднее: будто какая-то сила сдавливала грудь, а в голову ударил тяжкий молот. Вот, чем пришлось отплатиться ей ради недолгой картинки, промелькнувшей перед глазами. Ей и вправду казалось это мгновением. Зал, маги, Афелиса — все это дало плод ее воображению. Неясно, почему она вдруг могла стать Королевой Гроунстена, и скорейшее возмездие — дело интригующее и пугающее. Страх происходил из понимания потерь, ведь победа не обойдется без убытков. Розалинда напоследок погладила камень, внутри которого бурлили новые огоньки, и затворила футлярчик. Всякое чудо поражало и ужасало. Теперь уж в ней окончательно укрепилось убеждение того, что нужно выведать у Царя то место, куда стекаются все жрецы. Медлить нельзя, однако спешить страшно и опасно. Пусть все идет своим чередом, и когда-нибудь Розалинда увидит, что может сделать один лучик солнца с человеческой душой.

День она провела над книгами. Отрывала листы и писала заметки для сценариев: «А ведь рукописи мои сожгли. Хорошо, что я всегда запасаюсь копиями. Такая нынче гласность…» — проводя пером по лицу, она размышляла долго и глубоко. Все же рассказы о ведьмах уничтожены, поддельное имя ее стерто. Постепенно все несло ее сквозь облака мечтаний, и четко всплыла картинка: лестная и греющая душу. Сказки разлетелись по всему Гроунстену, достигнув столицы и маленьких деревень. Ночью, когда закат тихо потухает, дети тянут ручки к книжкам и просят своих родителей поласкать их слух и фантазию. И сколько миленьких, спокойных лиц улеглись лицом в подушку, уносясь все глубже в волшебные миры?.. Такие размышления согревали, и, порой, закрыв глаза, Розалинда до того блестящим представляла свой успех, что засыпала; или в дивные дни любовалась своими чертами в зеркале. Темнота мучила и пожирала все вокруг: глаза слеплялись, и вовсе мягкое, нежное одеяло сна накрыло ее, убаюкивало. Лениво встав со стула, девочка поплелась к кровати и, прижавшись ухом к подушке, обвила сумку двумя руками: «Будь, что будет… — последние мысли витали в голове. — Если нужно будет, разбудят…»

И сон поглотил ее целиком.

Стены впитали в себя многолетнюю тишину. Оно и понятно, ведь в замке Тираф сражений или дворцовых интриг не происходило. Лишь придворные утоляли свою жажду услышать и обласкать чужие уши сплетнями. Все понимали, что если дойдет до правителя или его жены, то многим придется положить голову под меч палача. Сколько шуму, и никакого толку не вынесли зрители иной такой казни. Дело страшное, и переплеталось оно вокруг Царицы; не ясно, почему так сластятся пускать бессмертные говоры о Ее Величестве. Как ни странно, но вышла замуж она случайно, и царской крови не была. Словно сошла со страниц любовного романа — простая фрейлина жены Грифана, и закрутились страсти и томления. Бывшая Царица скончалась, а ее подружка — близкая и верная — так резко избавила Грифана от душевных мучений, что вскоре и вовсе позабыл он о своей умершей ненаглядной.

Проснулась она поздно: на маятнике напольных часов стрелка указывала на восемь часов вечера. Спросонья подтягиваясь, Розалинда зевнула, перевернувшись на правый бок. Но вскоре, поняв сквозь сон, что время, должно быть, позднее, тут же распахнула слипавшиеся глаза, быстро моргая. Она оглянулась: все как прежде. Никто не приходил. «Должно быть, сегодня будет бессонная ночь, — подумала Розалинда, поднимаясь. — Интересно, кто-нибудь стучался? Дарья говорила, что если снится сон, то я спала крепко. Хотя…»

Мысль оборвалась. Взгляд ее, словно затуманенный, метнулся на дверь. Заперто. Значит, никто и не заходил. Неспешно подправив измятое покрывало, она обернулась, и — какая неожиданность! — отражение смотрело на нее уставшими, измученными глазами. Тот кошмар до сих пор не оставляет ее. Покойная мать следует за ней попятам, и, если избавится, то навлечет на себя темную силу проклятья. Однако, что же это за темная сила? Она не была колдуньей при жизни, тем более чернокнижницей. Тут же пролистывались в голове серно-белые листы, потертые и вовсе изуродованные. Многие воспоминания остались в детстве, но эта скверная ложь, ниспадающая с ее губ, которой покойная мать так метко и быстро металась, не исчезнет никогда.

Розалинда аккуратно расплетала сбившуюся косу, глядя через зеркало на остальное убранство комнатки. Взяв с тумбы деревянную расческу, она нежно гладила ею по прядям с макушки до кончиков. Волосы рассыпались по плечам. Девчонка собрала их в низкий, простенький хвост, заправляя пряди у висков за уши. Тотчас же постучались в дверь. Дернулась ручка, и раздался мужской голос:

— Вас требуют к ужину!

Она подскочила с места, не сводя с себя глаз. Покрутившись у зеркала, спешно подтянула черные чулки, платье, спадающее с груди, и, наконец, в нетерпении всмотрелась в уставший свой взгляд. Но вся сонливость вмиг исчезла, стоило лишь издаться стуку в дверь. Словно полетев по спальне, остановилась у стены, сжимая ладонь в кулак. Выдохнув и сморщившись от неожиданного чихания, поступившему к глотке, Розалинда повернула замок и показалась на пороге. В коридоре стоял мужчина среднего роста, до жути светлый, словно ангел. Красное платье, с вырезом на правом бедре, обрамленным золотом и драконьей головой. Широкие черные штаны, заправленные в кожаные сапоги чуть ниже колена, с удлиненным носком. На левом плече — черный мех, а руки одеты в узорчатые перчатки. Одеяние его было необычным, что Розалинда все свое внимание уделила этому. Белоснежная, нетронутая кожа, высокие скулы, хищные карие глаза, смотрящие на нее свысока. И сил не было промолвить хоть слово; благо, он объяснился:

— Царь отдал приказ пригласить к столу гостью, — сказал он, подавая руку, объятую в черную ткань. — Изволите присоединиться?

— Да, — кивнула Розалинда, неуверенно кладя свою ладонь на его.

Обычаи царства поражали. Конечно, она знала, что подать руку женщине не во всех землях это признак увлеченности и симпатии, напротив, в этих края это было проявление высшего уважения и желанного приглашения. Порой мужчины и женщины брались под руки, и никто не смущался. Спускаясь по ступенькам, Розалинде удалось искоса оглядеть мужчину поближе: видимо, сам советник! Неужели она столь уважительная персона? Глядя на него, девчонка стала ожидать чего-то необыкновенного. Изумляла ее и мысль о предстоящем ужине, да еще каком — с царской семьей! В глубине души она верила, что торжественностью своей скрасит Царица. Уж до боли любопытство било ее. Служанки распахнули двери им навстречу. Круглый зал, завешенный шторами, предстал перед ее глазами. С потолка свисала люстра, уставленная зажжёнными свечами, потому и казалось помещение не таким уж мрачным. Однако главную роскошь Розалинда не упустила из вида — стол изыска и удовольствия! Царь сидел далеко, властно и почетно. Советник галантно отодвинул стул, указывая Розалинде присесть. Манерность ее уходила далеко за границы. Она поклонилась мужчине и уселась на стул, почувствовав, как сильные руки толкают ее к столу. Лишь после осознав, какой промах был на ее имени, то смутилась и, как должно быть, не начинала длинного разговора. «А Дарья говорила ведь, что прислуге не делают таких почестей, — стыдила она себя, копая до чувственных нитей. — Считается за принижение своего достоинства…» Стыд ее не померк и после ужина. На лице советника мелькнула легкая ухмылка. Не поворачиваясь, он, получив наставление Грифана покинуть зал, кивнул и затворил за собой двери. Розалинда боялась даже прикоснуться к столовым приборам. До того это смущение ее поразило, что породило страх. Как и подобно собравшемуся гостю, она ожидала призыва к кушанью, молча и всем видом показывая, что нисколько не нетерпелива. Царь все глядел на дверь. По этим взглядам Розалинда старалась догадаться, что кого-то или чего-то ждут: важнейшего родственника или не поспевшую закуску? Впрочем, не долго она держала в себе ношу томления. Царь развернулся в полуоборота и тихим тоном (что было неожиданно) начал: