Давным-давно исчадия ада основали себе пристанище на далёком севере. Древний остров, лишенный живности и отчужденный от остального мира, прозвали Гроунстеном. Издавна чужеземцы лишь мечтали о существовании и процветании жизни за бесконечным горизонтом. Однако, как же они ошибались, и как велико было их опасение, когда корабли их достигали неизведанного клочка земли среди буйных волн. Океанское течение непредсказуемо и случайно.

На горячий побережий песок была выплеснута кровь, бурлящая тиранством и беспощадием, и вся пахучая мерзость скоро разнеслась по городам и ближним деревням. Испуганные стоны не успели вырваться из уст, как свет вдруг померк в глазах. Стало ясно, что нападение — смелый рывок на смерть. Все завертелось в беспощадной череде трагедий. Сказка замерла, удушенная злом. Теперь Гроунстен — огромное кладбище, хранившее останки погибших.

Пепел прекрасного витал в облаках, зачерняя и хмуря небосвод. Природные красоты горели, ныли, умоляли, а в их стенах, не шевелясь, доживали свой век старики, растворяющиеся в жгущем пламени. Крушение, будто болезнь, настигло каждое существо, особенно людей, вовсе не признанных за таковых. Сопротивлялись не все колдуны: лишь те, кто жаждал посмертное награждение, чтобы потешить самолюбие своих потомков. А вопросы все накалялись: как же так вышло? За что же их мучают? Провинились ли? Ни за что — к моральным унижениям никто не преклон.

Но были на этом острове и свои немыслимые причуды. Афелиса, сотканная из противоречий — <i>враг</i> мертвого Гроунстена и человек, одаренный величайшей силой, порожденной в этих землях. Как непредсказуемо и ужасно насмехается судьба! И как иногда удачно удается скрывать свои роли, не наткнувшись на ловушку! Кровавые революции и разрушения никого не оставили в стороне, вынудив девушку сражаться, биться до последней капли крови за свое благо. И сколько усилий стоило каждое действие, каждый удар! Что уж там, честь бесценна. А звание охотника с легкостью будто испаряется в клубе дыма, ощутимо и быстро.

Пробил поздний час, когда Афелиса переступила порог старого домишки. От сотрясения шагов на глазах понемногу осыпалась грязно-серая штукатурка, а лунный свет настырно пытался пробиться в заколоченные окна. В комнате повисла тишина. Неугомонный свист ветра и шуршание мышей под полом изредка прерывали ее. Заброшенная хижина казалась давно мертвой, однако жизнь в ней затаилась, тихо и неспешно продолжаясь. Жесткая кровать, окутаная серыми, грязными тряпками, замявшаяся подушка, маленькое окошко с темными, рванными шторами, едва ли висевшие на поломанном карнизе, да столик со стулом в углу — таковым было все скудное убранство. Воск стекал по свече так же неспешно, как и тянулось время в безмятежные минуты.

Что могло привести молодую охотницу в этот беспросветный мрак? Нищета, потеря крова, смерть матери и любимой сестры? Печаль взвалилась на ее сильные плечи, но, как бы ни старалась, победить дух не смогла. Беда не принудила ее к скитанию по усопшим домам. Это было ее решение. Решение, принесущее народу спокойные ночи и дни.

Ее долг — истребить магию и прочую мелкую нечисть, в каких бы темных закоулках они не скрывались. Опасение взмыло вверх над честью, едва ли не перекрыв ей доступ к кислороду, и, потрепанная судьбой девушка полезла в нищенские кошмары. Неужели только ради охотничьей задачи? На самом деле, совесть — ее мученица. Не в радость было убивать магов, внутри которых погасла звезда, стремившаяся к небу. Афелиса была частью <i>зла</i>, <i>развращения</i>, <i>обмана </i> — такову характеристику она вовсе не признавала. Сторонилась, и лишь плевала на навязчивые доводы охотников.

Мирное время вспоминалось ей тяжело. В памяти проглядывали яркие, людные улицы Гроунстена, которым судьба предпослала рушиться под пушками, и устрашающим, смертельным хором. Старенький, потрепанный дневник — единственное, что, без сомнений, навечно похоронило в себе давешнюю светлую жизнь.

Когда наступил ночной час, Афелиса, увлеченная чтением, села за записи.

«Командир даже не подозревает, и уж точно не догадывается о моей настоящей, скрытой силе. Он лишь подшучивает, попрекая меня во лжи. А я, как бесхребетная дурочка, только улыбаюсь и глотаю обиду, не смея ответить лишним словом. Ничего. Завтра я выйду на задание, и они увидят, на какие подвиги я способна. Только увидят и все их сомнения отпадут. Ангарет ждать не намерен. Он погибнет без меня, и я даже не узнаю! Утром все решится, и тогда я наконец покончу с этим. Покончу с этим немедленно, иначе дело будет тянуться к плохому концу.

Осталось лишь дожить до утра».

Не прошло и получаса, как перо снова понеслось по листку:

«Только что же это — моя ложь? Пока я охотница, и держу за своей спиной долг, то этот обман необходим. Необходим не для меня, а для будущего всего моего народа. Я принесу пользу колдунам, а носить на себе роль верной слуги — настоящее унижение. Но что не поделаешь, ради цели и будущего. Посмотрим, сколько еще мне нужно будет играть истребителем невинных тел».

Она сидела словно в забытье, пустым взглядом уставившись во мрак. Мысли сплетались в паутину, утопая ее в мрачной досаде, вынуждая стучать кулаком по столу в очередном приступе гнева. Схватив листок, она, ничего не видя вокруг, надорвала его. Резко опомнившись, Афелиса судорожно вдохнула и выдохнула, успокаивая себя и натянутые нервы. Внутренний голос не заставил ждать, снова зазвучал в голове:

«Несомненно, так и будет. Мне лишь нужно прикончить их ненавистников, чтобы признали меня величайшим человеком на Земле. Завоевать доверие командира трудно, но, некоторым ведь удавалось, чем же я хуже? Нужно лишь подождать… совсем немного. Кажется, этот час уже наступил».

Город стремительно покрылся туманной пеленой. Афелиса ступала осторожно, заглядывая за каждый угол. Ее тело уже давно продрогло от наступивших морозов, а румянец не сходил с бледных щек. За крышами домов виднелся тусклый свет, исходящий от темного купола замка, вздымающегося к небесам. Окруженный глубоким рвом, недосягаемый для врагов, замок гордо именовался базой охотников, хотя в далекие времена там заседало правительство Гроунстена. Варвары отличались непоколебимой жестокостью, призывая на помощь всю свою воинскую силу и отвагу, несомненно необходимую при свержении магов с престола. После бывших правителей казнили, а охотники заполучили значимые ценности и богатства. И не пропали чужеземцы, а напротив, раздобыли богатые хранилища! Всю историю сожгли, разорвали, надеясь на новое начало. Несомненно, их жизни.

Такой была версия истории захвата мертвого Гроунстена из уст покойной матери Афелисы, хотя фрагмент исторических хроник гласит о неизвестной связи магов и охотников.

Тоскливая тишина разливалась по залу, пропитывая его смрадом мрачности и нелюдимости. Сквозь длинные, узкие окна в удушливом, зыбком тумане проглядывали кроны деревьев яблоневого сада. Протяжным эхом отстукивали каблуки Афелисы в непроглядной темноте купола. Все оставалось неизменным, первобытным и родным. Благо, замок не тронули, не разрушили, а то последнее бы достояние рухнуло и лишь фундамент бы проглядывал в заросшем поле. Приятное чувство покоя было лишь затишьем перед бурей. Кладбище погибших сердец и разбитого в дребезги счастья — вот, как именовала его Афелиса, и никакая это не база охотников.

Одинокий мужчина размеренным шагом двинулся навстречу, сцепив руки за спиной. Угрюмое лицо его давно исказилось от чувства охотничьей власти. Он бы прослыл славным красавцем, но его чересчур отчужденная и наигранно-хладнокровная мимика спутала все карты.

Командир стиснул в крепком рукопожатии побледневшую ладонь охотницы.

— Туман навис над городом в ужасно неподходящее время, — заметил командир, отнимая ладонь.

— Проделки магов? Очень похоже на их фокусы, — Афелиса степенно приблизилась к окну, вглядываясь вглубь тумана. — Они могут навлечь на Гроунстен кучу проблем: таких, что туман покажется цветочками.