Он указывал на здорового мужика, что был на голову меня выше и шире в плечах раза в полтора. Причём, судя по изгвазданной в какой-то пыли униформе, которую мужик прямо на ходу отряхивал, он явно либо сам был военным, либо работал на специальной фабрике.
— Ещё успею. — Как отрезав прогудела гора мышц и маскулинности острым взглядом далеко не тупых глаз пронзив меня и сразу не впечатлившись противником. — Забавы только начались.
И хотя мне было немного обидно, но тут уж я и сам понимал, что хотя убить здоровяка будет несложно, но вот побороть такую махину честно на руках… Туше.
— Я пойду развлекусь с мальцом! — Кто-то в толпе помахал кепкой, протискиваясь сквозь толпу и буквально выпрыгивая залихватским образом на сцену. — Тебя как звать то хоть, господин пальто? — Это был молодой на вид мужчина, который выглядел обычно — сапоги, рубашка, типичная кепки и почему-то брюки с подтяжками.
— Адам, господин кепка с подтяжками. — Вернув остроту, я добился того, что тихие прежде смешки сразу утонули в дружном хрюканье и гоготе. Мужик не обиделся, сам ощериваясь и тихо смеясь, направляясь к столу. Перед тем как мы начали, уже я спросил: — А вас как зовут?
— Скажу, если перетянешь! — Выдохнув, он сразу как прозвучала команда к началу с огромной силой под моё удивление рванул в свою сторону, сдавливая мою руку будто прессом.
Едва удержавшись и не дав слабину, уже очень скоро я понял, что ничего не могу сделать. Он давил с такой силой, что я едва-едва мог просто держаться с ним наравне. Вот только выносливости и опыта у него было явно больше, ибо он явно чувствовал себя лучше, судя по его удивлённому взгляду, в отличии от меня.
Решив не сдаваться, я надавил со всей силы, применяя все немногочисленные знания об армрестлинге, всё-таки начав склонять ситуацию в свою пользу.
Почему-то это напомнило мне то, как я начинал гнуть гвозди. Хотя особого смысла от сгибания голыми руками нет, но лично я отмечал, что, сгибая гвозди мой характер и воля сами становятся прочнее. Особенно это было актуально в начале, когда сил особо не было и когда, удерживая порой максимальное напряжение больше десяти секунд ты всё-таки сгибаешь эту двухсотку хоть немного…
Я даже не успел замедлиться, когда мужик почти в самом конце немного мне поддался, позволив его победить. Про себя подумав о том, что с ним сделали бы люди горделивые или ценящие лишь честные победы, я услышал: — Победил Адам!
— Харальд. — Мужик, представляясь протянул мне руку, несильно сжимая мою руку, которая на сегодня уже не сможет ничего делать. — Не против отойти, поговорить?
— Пойдёмте. — Поскольку я не чувствовал в нём чего-то странного, помимо его физической силы при худосочной комплекции и того факта, что он довольно ловкий малый, я ведомый удачей пошёл за ним. Он хотя и не дрожал от холода, но быстро принял от одного из мужиков свою шинель военного образца.
— Адам, ты занимаешься борьбой? — Мы пришли в какой-то кабак, где сразу сели за стол. Он было хотел заказать нам обоим по кружечке за знакомство, но я его отговорил шутливо тем, что молоко с губ у меня недостаточно пропало и что мама заругает и отшлёпает по приходу домой.
— Можно сказать и так. — Харальд не стал миндальничать с пивом, в несколько мощных глотков опустошив хорошую, почти литровую кружку. — Французским боксом, саватом.
— Не знаю такого… — Заказав себе ещё пару кружек, он без перерыва продолжил: — Чем планируешь здесь заниматься? Ты ведь явно приезжий, что думаешь о небольшой и непыльной подработке?
Внутренне поморщившись тому, в какую жопу он меня может завести, я также невольно задумался — и в чём с этим Харальдом удача? Он явно обычный человек, я не чувствую от него сильной магии. Надо подумать…
Но не успев ответить, я краем глаза заметил, как начали заходить множество фигур в тёмных одеждах в здание. Желая рассмотреть получше, я прямо на них посмотрел, чем привлёк и внимание Харальда, из-за чего тот обернулся, тоже смотря на выход.
— Тц, опять эти… — В его обречённо-философских словах была вся скорбь еврейского народа. Её он заглушил кружкой пива, после более спокойно выдав: — Начнут сейчас гулять, петь, орать. Толком поговорить и даже расслабиться после рабочего дня не дадут. Предлагаю нам… — Не успев договорить, он ошеломлённо замолк, когда официантка, нёсшая ему пиво, якобы случайно уронила свой поднос. Конечно, не случайно, а из-за моего телекинеза.
— Чёрт, девка, ты… — Явно сдержавшись от разных слов, мужчина поднялся, почти плача смотря на уже пустые пивные кружки на полу. Судя по его глазам, они были ему почти родственниками, что были богатыми, но умерли и вместо наследства оставили лишь кредиты. Целый калейдоскоп я наблюдал, пока не понял, что удача была не в Харальде. Удача была в этих фигурах…
— Простите, сэр… — Ко мне подошла одна из таких фигур, пока к Харальду уже подошли сотрудника кабака, пытаясь успокоить. Мне её акцент показался странным, но слова были ещё более странными: — Вы не могли бы освободить это место?
И хотя я сам не был точно уверен, но по наитию ответил небрежно на русском, даже на неё не смотря: — А больше вы ничего не хотите?
Молчание опустилось даже на сотрудников с Харальдом, которые сразу поняли, на каком именно языке я говорю. И хотя не поняли слов, это не помешало им молча отстать от Харальда, тихо посоветовав ему со мной не связываться и сами молча продолжая заниматься своими делами.
Харальд ничего мне не сказал, лишь пару секунду посмотрев то на тех людей, то на персонал, то на меня, то на свою рубашку… явно что-то поняв для себя, он почесал затылок и молча ушёл из кабака.
Но фигура поняла. Секунда молчания и мне был задан вопрос, уже на русском: — Почему ты один, мальчик?
— Потому, что у меня нет шизофрении. — Я даже не вызвал улыбку своим ответом у молодой на вид девушки. И чего все такие угрюмые, пытаешься шутить, а лица такие в ответ, будто я на похоронах нахожусь… — Вам-то до этого какое дело?
— Лично мне никакого. — Девушка кивнула мне на персонал: — Вот только нас-то они знают и не выдадут, а вы человек новый. О вас сразу доложат куда надо и появятся проблемы.
— Неплохо вы тут устроились. — Ни капли не обеспокоенный, я лишь хмыкнул, видя, что фигуры собираются кучнее, зачем-то начиная ограждая небольшую часть зала в центре: — А что вы тут хоть делаешь, веселитесь, поёте?
— Верно. — Она плавным жестом повела в сторону, где одна из женщин уже начала что-то тихо петь. Вроде какое-то стихотворение, но не узнаю. — Если хочешь, присоединяйся. Если же не хочешь с нами связываться, лучше уходи скорее. Но мой тебе совет — нам всем здесь, изгоям, лучше держаться вместе…
Я решил остаться. Полчаса я слушал вполне неплохие исполнения разных стихотворений, среди которых не было мне известных. Скорее всего, их сочинили совсем недавно уже сами эмигранты. Впрочем, знал я несколько стишков…
В предвкушении, я дождался того, когда закончит петь последняя желающая. А дождавшись и сам вышел. Полностью открыв лицо, дабы понять, кто именно и чем мне может здесь помочь и прочее, я начал петь, сразу поняв, что нужно тушить пожар бензином. Если что, у меня есть и весёлые песни. Ну, как весёлые… не такие грустные, как эта.
