Их сопровождал Лайза, за ним следовали все негры; Пьер Мюнье вышел последним, оставив дом открытым, брошенным, безлюдным.

Колонна из двухсот негров продвигалась по дороге, ведущей от Порт-Луи в Большой порт; спустя некоторое время колонна повернула направо и поспешно приблизилась к подножию Средней горы, направляясь к истоку Креольской реки.

Прежде чем зайти за гору, Пьер Мюнье, замыкавший колонну, поднялся на холм и в последний раз обратил взор в сторону покинутого им прекрасного дома. Перед его глазами раскинулась богатая плантация тростника, маниока и маиса, роскошные заросли памплемуссов, на горизонте высились величественные горы, обрамлявшие его поместье, подобно гигантской стене. Он подумал, что понадобилось три поколения честных, трудолюбивых людей, каким был он сам, чтобы на этой первозданной земле создать рай. Вздохнув и смахнув слезу, он поспешил к носилкам, где его ожидал раненый сын, ради которого он покидал родные места.

Занимался день, когда группа беглецов достигла истоков Креольской реки; лучи солнца с востока осветили вершину Гранитной горы; пробуждалась жизнь леса. На каждом шагу у негров из-под ног выбегали танреки и спешили спрятаться в норы; обезьяны прыгали по ветвям, цепляясь за них хвостами, раскачиваясь, они с удивительной ловкостью прыгали с одного дерева на другое, укрываясь, в густой листве. С громким шумом взлетал глухарь, сотрясая воздух своими тяжеловесными крыльями, а серые попугаи, словно потешаясь над ним, игриво сопровождали его; появилась и другая птица — кардинал, подобный летящему пламени, быстрый, как молния, и сверкающий, как рубин. Природа, всегда молодая, беззаботная, всегда плодоносная, своей прозрачной тишиной и спокойной беспечностью являла вечный контраст людскому обществу с его волнениями и скорбями.

После нескольких часов ходьбы отряд сделал остановку на равнине у подножия Безымянной горы, невдалеке от протекавшей реки. Все проголодались; к счастью, по дороге люди успешно занимались охотой, некоторые палками забили танреков — для негров это настоящее лакомство, другие убили обезьян и глухарей. Наконец, Лайза подстрелил оленя, за которым погнались четыре негра, через час они доставили его в лагерь. Итак, пищи хватило на всех.

Лайза воспользовался стоянкой для того, чтобы перевязать раненого; по дороге он часто отдалялся от носилок, собирал травы или растения, целебные свойства которых были известны только ему. Когда пришли на стоянку, он смешал травы, положил собранный ворох в расщелину скалы и растер круглым камнем. Закончив это, он выжал из смеси сок, смочил им чистую тряпку и, сняв старую повязку, приложил новый компресс на двойную рану: к счастью, пуля не застряла в теле, а, попав под левое ребро, прошла насквозь и вышла наружу под бедром.

Пьер Мюнье с тревогой следил за этой операцией. Рана оказалась тяжелой, но не смертельной; можно было ожидать, что если не поврежден какой-либо жизненно важный орган, то выздоровление пойдет в этих условиях даже быстрее, чем оно шло бы под наблюдением городского врача.

Жорж, несмотря на боль, причиняемую перевязкой, даже не поморщился и старался, чтобы рука его, которую отец держал в своей руке, не дрожала.

Но вот перевязка была завершена, трапеза закончена; пришла пора продолжать путь. Большие леса приближались, но немногочисленный отряд шел медленно; несли раненого, и трудно было продвигаться по лесной местности; на пути, где проходил отряд, от самого дома оставался заметный след. В течение часа шли вдоль берега Креольской реки, затем свернули влево и оказались у опушки леса. На пути все чаще стали встречаться густые заросли мимозы, между деревьями высоко поднимались гигантские папоротники, с вершин, подобные змеям, зацепившимся за них хвостами, свисали лианы; это означало, что отряд проник в Большие леса.

Лес становился непроходимым, сближались стволы деревьев, папоротники обволакивали друг друга, а лианы создавали такие преграды, продираться сквозь которые становилось все более трудно, особенно тем, кто нес носилки. Жорж при виде очередных препятствий пытался встать на ноги, но всякий раз Лайза запрещал ему подниматься, а отец обращался к нему с такой нежной мольбой, что больной, не решаясь обидеть их, оставлял попытки сойти с носилок.

Вместе с тем трудности, встреченные беглецами в девственных лесах, служили как бы гарантией их безопасности, потому что те же препятствия должны были преодолеть преследователи — английские солдаты, которые не обладали сноровкой негров пробираться в лесах, а привыкли маршировать по Марсову полю.

В конце концов отряд подошел к такому дремучему лесу, по которому дальнейшее продвижение было невозможно.

Люди долго шли вдоль сплошной стены деревьев; пройти сквозь чащу можно было, лишь орудуя топором, но ведь через этот проход могли потом пройти преследователи!

После долгих поисков негры обнаружили охотничий сарай, в котором догорал огонь. По свежим следам было ясно, что беглые негры бродили здесь недавно и не могли уйти далеко.

Лайза пошел по следу. Общеизвестна ловкость дикарей, которые в безмолвии лесов отыскивают друг друга или врага.

Нагнувшись над землей, Лайза заметил, что трава была примята, из земли вышиблены камни, отогнуты ветки деревьев; наконец, он подошел к месту, где след терялся. С одной стороны с горы спускался ручей, впадавший в Креольскую реку, с другой — громоздилась гряда скал и камней, похожая на стену; лес, росший на ней, казался еще гуще, чем в других местах.

Лайза перешел ручей, надеясь обнаружить пропавший след, но попытка оказалась тщетной; это означало, что негры — их было несколько — не могли уйти дальше.

Лайза постарался подняться на стену; забравшись туда, он понял, что не сможет дальше вести людей, среди которых были раненые. Он спустился со стены, убедившись, что тот, кого он ищет, находится невдалеке, и оповестил о себе громкими возгласами, по которым беглые негры обычно узнают друг друга; Лайза стал ждать.

Вскоре в чаще кустарника, покрывавшего каменную стену, что-то зашевелилось; человек, не привыкший к тайнам природы, мог бы принять это за трепетание листьев под ветром. Лайза же стал пристально наблюдать за кустарником; вскоре между ветвями он увидел два встревоженных глаза, они оглядели все вокруг и впились в Лайзу; Лайза повторил уже данный им сигнал, между камнями, словно змея, прополз человек; вскоре перед Лайзой предстал беглый негр.

Они обменялись несколькими словами, после чего Лайза вернулся к отряду и отвел его туда, где встретил негра.

Раздвинув камни, беглецы образовали в них проход, по которому прошли по двое и очутились в огромной пещере.

Затем негр положил камни на место, чтобы снаружи следов прохода не было видно, цепляясь за кустарник и выступы камней, перелез через стену и исчез в лесу.

Двести человек укрепились в чаще леса, и самый опытный глаз не мог бы постигнуть, каким путем они проникли сюда. Сохранив в тайне свое убежище, беглецы могли прожить здесь, ни в чем не нуждаясь, пока не выздоровеет Жорж, и уже затем решить, как действовать дальше. Какое бы решение ни принял молодой вождь, несчастные негры, которых Жорж сделал своими сообщниками, твердо намеревались до конца разделить его участь.

Тяжелораненый Жорж сохранял свое обычное хладнокровие; оглядывая пещеру, он неотступно думал о возможностях защиты найденного Лайзой убежища.

Жорж подозвал Лайзу и разъяснил ему, что, когда будет укреплен наружный вход в пещеру, следует вырыть окоп перед внутренним входом, а кроме того — заминировать пещеру порохом, который они захватили в Моке. Тотчас составлен был план сооружений и предприняты указанные работы. Жорж полагал, что, по всей вероятности, его намерены судить не как обычного беглеца и что белые будут считать себя победителями лишь тогда, когда захватят его живым.

Итак, под наблюдением Пьера и Жоржа отряд принялся готовить пещеру к обороне; Лайза решил, что особо следует укрепить участок, который примыкал к входу.