Жорж приехал в Порт-Луи, полный надежды, но, как мы сказали, она всецело зависела от случая. На этот раз Жоржу не повезло. Напрасно ездил он по улицам, соседним с домом мсье де Мальмеди, и дважды пересек парк Кампании, место обычных прогулок жителей Порт-Луи; напрасно объезжал Марсово поле, где шла подготовка к предстоящим бегам, нигде даже издали он не видел женщины, фигура которой могла походить на облик Сары.

В семь часов Жорж потерял надежду и с тяжелым сердцем, словно перенеся большое горе, разбитый от усталости, вернулся к Большой реке. Обратно он двигался шагом, придерживая коня, потому что теперь удалялся от Сары. Разумеется, она и не догадывалась, что Жорж не один раз проехал по Театральной улице и улице Правительства, что он был в ста шагах от ее дома.

Возвращаясь, он проезжал по лагерю свободных негров, расположенному за чертой города, и все еще одергивал Антрима, не привыкшего к такой необычной езде, как вдруг из барака вышел человек и, бросившись к стременам коня, обнял колени Жоржа и поцеловал его руку; это был продавец веера Мико-Мико.

Жорж смекнул, что этот человек может быть ему полезен: торговля позволяла ему проникнуть в каждый дом, а незнание языка исключало всякое недоверие к нему.

Жорж спешился и вошел в лавку Мико-Мико, где увидел все его сокровища. Невозможно было ошибиться в чувстве, которое бедняга питал к Жоржу, оно вырывалось из его груди при каждом слове. Это объяснялось просто: кроме двух или трех соотечественников-торговцев, а следовательно, если не врагов, то, во всяком случае, соперников, Мико-Мико не нашел в Порт-Луи ни единого человека, с кем бы он мог поговорить на родном языке. И он желал отплатить за то счастье, которым был обязан Жоржу. Жорж попросил у него совсем простую вещь: внутренний план дома мсье де Мальмеди, чтобы при случае знать, где найти Сару.

С первых же слов Мико-Мико все понял.

Чтобы облегчить общение Мико-Мико с Сарой, а может быть, и из других соображений, Жорж написал на визитной карточке цены различных предметов, которые могли понравиться девушке, и предупредил Мико-Мико, чтобы тот показал эту карточку только Саре.

Затем он дал торговцу еще несколько монет и велел прийти в Моку на следующий день около трех часов.

Мико-Мико обещал быть вовремя, а до того узнать и запомнить расположение комнат в доме Мальмеди с такой точностью, как если бы он сам был архитектором.

Часы пробили восемь, и, так как свидание с отцом было назначено на девять, Жорж вновь сел на коня и пустился по направлению к Малой реке; у него стало легче на сердце: немного нужно влюбленному, чтобы настроение его изменилось!

Наступила темная ночь, когда Жорж прибыл к месту встречи. Отец, перенявший у белых привычку к точности, уже поджидал его. Взошла луна.

Этого момента ждали Жорж и отец. Взглянув на острова Бурбон и Песчаный, они заметили там луч, блеснувший и отразившийся от зеркальной поверхности моря. Увидев этот сигнал, хорошо известный колонистам, Телемак, сопровождавший своих господ, зажег на берегу огонь. Они стали ждать. Не прошло и получаса, как на море появилась черная полоска, похожая на рыбу, плывущую по поверхности воды. Затем полоска увеличилась и приняла форму пироги. Вскоре выяснилось, что это большая шлюпка, и, хотя звука весел, ударяющих о воду, еще не было слышно, их движение угадывалось по мерцанию лунных лучей на поверхности моря. Наконец шлюпка вошла в устье Малой реки и пристала к берегу.

Жорж с отцом пошли навстречу. Человек, сидевший на корме, вышел из шлюпки. За ним на берег сошла дюжина матросов, вооруженных мушкетами и топорами. Это были те самые люди, которые гребли с ружьями на плече. Человек подал им знак, и они начали высаживать негров. Их было тридцать, вторая шлюпка должна была привезти столько же. Оба мулата и человек, первым сошедший на берег, обменялись несколькими словами, и Жорж с отцом убедились, что перед ними сам капитан-работорговец.

То был человек приблизительно тридцати — тридцати двух лет, с признаками недюжинной физической силы, которая не могла не вызывать уважения; круто вьющиеся волосы были черны, бакенбарды соединялись на шее, а усы сходились с бакенбардами; лицо и руки, загоревшие под солнцем тропиков, были того же цвета, что у индийцев Тимора или Пегю. Он был одет в синий полотняный пиджак и брюки, какие носят охотники на Иль-де-Франс; на нем была широкополая соломенная шляпа, на плече ружье, на поясе висела арабская сабля.

Если капитан-работорговец стал предметом внимательного изучения со стороны двух обитателей Моки, то не менее внимательно он рассматривал их. Жорж и отец не замечали этого пристального взгляда; они начали торговаться — ведь для того они и пришли сюда, — оглядывая одного за другим негров, доставленных первой шлюпкой. Почти все они были родом с западных берегов Африки, то есть из Сенегалии и Гвинеи. Это обстоятельство повышало их цену; в отличие от мадекассов, мозамбикцев и кафров у них почти нет надежды вернуться на родину, и они не пытаются бежать. Несмотря на это, капитан запросил на нефов очень умеренную плату. Сделка была заключена, когда прибыла вторая шлюпка. Быстро договорились относительно второй партии негров: капитан привез прекрасный товар, он был отличным знатоком своего дела. Для Иль-де-Франс было просто удачей, что он привел сюда свой корабль: до сих пор он привозил негров, главным образом, на Антильские острова.

Когда все негры сошли на берег и сделка была заключена, Телемак, который был родом из Конго, приблизился к ним и заговорил на их родном языке. Он расхваливал их будущую жизнь, сравнивая ее с той, какую вели их соотечественники у других рабовладельцев острова, и сказал, что им повезло: они попали к мсье Пьеру и Жоржу Мюнье, то есть к лучшим плантаторам на острове. Негры приблизились к двум мулатам и, упав на колени, обещали быть достойными счастья, которое им даровано провидением.

Услышав имена Пьера и Жоржа Мюнье, капитан-работорговец, который слушал речь Телемака с вниманием, доказывавшим, что он знает диалекты африканских народов, вздрогнул и принялся вглядываться еще более внимательно, чем прежде, в двух мужчин, с которыми он только что заключил сделку, принесшую ему около ста пятидесяти тысяч франков.

Жорж и его отец, казалось, не замечали, что он не сводит с них глаз. Наконец настал момент завершить сделку. Жорж спросил работорговца, как он предпочитает получить плату: золотом или ценными бумагами — отец привез золото в карманах своего седла и ценные бумаги в бумажнике. Работорговец предпочел золото. Ему сейчас же отсчитали требуемую сумму, которую перенесли во вторую лодку; затем матросы сели в нее.

К великому удивлению Жоржа и Пьера Мюнье, капитан не спустился в шлюпку; по его приказанию обе шлюпки отчалили, а он остался на берегу.

Некоторое время капитан следил взглядом за лодками; когда они были уже далеко, он повернулся к удивленным мулатам, подошел к ним и, протянув руку, сказал:

— Здравствуйте, отец, здравствуй, брат.

Они были поражены.

— Да что с вами! Не узнаете своего Жака?

Оба вскрикнули от удивления и простерли к нему руки.

Жак бросился в объятия к отцу, потом к Жоржу. Пришла очередь Телемака; нужно сказать, что его охватила дрожь, когда он осмелился коснуться рук работорговца. Итак благодаря счастливому случаю встретилась вся семья; глава ее, будучи мулатом, всю жизнь терпел унижения, старший сын наживал богатства, торгуя невольниками, младший же готов был пожертвовать жизнью, чтобы добиться равенства людей различных рас.

То действительно был Жак, отец не видел его четырнадцать лет, а Жорж двенадцать.

Жак, как мы уже говорили, отплыл на борту одного из тех корсарских кораблей, снабженных кагерскими свидетельствам ми Франции, которые неожиданно вылетали из наших портов, как орлы из своих гнезд, и набрасывались на англичан.

Он прошел суровую школу на этих кораблях, которые нельзя было сравнить с судами имперского флота, запертыми в портах и большей частью стоявшими на якоре, в то время как другой флот, подвижный, легкий и независимый, беспрерывно находился в плавании.