– Так, вот бумаги, – суетился стряпчий. – Зоя, бери перо и подписывай.

– Нет, – сказала я твердо. – Господин Бармалан, я ценю ваш благородный порыв. Большое вам спасибо. Но я пока не хочу замуж. Я хочу домой. А рука... ну что ж, у меня останется еще правая.

Бармалан задрал мохнатые брови и оглянулся на стряпчего.

– Малалио, в чем дело? Она мне отказывает? Что за капризы? Нет, так дело не пойдет. Возвращайте-ка задаток, любезный мой!

– Какой задаток? – насторожилась я.

– Господин Бармалан, дайте мне секундочку! – взмолился стряпчий, посылая мне убийственный взгляд. – Я с ней поговорю. У нее ум за разум зашел от страха. Вот и болтает, не думая. Она согласится, уверяю вас!

– Нет, я не соглашусь! Уходите! Немедленно!

Мои нервы сдали. Мне хотелось кричать и визжать.

Да я лучше умру, чем выйду замуж за этого людоеда! Что это за книготорговец такой? Книготорговцы – они же интеллигентные, вежливые, начитанные! Носят очки, говорят робким шепотком и витают в мире книжных грез.

А этот Бармалан... у него повадки тирана. От него пахнет пылью и кислятиной. И он хочет, чтобы я стала его женой! И наверняка не только на бумаге. И осталась с ним навсегда!

Стряпчий подскочил ко мне и помахал перед глазами указательным пальцем.

– Госпожа Зоя, не ты ли умоляла о спасении лишь сегодня утром? Вот, я нашел для тебя лазейку в законе. Уважаемый, состоятельный человек желает избавить тебя от боли и бесчестия! Каждая горожанка готова руку отдать, чтобы он взял ее в жены!

– Ах, руку отдать?! Готова поменяться с ними местами! Пусть отдают руку и забирают вашего книготорговца.

Стряпчий осекся.

Бармалан с оскорбленным видом отошел к двери и постучал, вызывая надзирателя.

– Ваша подопечная, Малалио, весьма строптива. Неблагодарна и не очень умна, – бросил он презрительно. – Можно подумать, у нее есть выбор! Что ж, готов подождать. Посмотрим, как она запоет, когда завтра ее отведут в экзекуторий и покажут «железную вдову».

Стряпчий на каблуках повернулся к нему и сложил ладони в умоляющем жесте.

– Господин Бармалан, она передумает! Она согласится. Давайте пока не поднимать разговор о задатке. Если позволите, он останется у меня.

Бармалан покачал головой и едко заметил:

– Ох, стряпчие, скользкое вы племя. Что ж, до свидания, иноземка. Еще увидимся.

Он сунул явившемуся надзирателю монету, надел шляпу, фыркнул и ушел. Следом за ним выскочил и стряпчий, горестно бросив напоследок:

– Надеюсь, у тебя хватит ума принять за ночь верное решение!

Когда дверь закрылась, я бросила в нее пустую миску. Миска грохнула и со звоном покатилась по полу.

– Не надо ломать тюремное имущество, – упрекнул надзиратель из-за двери. – Его стоимость вычтут у меня из жалованья. Нехорошо, госпожа Зоя! Надо бы тебе научиться думать не только о себе.

Как ни странно, ночью я спала как убитая. Мой организм не выдержал шквала эмоций и отключился. Снов не было: ни добрых, ни страшных. Милосердное, полное забытье...

Тем ужаснее было пробуждение. Меня настойчиво трясла за плечо жесткая рука, а грубый голос увещевал:

– Вставайте, госпожа Зоя. Так все на свете проспать можно! Уж полдесятого. За вами вот-вот явятся.

– Кто явится? Куда? – Подскочила я, не понимая спросонья, чего от меня хочет надзиратель.

– Ну как куда? В экзекуторий вас поведут. У вас на сегодня экзекуция назначена, забыли? На десять часов. К одиннадцати освободитесь уже. Тогда и спите на здоровье. Хотя... спать вам, наверное, после этого не захочется, – смутился надзиратель. – Слыхал я, после этого... ну, этого самого... лихорадка бывает... Ну ничего, доктор вам поможет.

Я сглотнула и часто задышала. Экзекуция! Через полчаса мне отрубят левую руку!

– Завтрак я вам не принесу, уж извините, – продолжал надзиратель. – Доктор сказал, не показано... перед этим делом.

От его объяснений у меня волосы встали дыбом. Но тут внезапно снизошли равнодушие и ледяное спокойствие.

Что ж, деваться некуда. Надо стиснуть зубы и как-то перенести предстоящий кошмар, думала я отстраненно, умываясь и причесываясь. Я им покажу, на что способны жители моего мира. Мы умеем держаться мужественно.

Тупо поднесла мокрую левую руку к глазам и посмотрела на нее в последний раз.

– Доброе утро, госпожа Зоя, – сказал доктор Каспер обыденным голосом, заходя в камеру. – Нам пора.

Он сверкнул очками, с интересом следя за моими замедленными движениями.

– Могу дать вам успокоительное снадобье, – предложил он, понизив голос.

– Не надо, – ответила я заторможено. – Я спокойна... как удав.

– Ясно. Такая у вас реакция на стресс. Бывает.

И тот доктор внезапно сменил тему беседы.

– Стряпчий сказал, что приводил к вам господина Бармалана. Но вы отказались от его предложения?

– Отказалась, – равнодушно подтвердила я.

– Хм... возможно, вы правильно поступили, – доктор зябко повел плечами. – Господин Бармалан… весьма своеобразный человек. С причудами. Хоть и богат, и из знатной семьи – четвертый сын обедневшего барона. Однако его предыдущие две жены… – доктор осекся и махнул рукой. – Идемте же, Зоя. Заставлять палача ждать – дурной тон.

Надзиратель за его спиной виновато погремел наручниками. Я покорно дала их надеть на себя.

Конвоиры повели меня к месту выполнения наказания. Мы шли вниз по узким темным лестницам.

Необычное спокойствие все еще владело мной, но внутри как будто натянулась тонкая струна и начала дрожать, все сильнее и сильнее. Скоро и все мое тело сотрясалось от напряжения, клацали зубы, но мысли текли вяло, отстраненно.

«Надо было мне вчера согласиться на предложение книготорговца, – думала я. – И постараться протянуть время. А там что-нибудь бы придумала. Может, консул бы отыскался и вытащил меня. А может, и нет...»

Экзекуторий – проще говоря, пыточная – прятался в подвале. Как и полагается подобному помещению. Однако просторная комната больше походила на операционный зал. Что, разумеется, не делало ситуацию приятнее. Особенно учитывая, какого рода операции тут проводились. Магические лампы ярко освещали выложенные белым мрамором стены, блестели разложенные на низких столиках инструменты, и запах тут витал больничный, едко-химический.

В середине комнаты стояло кресло с ремнями на подлокотниках и ножках. Перед креслом – деревянная рама, в которой было горизонтально закреплено острое тяжелое лезвие.

Стоило мне увидеть местный аналог гильотины, как страх ожил и заполнил меня всю едким холодом.

Я запнулась и чуть не упала. Ноги перестали повиноваться. Надзиратель поддержал меня за локоть и заставил выпрямиться.

– Госпожа Зоя Никитина доставлена, – объявил он торжественно.

– Отлично, – промурлыкал стоявший у дальнего стола человек и повернулся. – Уже пять минут одиннадцатого. Давайте-ка поторопимся. У меня сегодня еще два клеймения и одна порка.

– Это господин Клюг, ваш палач, – вежливо представил его доктор Каспер.

Я с ужасом воззрилась на палача и не нашла в его внешности ничего, что выдавало бы его профессию.

Обычный мужчина, довольно симпатичный, рыжеватый, с ровно подстриженными усиками и седеющими висками. Лицо приятное, усталое, манеры мягкие, движения плавные. Он равнодушно кивнул мне и опять занялся инструментами. Об их предназначении не хотелось думать.

– Ведите ее скорее, – раздраженно велел скрипучий голос.

Я глянула в угол слезящимися от яркого света глазами. За длинным столом сидел старик, который вчера исполнял роль судьи, слева от него – румяный юноша в черном костюме, с перепачканными чернилами пальцами, справа – стряпчий Малалио и незнакомый пузатый дядька в серой форме с нашивками.

– Помощник бургомистра Буррон, он же исполняющий обязанности городского судьи, начальник тюрьмы Храст и магистратский писарь Фонс будут присутствовать на процедуре согласно протоколу, – негромко объяснил доктор. – Как и ваш стряпчий.