Проснулась я от того, что палач Клюг забивал мне в голову гвозди.

Его молоток стучал очень громко – бум-бум-бум! – и от каждого удара я дергалась и подпрыгивала.

– Хватит! – заорала я, но изо рта не вылетело ни звука.

Я открыла глаза и часто задышала. Один кошмар сменился другим.

Палач и пыточная исчезли, но молоток продолжал грохотать в отдалении.

Я лежала на жестком полу, в затылок больно врезалось что-то острое, слева поднималась стена пыльных корешков, а перед носом вертелся на паутине жирный паук.

Сесть получилось не с первой попытки. Спина превратилась в деревянную доску и даже поскрипывала при движении.

В затуманенной памяти всплыли события вчерашнего дня.

После того, как Бармалан упал замертво в трактире, доктор Каспер отдал мне ключ от книжной лавки и увез тело.

До лавки я добрела в полном ступоре. Кажется, меня провожали – кто это был? Трактирная служанка? Или конюх? Не помню.

Помню, что отперла дверь выданным ключом и зашла в холодный дом, потерявший хозяина. Безумно хотелось спать. Но как только поднялась в спальню на втором этаже и увидела кровать, как стремглав выскочила из комнаты. Не смогла лечь и на диване в гостиной под пристальным взглядом каменного двойника книготорговца.

В конце концов, устроилась на полу торгового зала у подножия книжного шкафа, положив под голову пухлый том с ближайшей полки.

И вот я проснулась. А в дверь кто-то стучит и глухо зовет:

– Госпожа Бармалан! Зоя! Открой!

Я потерла лицо и побрела к входу.

Открыла дверь и заморгала: в глаза брызнуло солнце. Уже полдень, если не позже.

В лавку ворвался стряпчий Малалио. Окинул меня беглым взором и быстро проговорил:

– Добрый день. Приношу свои соболезнования.

И добавил бесцеремонно:

– Ужасно выглядишь, госпожа Зоя. Понимаю, у тебя горе, но нужно держать себя в руках. Просыпайся! Умойся, причешись, переоденься!

Он пододвинул стул к прилавку, уселся и разложил бумаги.

Я опустилась на хромоногий табурет. Мимо запыленной витрины прошел прохожий, не удержался, прижал полное любопытства лицо к стеклу, заметил мой взгляд и испуганно отпрянул.

– Прискорбное событие, – жизнерадостно вещал тем временем стряпчий. – Такая потеря! Твой муж ушел во цвете лет. Город в глубоком трауре.

– Что мне теперь делать? – мой голос скрипел, как несмазанная телега, голова раскалывалась.

– Что делать? О, дел у нас много! Во-первых, похороны. Впрочем, тут твое участие не требуется. Этим займется доктор Каспер. Он организует похоронную церемонию и будет обряжать тело.

Новость принесла облегчение – погружаться в печальные хлопоты совершенно не хотелось.

– Господин Бармалан будет похоронен завтра утром в семейном склепе.

– Уже завтра?

– Таков обычай.

– Причина смерти установлена? – вырвалось у меня.

Вчера Бармалан вовсе не выглядел смертельно больным. Ну да, цвет лица у него был нездоровый, но в остальном он был как огурчик. Хоть и несколько подвядший.

– Доктор говорит, сердечный приступ.

– У него раньше бывали проблемы с сердцем?

– Доктор утверждает, что да. Хотя не припомню, чтобы Бармалан хоть раз жаловался на хворь или посещал аптеку, – стряпчий глянул на меня с любопытством. – Почему ты интересуешься?

– Все случилось слишком неожиданно, – пробормотала я.

– Да, понимаю, – стряпчий надел очки. – Конечно, ты хочешь знать причину смерти близкого человека.

Меня передернуло. Близкого человека! Он издевается, что ли?!

Я испытывала смешанные чувства по поводу смерти Бармалана. С одной стороны, мне было его жаль, и было жутко, как всегда, когда сталкиваешься с неожиданной смертью. С другой стороны, я избежала крайне неприятной для меня ситуации. Да, Бармалан избавил меня от наказания. Но была уверенность, что в браке меня ждала куда более ужасная участь.

– Теперь поговорим о важных вещах, – продолжал стряпчий. – О наследстве.

– Я богатая вдова? – Я тут же прикусила язык.

Ужасно говорить такое, когда Бармалан еще даже не похоронен. Но что поделать? Мне плевать на наследство. Я не собираюсь на него претендовать. Однако у меня ни гроша, в животе свистит от голода, а я должна как-то добраться до столицы и консула.

Стряпчий понимающе улыбнулся.

– Да, твой супруг весьма состоятелен. У него хороший счет в столичном банке, этот дом, книжная лавка. Но видишь ли, Бармалан не успел оставить завещания. Сделал лишь кое-какие мелкие распоряжения. Ты его супруга. Но ты осужденная иноземка. Ваш брак был заключен при особых обстоятельствах и, как понимаю, не был консумирован, – стряпчий деликатно кашлянул. – Поэтому действуют некоторые оговорки.

– Какие?

– Ты вступишь в права наследования через три месяца. Пока ты не можешь распоряжаться имуществом супруга. Опись мебели, предметов его коллекции будет передана в магистратуру. Если попробуешь что-то продать тайком, это будет приравнено к краже. Но ты имеешь право оставаться в этом доме, торговать книгами и жить с доходов. При этом нужно вести строгий учет операций – по истечении трех месяцев проверят, не позволила ли ты лишних трат.

Я моргала, переваривая новую информацию.

– Что за странное условие!

– Ничего странного. За три месяца могут объявиться другие наследники господина Бармалана. Пока о них не известно. Также ты должна доказать, что соблюдаешь законы и обычаи нашего мира. Только тогда тебя признают полноправной подданной нашего мира и наследницей супруга.

– Понимаю. Но я хотела бы уехать в столицу.

– Это невозможно по условиям дарованного тебе освобождения от наказания.

– Но Бармалан умер!

– Вот именно. Теперь госпоже Ирме и мне придется каждый день навещать тебя и проверять твое поведение. Ты должна подтвердить свою законопослушность. В течение трех месяцев тебе запрещено менять место жительства. Если сбежишь, тебя вернут в тюрьму и исполнят первоначальный приговор.

– Так я на условке!

– Что? Да-да. Условное осуждение – так это называется. Но что ты возмущаешься? Все равно портал в твой мир откроется только через три месяца. Как знать, может, еще и не захочешь возвращаться домой.

Не захочу?! Да я помчусь туда сверкая пятками!

– Ладно, – мрачно сказала я. – И все же: что мне сейчас делать?

– Умыться, причесаться – отрезал стряпчий. – Подобрать траурную одежду. Госпожа Ирма поможет. Собственно, все. После похорон открывай лавку. Живи, как живут остальные. Заслужи расположение горожан. Их мнение будет учитываться, когда истечет испытательный срок.

Он встал, собрал бумаги и пошел к двери. Я не сдвинулась с места, чтобы его проводить. Силы окончательно оставили меня. Дверь хлопнула, я уронила голову на руки. Голова гудела, в висках пульсировало, а лоб горел. Не заболеть бы...

День прошел как в лихорадке.

Не успела закрыться дверь за стряпчим, как явилась громогласная госпожа Ирма. Одетая во все черное, со скорбно поджатыми губами, она вошла в торговый зал тяжелой поступью и вручила сверток с траурной одеждой.

Со мной почтенная дама говорила отрывисто, полным неприязни голосом.

У меня было много вопросов, но задать я их не осмелилась – такой сердитой она казалась. Сердитой, но вовсе не убитой горем.

В доме Бармалана она вела себя как хозяйка. Без спросу прошла в кухню, приготовила себе чай на горелке, поколебавшись, налила чашку и мне.

Пока я тихо сидела в углу, пила чай, закусывая найденными в буфете сухарями, госпожа Ирма бродила по кухне, заглядывала в шкафы и ящики и пересчитывала серебряные ложки. При этом постоянно что-то злобно бормотала себе под нос.

Госпожа Ирма ушла, а я осталась в кухне.

Смотрела в окно – за домом возвышалась высокая каменная стена, заросшая плющом. По стене прыгали сороки. Интересно, что за этой стеной? Недосягаемая свобода...

Ветер качал деревья, в окно билась ветка рябины, лучи солнца меркли, а тени удлинялись.