И вот однажды в дверь постучали. Мы обрадованно выскочили на крыльцо, но вместо детей увидели седого старика. «Кто вы?» – спросила я. «Тот, кто познал жизнь», – был ответ. «И что вы хотите?» – спросила Нелли. «Остаться в вашем саду». «Пожалуйста, – разрешила Нелли. – Но для чего?» Старик замялся, странно посмотрел на нас и сказал: «Научить вас кое-чему». Нелли громко засмеялась, ведь мы уже тогда многое умели. А старик грустно покачал головой и произнес: «Вы создали чудо, которое слишком хорошо для людей. Никто не пойдет сюда». Тогда я спросила: «И вы пришли только для того, чтобы сказать нам это?» А он ответил: «Нет. Я пришёл забрать сад туда, где он будет нужен. Туда, где исполнится ваша мечта». Мы переглянулись, подумав, что старик просто спятил. Разве можно переносить сады? И Нелли ради шутки согласилась.

Сначала всё оставалось так, как есть, и мы уже были готовы выпроводить неудачливого шутника восвояси, как вдруг веселье кончилось. Небо внезапно стало таким высоким, что даже облака невозможно было разглядеть. Закружились вихри, задрожала земля, и мы почувствовали, будто летим. Потом раздался долгий шум, как если бы по дереву провели листком бумаги, и всё стихло. Над нами поплыли золотистые высоченные клубы, ветер стал тёплым и ароматным, а солнце перестало жечь.

«Где это мы?» – спросила я. «В моих землях, – ответил старик. – Готовьтесь встречать гостей». И верно, не прошло и минуты, как сад наполнился людьми. Дети, взрослые, старики – все радостно болтали на разных языках, срывали фрукты, весело гуляли между деревьями и цветами. Мы недоумевали. «А вдруг им здесь надоест, и они уйдут?» – спросила Нелли. «Не волнуйтесь. Эти не уйдут. Им возвращаться больше некуда». И тогда мы поняли.

Что же, радовать ушедшие души оказалось не такой уж сложной миссией. Мы вполне неплохо справлялись, пока не появились другие миры, рукотворные. С этими оказалось намного грустнее. Там время текло по-другому, не действовали многие правила, и когда кто-то оставался в этих мирах навечно, им некуда было идти. Нам пришлось разбить множество садов, в каждом из которых нужно было сделать всё по-разному. А ещё нам теперь приходилось летать из мира в мир, чтобы держать их все на виду.

Когда мы создавали именно этот сад, нам пришлось впихивать двести с лишним лет в четыре года – ровно столько существует эта ваша Айя. Именно поэтому здесь нет времени в привычном понимании. Здесь одновременно и прошлое, и будущее, зависит от того, как смотреть.

– Простите, – перебила Заморючка. – Получается, что это мир мёртвых в мире мёртвых?

– Как бы да, – неловко улыбнувшись, кивнула Аля.

– А вы – ангелы?

– Ой, нет, что вы. Про нас отдельный разговор. Когда-нибудь вы поймёте, наверное. Но давайте я расскажу до конца. Почти сразу же после того, как мы открыли ворота сада для гостей, пришла девочка. Нам тогда не показалось это странным, ведь мы не знали про особенности Айи. Так вот. Она немного погуляла, вернулась к нам и сказала странным голосом: «Закройте это для обычных посетителей». Мы переглянулись, ничего не понимая. Девочка настаивала на своём. Тогда Нелли сказала, что мы не для того этот сад разбивали, чтобы прятать его. И произошло то, от чего даже у нас глаза на лбы повылезали. Девочка дернулась, замелькала разными цветными пятнами и вдруг превратилась в меня. «Убирайте чёртов сад, – металлическим голосом сказала она. – Или я уберу вас». Мы поняли, кто стоит перед нами, но сдаваться не собирались. «Юная нахалка, – сказала тогда Нелли. – Ты, кажется, не понимаешь, с кем имеешь дело. Мы с Алей старше кремния, из которого сляпаны твои мозги. Поэтому сад останется здесь, а вот тебя в нем не будет никогда». Девочка нахмурилась, покрутила головой и сказала: «Будь по-вашему. Но только я прошу, сделайте так, чтобы никому по своей воле не захотелось сюда заходить». Что же, это не казалось чем-то сложным. Мы слегка сдвинули время, посадили побольше анемон и прикрутили к воротам вывеску. Но это, знаете ли, не помогло. Гости всё же забредали, хотя их было немного. В ночные часы, когда стихало все вокруг, они выходили на дорожки гулять и разговаривать.

А однажды в сад пришел Звездочёт. Мы не знаем, из какого мира он явился, но с его появлением сад стал другим. В нём появилось что-то, чего даже мы не могли сотворить. Это Звездочёт подарил нам Никого – безмолвного, но строгого смотрителя. Это он вдохнул в умирающие деревья непостижимую красоту. Он стал душой сада, его хранителем и оберегом. Так было много лет, пока он не решил построить большой телескоп. Непонятно, зачем он ему понадобился, ведь здесь на самом деле нет звёзд. Он построит опоры – тонкие башенки – и начнет возводить саму трубу. В ней он хотел сделать два стекла – одно маленькое снизу и одно большое сверху. Но дело не дойдёт до конца. Телескоп рухнет, стекла разобьются и разлетятся по саду. В осколках нижнего будет спрятано прошлое, в осколках верхнего – будущее.

Придет время, и Айя погасит этот мир. Исчезнет сад, улетят из него блуждающие души. Растворятся во тьме деревья и дорожки, и наши с Нелли глаза не увидят, как безмолвной пылью рассыплется этот дом. Мы забудем, что когда-то жили здесь, но если даже сотни лет спустя вы встретите нас в одном из садов, мы будем рады видеть вас снова!

– Столько интересного, а я так мало поняла! – покачала головой Заморючка.

– У меня остался главный вопрос… – начал Мартин.

– А вот ни слова больше! – засмеялась Аля, прикладывая палец к его губам. – Оставьте вопросы завтрашнему дню. Что было сегодня, уже кончилось.

Мартин не заметил, как быстро потяжелела голова и стали липкими веки. В голове зазвучала мелодия и странные слова: «Спят усталые игрушки, книжки спят». Уж здесь-то точно не было ни того, ни другого. Стол с чашками пошатнулся, поднялся в воздух и, крутясь, полетел в вишнёвый полумрак. Мартин вздрогнул, схватил пальцами теплый ветерок и, теряя равновесие, упал на спину. Гладкая и нежная ткань, словно теплая вода, заструилась по бокам, и воздушное одеяло медленно легло сверху. Наступила ночь.

Чашка пела песню. Булькая черным кофе, она громко выкрикивала слова на незнакомом языке и скакала по блюдцу. Надо было бы прижать её ложкой, но озорная посуда так забавно корчила рожицы, что Мартин едва не задыхался от смеха. И только когда огромный резиновый молот, наполненный грохотом барабанов, с размаху ударился о стол, чашка затихла.

В непослушных глазах мутнела пелена оборванного сна. Солнце протискивалось сквозь неплотно завешенные шторы, настойчиво требуя проснуться. Мартин зевнул, потянулся и сел на кровати. Маленькая комната, обитая светло-кремовыми обоями с блестками, и оттого похожая на невесту, была заставлена невысокой и хрупкой на вид мебелью. На стеклянном столике стояло блюдце с сэндвичем и крохотная чашка, ароматно намекавшая на эспрессо. В узком шкафу поблёскивали хрустальные бокалы и графин.

Мартин пододвинул столик к кровати. Кофе исчез за секунду, а бутерброд некоторое время пытался сопротивляться. Остатки сна исчезли совсем, и Мартин улыбнулся. Одежда, гладкая и даже как будто чистая, висела на тонкой стеклянной вешалке, сложенная аккуратной рукой.

«Интересно, я хоть разделся-то сам? – усмехнулся про себя Мартин. – Ничего не помню. Вот будет позор, если нет!»

«Это все фигня, – хмыкнул в голове Мартин-скептик. – Вот как ты теперь найдешь дорогу в гостиную?»

Дверь осторожно скрипнула. Мартин на полшага вышел в коридор и осмотрелся. По стенам бежали вихрастые узоры виноградных лоз, с потолка на застенчиво-тонких цепочках спускались кованые фонарики со свечками за тонкими цветными стеклами. Пол блестел натёртой до блеска плиткой, черной, словно разлитая нефть. Мартин тихо закрыл дверь и, стараясь не скрипеть каблуками, пошел туда, где света становилось больше.

За полуоткрытой дверью уходила вниз каменная винтовая лестница. Где-то там слышались голоса и металлические стуки. С невозмутимым видом Мартин спустился в просторную комнату, открытая дверь которой вела в уже знакомую гостиную.